Неточные совпадения
— Здесь
Христос невидимо предстоит, принимая вашу исповедь, — сказал он, указывая на Распятие. — Веруете ли вы во всё то, чему учит нас Святая Апостольская
Церковь? — продолжал священник, отворачивая глаза от лица Левина и складывая руки под эпитрахиль.
«Садись, Кукубенко, одесную меня! — скажет ему
Христос, — ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и сберегал мою
церковь».
Усадьба, в которой жила Анна Сергеевна, стояла на пологом открытом холме, в недальнем расстоянии от желтой каменной
церкви с зеленою крышей, белыми колоннами и живописью al fresco [Фреской (итал.).] над главным входом, представлявшею «Воскресение
Христово» в «итальянском» вкусе.
— Вот они, великомученики нашей
церкви,
церкви интеллектуалистов, великомученики духа, каких не знает и не имеет
церковь Христа…
— Попы, но невежеству своему, зовут кормщиков —
христами, кормщиц — богородицами. А организация, — как ты сказал, — есть
церковь, и немалая, живет почти в четырех десятках губерний, в рассеянии, — покамест, до времени…
В лице
Христа еврейство является основоположником религии, которую исповедует вся Европа и ‹которая› проповедуется католической
церковью во всем мире. В лице Карла Маркса еврейство сеет на земле сокрушительное учение о непримиримости интересов капитала и труда, о неизбежном росте классовой ненависти, о неустранимой социально-революционной катастрофе.
— Мы — бога во
Христе отрицаемся, человека же — признаем! И был он,
Христос, духовен человек, однако — соблазнил его Сатана, и нарек он себя сыном бога и царем правды. А для нас — несть бога, кроме духа! Мы — не мудрые, мы — простые. Мы так думаем, что истинно мудр тот, кого люди безумным признают, кто отметает все веры, кроме веры в духа. Только дух — сам от себя, а все иные боги — от разума, от ухищрений его, и под именем
Христа разум же скрыт, — разум
церкви и власти.
Вечером в субботу, накануне Светло-Христова Воскресения, священник с дьяконом и дьячком, как они рассказывали, насилу проехав на санях по лужам и земле те три версты, которые отделяли
церковь от тетушкиного дома, приехали служить заутреню.
Россия — самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской
церкви Христовой, страна, почитающая себя единственной призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие дьявола, обреченное на гибель.
Русская история явила совершенно исключительное зрелище — полнейшую национализацию
церкви Христовой, которая определяет себя, как вселенскую.
Это и теперь, конечно, так в строгом смысле, но все-таки не объявлено, и совесть нынешнего преступника весьма и весьма часто вступает с собою в сделки: «Украл, дескать, но не на
церковь иду,
Христу не враг» — вот что говорит себе нынешний преступник сплошь да рядом, ну а тогда, когда
церковь станет на место государства, тогда трудно было бы ему это сказать, разве с отрицанием всей
церкви на всей земле: «Все, дескать, ошибаются, все уклонились, все ложная
церковь, я один, убийца и вор, — справедливая христианская
церковь».
Христова же
церковь, вступив в государство, без сомнения не могла уступить ничего из своих основ, от того камня, на котором стояла она, и могла лишь преследовать не иначе как свои цели, раз твердо поставленные и указанные ей самим Господом, между прочим: обратить весь мир, а стало быть, и все древнее языческое государство в
церковь.
Господь наш Иисус
Христос именно приходил установить
церковь на земле.
Только сознав свою вину как сын
Христова общества, то есть
церкви, он сознает и вину свою пред самим обществом, то есть пред
церковью.
Ведь он своим преступлением восстал бы не только на людей, но и на
церковь Христову.
Он говорил колодникам в пересыльном остроге на Воробьевых горах: «Гражданский закон вас осудил и гонит, а
церковь гонится за вами, хочет сказать еще слово, еще помолиться об вас и благословить на путь». Потом, утешая их, он прибавлял, что «они, наказанные, покончили с своим прошедшим, что им предстоит новая жизнь, в то время как между другими (вероятно, других, кроме чиновников, не было налицо) есть ещё большие преступники», и он ставил в пример разбойника, распятого вместе с
Христом.
Собственно мистический характер зодчество теряет с веками Восстановления. Христианская вера борется с философским сомнением, готическая стрелка — с греческим фронтоном, духовная святыня — с светской красотой. Поэтому-то храм св. Петра и имеет такое высокое значение, в его колоссальных размерах христианство рвется в жизнь,
церковь становится языческая, и Бонаротти рисует на стене Сикстинской капеллы Иисуса
Христа широкоплечим атлетом, Геркулесом в цвете лет и силы.
Там все не так: и люди не те, и
церквей Христовых нет…
Розанов был врагом не
церкви, а самого
Христа, который заворожил мир красотой смерти.
Я глубоко чувствую себя принадлежащим к мистической
Церкви Христовой.
Во всяком случае, я всегда чувствовал себя принадлежащим мистической
Церкви Христовой.
