Неточные совпадения
Самгин чувствовал себя человеком, который случайно попал за кулисы
театра, в среду третьестепенных актеров, которые не заняты в драме, разыгрываемой на сцене, и не понимают ее значения. Глядя на свое отражение в зеркале, на сухую фигурку, сероватое, угнетенное лицо, он вспомнил фразу из какого-то
французского романа...
Что я в театре-то
Французском, в ложе, как неприступная добродетель бельэтажная сидела, да всех, кто за мною гонялись пять лет, как дикая бегала, и как гордая невинность смотрела, так ведь это всё дурь меня доехала!
— В Москве, так это досадно, — продолжал Павел, — почти совсем не дают на
театре ваших переводов из Корнеля и Расина. [Расин Жан (1639—1699) — великий
французский драматург.]
Как всегда, богатые веселились, бедные работали, по Неве гремели народные русские песни, в
театрах пели
французские водевили, парижские модистки продолжали обирать русских барынь; словом, все шло по-прежнему.
С большим усилием я победил в себе вспыхнувшую страсть к
театру, зерно которой давно во мне хранилось и высказывалось в моей охоте к декламации и к драматическим пиесам, русским и
французским; я успокоился и с необыкновенным жаром принялся за ученье.
Оторванный от
театра стечением обстоятельств, я бросился в другую сторону — в литературу, в натуральную историю, которую читал нам на
французском языке профессор Фукс, и всего более пристрастился к собиранию бабочек, которым увлекался я до чрезвычайности.
В этом случае первое место занимал Большой и Малый (
французский)
театры.
Кончив разносить булки, я ложился спать, вечером работал в пекарне, чтоб к полуночи выпустить в магазин сдобное, — булочная помещалась около городского
театра, и после спектакля публика заходила к нам истреблять горячие слойки. Затем шел месить тесто для весового хлеба и
французских булок, а замесить руками пятнадцать-двадцать пудов — это не игрушка.
Роль Кеттли играла очень немолодая
французская актриса Дюпарк; мне показалась игра ее очаровательною, — может быть, оттого, что я уже пять недель не был в
театре и еще три недели не мог его видеть.
Для какого-то значительного лица, чуть ли не для главного директора императорских
театров, проезжавшего через Москву, Кокошкин, вместо рапорта о благосостоянии
театра, составил два спектакля: один
французский, а другой, школьный, русский.
Едва ли не первым трудом его для
театра был перевод стихами с
французского (кажется, с кем-то вместе) комедии «Проказники».
Причиною такого выбора было, во-первых, то, что роль Филоктета шла к его годам и некоторым образом подходила к лицам Эдипа и Леара, которыми он прославился в последнее время, и, во-вторых, потому, что
французский знаменитый трагик, Larive или Lequen, хорошенько не помню, выбрал эту пиесу для последнего своего бенефиса и прощанья с
театром.
В самое то время, как Москва беззаботно собиралась в
театр, чтоб посмотреть на старого славного артиста, военная гроза, давно скоплявшаяся над Россиею, быстро и прямо понеслась на нее; уже знали прокламацию Наполеона, в которой он объявлял, что через несколько месяцев обе северные столицы увидят в стенах своих победителя света; знали, что победоносная
французская армия, вместе с силами целой Европы, идет на нас под предводительством великого, первого полководца своего времени; знали, что неприятель скоро должен переправиться через Неман (он переправился 12 июня) — все это знали и нисколько не беспокоились.
Ей хотелось быть и в Эрмитаже, и в музеях, и в Публичной библиотеке, и в Академии художеств, и в опере, и в русском
театре, и во
французском, и на клубных семейных вечерах, и послушать, как читают российские литераторы на публичных чтениях, и поглядеть на этих российских литераторов, каковы-то они суть в натуре, по наружности; словом, желаниям Татьяны Николаевны не было конца, и кидалась она на все это с жадной любознательностью новичка, который наконец-то дорвался до столь желанного и долгожданного предмета, о котором ему еще так давно и так много мечталось.
Труппа была весьма и весьма средняя, хуже даже теперешней труппы Михайловского
театра. Но юный фрачник-гимназист седьмого класса видел перед собою подлинную
французскую жизнь, слышал совсем не такую речь, как в наших гостиных, когда в них говорили по-французски. Давали бульварную мелодраму «Кучер Жан», которая позднее долго не сходила со сцены Малого
театра, с Самариным в заглавной роли, под именем «Извозчик».
