Неточные совпадения
У Тютчева было
целое обоснованное теократическое учение, которое по грандиозности напоминает теократическое учение Вл. Соловьева. У многих русских поэтов было чувство, что Россия идет к катастрофам. Еще у Лермонтова, который выражал почти славянофильскую веру в будущее России, было это чувство. У него есть страшное
стихотворение...
— Как это, например, хорошо его
стихотворение, — подхватил Павел, желавший перед Неведомовым немножко похвастаться своим знакомством с Виктором Гюго. — «К красавице», где он говорит, что когда б он богом был, то он отдал бы за ее
поцелуй власть над ангелами и над дьяволами… У нас де ля Рю, кажется, перевел это и попался за то.
— Это
стихотворение совершенная бессмыслица, по-моему, — возразил Неведомов, — если б он богом был, то никогда и не пожелал бы ее
поцелуя.
— Это не может быть сюжетом для
целой поэмы, — важно заметил он, — но для лирического
стихотворения я вашей мыслию воспользуюсь.
Настенька первая встала и, сказав, что очень устала, подошла к отцу, который, по обыкновению, перекрестил ее,
поцеловал и отпустил почивать с богом; но она не почивала: в комнате ее еще долго светился огонек. Она писала новое
стихотворение, которое начиналось таким образом...
Проникнутый гуманною и высокою
целью… несмотря на свой вид… тою самою
целью, которая соединила нас всех… отереть слезы бедных образованных девушек нашей губернии… этот господин, то есть я хочу сказать этот здешний поэт… при желании сохранить инкогнито… очень желал бы видеть свое
стихотворение прочитанным пред началом бала… то есть я хотел сказать — чтения.
Кончив и перечитав свое
стихотворение, Егор Егорыч, видимо, остался им доволен и, слагая его, вряд ли не имел в виду, помимо своего душевного излияния, другой, более отдаленной
цели!
Цель была достигнута: Катрин все это
стихотворение от первого до последнего слова приняла на свой счет и даже выражения: «неправедные ночи» и «мучительные сны». Радость ее при этом была так велика, что она не в состоянии была даже скрыть того и, обернувшись к Ченцову, проговорила...
Прием мне всюду был прекрасный: во-первых, все симпатизировали нашему турне, во-вторых, в редакциях встречали меня как столичного литератора и поэта, — и я в эти два года печатал массу
стихотворений в
целом ряде журналов и газет — «Будильник», «Осколки», «Москва», «Развлечение».
Дорогой княгиня совсем потеряла свой желчный тон и даже очень оживилась; она рассказала несколько скабрезных историек из маловедомого нам мира и века, и каждая из этих историек была гораздо интереснее светских романов одной русской писательницы, по мнению которой влюбленный человек «хорошего тона» в самую горячечную минуту страсти ничего не может сделать умнее, как с большим жаром
поцеловать ее руку и прочесть ей следующее
стихотворение Альфреда Мюссе.
Он старался дать ход моим
стихотворениям и с этою
целью, как соиздатель «Москвитянина», рекомендовал Погодину написанный мною ряд
стихотворений под названием: «Снега».
Целым этим
стихотворением, которое я немного помню, убедительно доказывалось, что евреям не следует и невозможно служить в военной службе, потому что, как у моего поэта было написано...
Вероятно, в первых его опытах отзывалось влияние этих писателей не только в составе стиха, но и в тоне и в устройстве
целого произведения; но почти все свои стихи, писанные в то время, уничтожил сам автор, а в позднейших его
стихотворениях совсем незаметно ничего ни ломоносовского, ни державинского: и язык и содержание их отличаются самобытностью и оригинальностью.
Но не могу от своего тогдашнего и своего теперешнего лица не сказать, что вопрос, в стихах, — прием раздражительный, хотя бы потому, что каждое отчего требует и сулит оттого и этим ослабляет самоценность всего процесса, все
стихотворение обращает в промежуток, приковывая наше внимание к конечной внешней
цели, которой у стихов быть не должно.
Глава славянофильской школы А. Хомяков не был профетической натурой. Сильный мыслитель, он был очень посредственный поэт. Но у него есть
целый ряд резко обличительных
стихотворений, из которых видно, что, несмотря на славянофильскую идеализацию исторического прошлого, он мучался великими историческими грехами России. Он верил, что Россия призвана поведать миру «таинство свободы», даровать «дар святой свободы». Россия недостойна «избранья», но «избрана».
Всю ночь не спал и думал, как бы мне половчее подъехать к табачнице Вере Евстигнеевне. В течение ночи выпил
целую бутылку квасу и решил передать ей мое
стихотворение. Почем знать, может, она и растает.