В открытые окна из
церкви синими струйками тянется ароматный дым, в углах и над алтарем ютятся мечтательные тени, огни свечей выступают ярче, фигура
Христа из синеватой мглы простирает поднятые руки, и тихое пение хора несется стройно, колыхаясь в прощальных лучах затихающего дня…
Иисус
Христос дал лишь план
церкви, а устроение ее предоставил времени.
Большой вопрос, можно ли было признать Синод органом
церкви Христовой и не был ли он скорее органом царства кесаря.
Розанов отталкивался от образа
Христа, в котором видел вражду к жизни, к рождению, но он любил быт православной
церкви, видел в нем много плоти.
«Христианство есть не иное что, как свобода во
Христе»… «Я признаю
церковь более свободною, чем протестанты…
Он обличает историческое христианство, историческую
церковь в приспособлении заветов
Христа к закону этого мира, в замене Царства Божьего царством кесаря, в измене закону Бога.
«Что вы подобное учение опираете на православную
церковь, это я еще понимаю: она всегда была опорою кнута и угодницей деспотизма; но Христа-то зачем вы примешали тут?..
Бухарев говорит, что
Христос сам действует в
церкви, а не передает авторитет иерархам.
«
Церковь — не авторитет, как не авторитет Бог, не авторитет
Христос; ибо авторитет есть нечто для нас внешнее.
Протестантизм был не только разрывом с
Церковью, но и здоровой реакцией против уклонов католичества, против вырождения
Церкви; протестантизм пытался восстановить свободу
Христову, которая была окончательно утрачена; в протестантизме утверждалось личное начало, которое лежало в основе религии
Христа.
Этот прообраз всякого преосуществления был уже в языческих мистериях, но реально осуществился лишь в таинствах
Церкви Христовой.
Католичество не одолеют и впредь, потому что в истории его жили не только грехи человеческие, жила в ней и вселенская
Церковь Христова.
Но
Церковь — душа мира, земля, соединившаяся с Христом-Логосом.
Рационализированная, бытовая, эмпирическая церковность, вся пропитанная житейской рассудочностью и утилитарной практичностью, не есть вселенская
Церковь Христова, всегда мистическая и таинственная.
В макрокосме соединяется
Христос с Невестой своей
Церковью; так в микрокосме муж соединяется с женой.
Отрицание
церкви есть отрицание свободы во
Христе, отрицание общения в любви, основанного
Христом, отрицание содержания и смысла свободы.
Сама
Церковь есть душа мира, соединившаяся с Христом-Логосом.
Безумная мистика
Церкви дерзала сказать, что
Христос был и совершенным человеком и совершенным Богом, что обе природы были в Нем совершенно соединены, что воля человеческая была в Нем претворена в волю Пославшего Его; рационалистические ереси всегда говорили, что
Христос был только Бог, а человеческая природа была в Нем призрачна или что
Христос был только человек, что воля в
Христе была лишь одна.
Лишь в таинственном порядке бытия осуществляется церковное общение живых и умерших и совершаются все таинства
Церкви Христовой.
Высшая точка христианской истории — аскетический подвиг святых
Церкви Христовой, подвиг самоотречения и победы над природой, лишь на поверхности противоречит идее истории, в подвиге этом — лишь кажущийся выход из процесса истории.
Безумна была мысль, что можно найти на земле заместителя
Христа, что можно обожить человеческую природу превращением
Церкви в государство, а не свободным принятием внутрь себя
Христа.
В христианской истории совершили свой великий подвиг самоотречения и аскетической победы над природой христианские святые, из которых состоит подлинная
Церковь Христова.
Своекорыстная, рассудочно-утилитарная церковность — позор, оскверняющий святое место, подлинную
Церковь — тело
Христово.
Церковь — таинственное тело
Христово, и она не может быть превращена в корыстное орудие государства, она существует не для пользы епископов, чиновников или помещиков.
Поутру на белые степи гляжу,
Послышался звон колокольный,
Тихонько в убогую
церковь вхожу,
Смешалась с толпой богомольной.
Отслушав обедню, к попу подошла,
Молебен служить попросила…
Всё было спокойно — толпа не ушла…
Совсем меня горе сломило!
За что мы обижены столько,
Христос?
За что поруганьем покрыты?
И реки давно накопившихся слез
Упали на жесткие плиты!
Я знаю, что христианская
церковь установила еще в первые века, что
Христос страдал не образно, а действительно и что и тело его, стало быть, было подчинено на кресте закону природы вполне и совершенно.
Рождество
Христово было у ней храмовой праздник в ее новой, самой ею выстроенной
церкви, и она праздновала этот день со всевозможною деревенскою пышностью.
— Да чего тут, — продолжал он: — поп в приходе у нее… порассорилась, что ли, она с ним… вышел в
Христов день за обедней на проповедь, да и говорит: «Православные христиане! Где ныне
Христос пребывает? Между нищей братией, христиане, в именьи генеральши Абреевой!» Так вся
церковь и грохнула.
По картинкам, изображавшим
Христа, по рассказам о нем она знала, что он, друг бедных, одевался просто, а в
церквах, куда беднота приходила к нему за утешением, она видела его закованным в наглое золото и шелк, брезгливо шелестевший при виде нищеты.