При традиционном, обязательном исполнении на двух национальных
театрах ("
Французской комедии"и"Одеоне") классического репертуара выработка дикции делалась первенствующей заботой.
В ней александрийским размером преподаются разные афоризмы и правила и приведены случаи и анекдоты из истории, главным образом"
Французского театра".
Не нужно забывать и того, что на таких
театрах, как"Porte St.Martin"и"Ambigu", развился и исторический
театр с эпохи В.Гюго и А.Дюма-отца. Все эти исторические представления — конечно, невысокого образца в художественном смысле; но они давали бойкие и яркие картины крупнейших моментов новой
французской истории. В скольких пьесах Дюма-отца и его сверстников (вплоть до конца 60-х годов) великая революция являлась главной всепоглощающей темой.
Рулетка делала то, что в
театре (только что перед тем отстроенном) давались оперные спектакли с итальянцами и приезжали на гастроли артисты"
Французской комедии".
Тогда казалось, что весь литературный талант Англии ушел в роман и стихотворство, а
театр был обречен на переделки с
французского или на третьестепенную работу писателей, да и те больше все перекраивали драмы и комедии из своих же романов и повестей.
Французская труппа (уже знакомая мне и раньше, в мои приезды студентом) считалась тогда после парижской"Comedie Francaise"едва ли не лучше таких
театров Парижа, как"Gymnase"и"Vaudeville".
Тогда и о Флобере знали еще у нас очень немного, а тем паче о менее крупных талантах. Но интерес к
французской драматургии поддерживал Михайловский
театр, где опять сложилась очень хорошая труппа, которую украсила собою новая любимица публики, Паска. Ее соперницей была Деляпорт, тоже когда-то ingenue
театра"Gymnase", имевшая уже в петербургской барской публике множество поклонников и даже поклонниц.
Тогда, то есть в первую половину 60-х годов, он представлял из себя молодого барича благообразной наружности и внешнего изящества, с манерами и тоном благовоспитанного рантье. Он и был им, жил при матери в собственном доме (в Почтамтской), где я у него и бывал и где впервые нашел у него молодого морского мичмана, его родственника (это был Станюкович), вряд ли даже где числился на службе, усердно посещал
театры и переделывал
французские пьесы.
Этим способом он составил себе хорошее состояние, и в Париже Сарду, сам великий практик, одно время бредил этим ловким и предприимчивым ирландцем
французского происхождения. По-английски его фамилию произносили"Дайон-Буссико", но он был просто"Дайон", родился же он в Ирландии, и
французское у него было только имя. Через него и еще через несколько лиц, в том числе директора
театра Gaiety и двух-трех журналистов, я достаточно ознакомился с английской драматургией и театральным делом.
Кроме личного знакомства с тогдашними профессорами из сосьетеров"
Французской комедии": стариком Сансоном, Ренье, позднее Брессаном (когда-то блестящим"jeune premier"на сцене Михайловского
театра в Петербурге), — я обогатил коллекцию старых знаменитостей и знакомством с Обером, тогдашним директором Консерватории, о чем речь уже шла выше.
Дообеденные часы я, как страстный любитель сцены, провел в Михайловском
театре на какой-то
французской пьесе, мною еще не виданной. Помню, сбор был плохой. В буфетах тогда можно было иметь блины, и я спросил себе порцию в один из антрактов.
И вот жизнь привела меня к встрече с Огаревым именно в Женеве, проездом (как корреспондент) с
театра войны в юго-восточную Францию, где
французские войска еще держались. И я завернул в Женеву, главным образом вот почему: туда после смерти Герцена перебралась его подруга Огарева со своей дочерью Лизой, а Лиза в Париже сделалась моей юной приятельницей; я занимался с нею русским языком, и мы вели обширные разговоры и после уроков, и по вечерам, и за обедом в ресторанах, куда Герцен всегда брал ее с собой.
Он мог подаваться, особенно после событий 1861–1862 годов, в сторону охранительных идей, судить неверно, пристрастно обо многом в тогдашнем общественном и чисто литературном движении; наконец, у него не было широкого всестороннего образования, начитанность, кажется, только по-русски (с прибавкой, быть может, кое-каких
французских книг), но в пределах тогдашнего русского «просвещения» он был совсем не игнорант, в нем всегда чувствовался московский студент 40-х годов: он был искренно предан всем лучшим заветам нашей литературы, сердечно чтил Пушкина, напечатал когда-то критический этюд о Гоголе, увлекался с юных лет
театром, считался хорошим актером и был прекраснейший чтец «в лицах».
