Неточные совпадения
Белые двери привели в небольшую комнату с окнами на улицу и в сад. Здесь жила женщина. В углу, в цветах, помещалось на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею, на стене, — дорогой шелковый
ковер, дальше — шкаф, тесно набитый книгами, рядом с ним —
хорошая копия с картины Нестерова «У колдуна».
Стены комнаты были оклеены только что тогда начинавшими входить в употребление пунцовыми суконными обоями; пол ее был покрыт мягким пушистым
ковром; привезены были из Новоселок фортепьяно, этажерки для нот и две — три
хорошие картины.
— Теперь, моя прелесть, довольно поздно, — сказала в ответ на это gnadige Frau, — а об этом придется много говорить; кроме того, мне трудно будет объяснить все на словах; но
лучше вот что… завтрашний день вы поутру приходите в мою комнату, и я вам покажу такой
ковер, который я собственными руками вышила по канве.
Еще
лучше, если вода аршина на два от берега проросла травою и накрылась ее листьями, как бы зеленым
ковром.
Вот и они вышли. А уж пан сидит на
ковре, велел подать фляжку и чарку, наливает в чарку горелку и подчивает Романа. Эге, хороша была у пана и фляжка и чарка, а горелка еще
лучше. Чарочку выпьешь — душа радуется, другую выпьешь — сердце скачет в груди, а если человек непривычный, то с третьей чарки и под лавкой валяется, коли баба на лавку не уложит.
Под Троицын день Лиза решила, что надо сделать
хорошую очистку дома, которой не делали со Святой, и позвала в помощь прислуге двух поденных баб, чтоб вымыть полы, окна и выбить мебель и
ковры и надеть чехлы.
И то, что они сидели в гостиной, где всё — и люстра в чехле, и кресла, и
ковры под ногами говорили, что здесь когда-то ходили, сидели, пили чай вот эти самые люди, которые глядели теперь из рам, и то, что здесь теперь бесшумно ходила красивая Пелагея, — это было
лучше всяких рассказов.
— Сорок тысяч целковых в первом слове, — сказал Алексей. — Тысячи три либо четыре спустят. Опять же и в доме все на
хорошую руку: стулья всякие, столы, зеркала, на полах
ковры — одно слово, богатель…
Огромная, крытая
ковром столовая с длинными столами и с диванами по бортам, помещавшаяся в кормовой рубке, изящный салон, где стояло пианино, библиотека, курительная, светлые, поместительные пассажирские каюты с ослепительно чистым постельным бельем, ванны и души, расторопная и внимательная прислуга, обильные и вкусные завтраки и обеды с
хорошим вином и ледяной водой, лонгшезы и столики наверху, над рубкой, прикрытой от палящих лучей солнца тентом, где пассажиры, спасаясь от жары в каютах, проводили большую часть времени, — все это делало путешествие на море более или менее приятным, по крайней мере для людей, не страдающих морской болезнью при малейшей качке.
Выпили хорошо, закусили того
лучше. Потом расселись в кружок на большом
ковре. Сняв с козлов висевший над огнем котелок, ловец поставил его возле. Татьяна Андревна разлила уху по тарелкам. Уха была на вид не казиста; сварив бель, ловец не процедил навара, оттого и вышла мутна, зато так вкусна, что даже Марко Данилыч, все время с усмешкой пренебреженья глядевший на убогую ловлю, причмокнул от удовольствия и молвил...
После ухи появились на
ковре бутылки с разными винами и блюдо с толстыми звеньями заливной осетрины. Рыба прекрасная, заготовка еще
лучше, по всему видно, что от Никиты Егорова.
Возьми, к примеру, Алешку Лохматого — сколько денег он на дом потратил, а все-таки вышло шут его знает что: обои золотые,
ковры персидские, а на окошках, заместо
хороших занавесок, пестрядинные повешены.
Прохор вышел. Иван Захарыч снял дорожную куртку и повесил ее в шкап. Он был франтоват и чистоплотен. Кабинет по отделке совсем не походил на другие комнаты дома:
ковер, дорогие обои, огромный письменный стол, триповая мебель,
хорошие гравюры в черных нарядных рамках. На одной стене висело несколько ружей и кинжалов, с лисьей шкурой посредине. В глубине алькова стояла кровать — бронзовая, с голубым атласным одеялом.
Ковры на поляне расстелют, господа обедать на них усядутся, князь Алексей Юрьич в середке. Сначала о поле речь ведут, каждый собакой своей похваляется, об лошадях спорят, про прежние случаи рассказывают. Один хорошо сморозит, другой
лучше того, а как князь начнет, так всех за пояс заткнет… Иначе и быть нельзя; испокон веку заведено, что самый праведный человек на охоте что ни скажет, то соврет.
А тем временем они пришли на мезонин, и здесь еще
лучше чистота и порядок: пол весь мылом вымыт и хвощом натерт, так что светится, посередине и вдоль всей чистенькой лестницы постланы белые дорожки, в гостиной диван и на круглом переддиванном столе большой поливанный кувшин с водою, и в нем букет из роз и фиалок, а дальше — спальная комната с турецким
ковром над кроватью, и опять столик и графин с чистой водой и стакан, и снова другой букет цветов, а еще на особом столике перо, и чернильница, и бумага с конвертами, и сургуч с печатью.