В Германии-Тургенев-Баден-Швейцария-Бакунин-Берн и Базель-Мировой конгресс-Мюнхен-Вена-Привлекательная Вена-Веселящаяся Вена-Театральная Вена-Венские любимцы-Грильпарцер-Венский фашинг-Славянская Вена-Чехия-Дюма-Разговоры с Дюма-Мои оценки Дюма-Наке-Корш-Об Испании-Испанские впечатления-Мадрид-В кругу иностранных корреспондентов-Поездка по Испании-Испанская политика-Испанский язык-Испанские музеи-В Барселонк-Моя программа пепеездов-"С Итальянского бульвара"-Герцен-Русские в Париже-Огарев-Отношения к Герцену-Кавелин-Разговоры с Герценом-"Общечеловек"Герцен-Огаревы и Герцен-Парижская суета-Снова Вена-Невинный флирт-О французких женжинах-Роман и актрисы-Планы на следующий сезон-Бакст-Гончаров-В Берлине-Политические тучи-Война-Седанский погром-Французские Политики-Возвращение в Россию-Берг и Вейнберг-Варшава-Польский театр-В Петербурге-Некрасов-Салтыков-Салтыков и Некрасов-Искра-Петербургские литераторы-Восстание Коммуны-Литературный мир Петербурга-Петербургская атмосфера-Урусов-Семевский и Краевский-Вид Парижа схватил меня за сердце-Мадам Паска-Мои парижские переживания-Опять Петербург-Театральные заботы-Дельцы-Будущая жена-Встреча русского Нового года
Совсем столицей обдал меня и последний спектакль тогдашней казенной
французской труппы, который обыкновенно давался в среду на Масленой, после чего русская труппа овладевала уже
театром до понедельника Великого поста и утром и вечером.
Итальянская опера, стоявшая тогда во всем блеске, балет,
французский и немецкий
театр отвечали всем вкусам любителей драмы, музыки и хореографии. И мы, молодые писатели, посещали французов и немцев вовсе не из одной моды, а потому, что тогда и труппы, особенно
французская, были прекрасные, и парижские новинки делались все интереснее. Тогда в самом расцвете своих талантов стояли Дюма-сын, В. Сарду, Т. Баррьер. А немцы своим классическим репертуаром поддерживали вкус к Шиллеру, Гете и Шекспиру.
Театр слишком меня притягивал к себе. Я попал как раз к приезду нового директора, Л.Ф.Львова, брата композитора, сочинившего музыку на"Боже, царя храни". Начальник репертуара был некто Пельт, из обруселой московской семьи
французского рода, бывший учитель и гувернер, без всякого литературного прошлого, смесь светского человека с экс-воспитателем в хороших домах.
Беря в общем, тогдашний губернский город был далеко не лишен культурных элементов. Кроме
театра, был интерес и к музыке, и местный барин Улыбышев, автор известной
французской книги о Моцарте, много сделал для поднятия уровня музыкальности, и в его доме нашел оценку и всякого рода поддержку и талант моего товарища по гимназии, Балакирева.
Знание немецкого языка облегчало всякие сношения. Я мог сразу всем пользоваться вполне: и заседаниями рейхсрата (не очень, впрочем, занимательными после
французской Палаты), и
театрами, и разговорами во всех публичных местах, и знаменитостями в разных сферах, начиная с"братьев славян", с которыми ведь тоже приходилось объясняться на"междуславянском"диалекте, то есть по-немецки же.
Из глубины"курятника"в райке Михайловского
театра смотрел я пьесу, переделанную из романа Бальзака"Лилия в долине". После прощального вечера на Масленой в Московском Малом
театре это был мой первый
французский спектакль. И в этой слащавой светской пьесе, и в каком-то трехактном фарсе (тогда были щедры на количество актов) я ознакомился с лучшими силами труппы — в женском персонале: Луиза Майер, Вольнис, Миля, Мальвина; в мужском — Бертон, П.Бондуа, Лемениль, Берне, Дешан, Пешна и другие.
И что было для каждого из нас, иностранцев с маленькими средствами, особенно приятно — это тогдашняя умеренность цен. За кресло, которое теперь в любом бульварном
театре стоит уже десять — двенадцать франков, мы платили пять, так же как и в креслах партера"
Французской комедии", а пять франков по тогдашнему курсу не составляло даже и полутора рублей. Вот почему и мне с моим ежемесячным расходом в двести пятьдесят франков можно было посещать все лучшие
театры, не производя бреши в моем бюджете.
«За границу»-Липецкие знакомства-Беготня по Парижу-Вырубов-Возвращение в Латинский квартал-Театры Наполеоно III-Французкая комедия-Французкие драматурги-Русские в Париже-Привлекательность Парижа-Литтре-Мои кредиторы не дремали-Работа в газетах-Сансон-Театральные профессора-Театральная критика-Гамбетта-Рикур-Наполеон III-Шнейдер-Онегин-В Лондоне-Английские манеры-Нормандия-Возвращение в Париж-"Жертва вечерняя"-Разнообразие парижской жизни-Гамбетта-Гамбетта, Рошфор, Фавр-Тьер-Французские литераторы-Лабуле-Сорбонна-Тэн-Повальное жуирство-О русских эмигрантах-Газетные мастера-Опять Лондон-Лондонская громадина-Луи Блан-Блан и Марлей-Джордж Элиот-Милль-Дизраэли-Спенсер-Театральный мир Лондона-Английские актеры-Контрасты мировой культуры-В Лондоне все ярче-Английское искусство-Английские увеселения-На континент
Эта травля вызвала один пикантный эпизод из моей тогдашней еще холостой жизни. Я получил
французскую записку от какой-то анонимной дамы, которая просила меня приехать в маскарад Большого
театра. Она была заинтересована тем, что меня так травят эти два петербургских. остроумца. Но она назвала их первыми слогами их фамилий, и по-французски это выходило так:"Bou et les Sou". Но намерение ее было поиграть над этими слогами, чтобы вызвать во мне представление о Ьоие, то есть грязи, и о sou, то есть медном гроше.
А он всякие слова выговаривает, и произношение у него от
французского актера не отличишь; у всех этих «мерзких» по кафе и
театрам выучился.
Арну Плесси —
французская актриса, в 1850-х годах игравшая на сцене Михайловского
театра в Петербурге.
Allan — Аллан Депрео, актриса
французской труппы Александрийского
театра в Петербурге.
Его издатель изменил контракт в его пользу,
театр Французской комедии заказал ему после того пьесу…
Поэтому-то каждый
французский писатель, будь он поэт, журналист, театральный критик, романист или даже публицист, непременно попробует себя на
театре.
Чопорные ценители находили, кроме того, что авторы непочтительно отнеслись к традициям
Французской комедии, ввели, например, в пьесу целый акт, происходящий в фойе Большой оперы во время маскарада, что составляло до тех пор достояние «Пале-Рояля» и других мелких комических
театров.
Вот и весь сюжет. Там когда-то играла знаменитая
французская артистка Сара Бернар. Играла так, что
театр дрожал от восторга. Понятно, что не нам, пигмеям, пробовать свои силы в этой вещице.
Увеселения были распределены по дням: в воскресенье назначался бал во дворце, в понедельник —
французская комедия, во вторник — отдых, в среду — русская комедия, в четверг — трагедия или
французская опера, причем в этот день гости могли являться в масках, чтобы из
театра прямо ехать в вольный маскарад.
Французские войска на всех
театрах войны были гораздо малочисленнее австрийских, но у них было оживление, энергия, были способные генералы, которые своими рискованными и порой непредвиденными движениями окончательно сбивали с толку заплесневевших австрийских генералов.
Петербург — город русский, столица Российского государства, но в нем имеется всего две труппы актеров, дающих представления на русском языке: одна драматическая и одна оперная, тогда как в то же время трупп, представляющих на иностранных языках, имеется пять, а именно: немецкая,
французская, итальянская,
театр Буфф и
театр Берга.
Театры все
французские, кафе-шантаны тоже настоящие — парижские. «Альказар», «Фоли-Бержер», «Альгамбра», с мадемуазелями Келлер, Филиппе и Альфонсиной во главе.
БертонШарль-Франсуа (1820–1874) —
французский артист, в 1846–1853 гг. с большим успехом выступавший в Петербурге на сцене Михайловского
театра (ныне ленинградский Малый
театр оперы и балета).