Неточные совпадения
— Нет. Он
в своей каморочке
Шесть дней лежал безвыходно,
Потом
ушел в леса,
Так пел, так плакал дедушка,
Что лес стонал! А осенью
Ушел на покаяние
В Песочный
монастырь.
— Хороша? — спросила она. — А все капризы Лидии, — надо было заехать
в монастырь, ах… Ну,
уходи, раздеваться буду!
Впереди него, из-под горы, вздымались молодо зеленые вершины лип, среди них неудачно пряталась золотая, но полысевшая голова колокольни женского
монастыря; далее все обрывалось
в голубую яму, — по зеленому ее дну, от города, вдаль, к темным лесам,
уходила синеватая река. Все было очень мягко, тихо, окутано вечерней грустью.
— От т’аких х’очется
в монастырь уйти, — пожаловался он.
Летом любил он
уходить в окрестности, забирался
в старые
монастыри и вглядывался
в темные углы,
в почернелые лики святых и мучеников, и фантазия, лучше профессоров, уносила его
в русскую старину.
Потом он с великим недоумением припоминал несколько раз
в своей жизни, как мог он вдруг, после того как расстался с Иваном, так совсем забыть о брате Дмитрии, которого утром, всего только несколько часов назад, положил непременно разыскать и не
уходить без того, хотя бы пришлось даже не воротиться на эту ночь
в монастырь.
Рассказывают, например, что однажды,
в древнейшие времена христианства, один таковой послушник, не исполнив некоего послушания, возложенного на него его старцем,
ушел от него из
монастыря и пришел
в другую страну, из Сирии
в Египет.
По словам матушки, которая часто говорила: «Вот
уйду к Троице, выстрою себе домичек» и т. д., —
монастырь и окружающий его посад представлялись мне местом успокоения, куда не проникают ни нужда, ни болезнь, ни скорбь, где человек, освобожденный от житейских забот, сосредоточивается — разумеется,
в хорошеньком домике, выкрашенном
в светло-серую краску и весело смотрящем на улицу своими тремя окнами, — исключительно
в самом себе,
в сознании блаженного безмятежия…
Варя. Мамочка, не могу же я сама делать ему предложение. Вот уже два года все мне говорят про него, все говорят, а он или молчит, или шутит. Я понимаю. Он богатеет, занят делом, ему не до меня. Если бы были деньги, хоть немного, хоть бы сто рублей, бросила бы я все,
ушла бы подальше.
В монастырь бы
ушла.
Говорит, что, как соберет тысячу рублей, —
в монастырь уйдет.
Угодник, по преданию, сам выбирал это место для поселения своего;
монастырь стоял на обрыве крутой горы, подошва которой
уходила в озеро, раскидывающееся от
монастыря верст на пятнадцать кругом.
Павел, чтоб спастись от одного этого храпа, решился
уйти к заутрени и, сам не зная — куда пришел, очутился
в церкви девичьего Никитского
монастыря.
— Пропали вы, что ли? Так вы вот за что принялись? На всех донесете, а сами
в монастырь уйдете или к черту… Но ведь я вас всё равно укокошу, хоть бы вы и не боялись меня!
— Кабы сразу тыщами ворочать — ну, еще туда-сюда… А из-за грошей с народом возиться — это из пустого
в порожнее. Нет, я вот погляжу-погляжу да
в монастырь уйду,
в Оранки. Я — красивый, могутно́й, авось какой-нибудь купчихе понравлюсь, вдове! Бывает этак-то, — один сергацкой парень
в два года счастья достиг да еще на девице женился, здешней, городской; носили икону по домам, а она его и высмотрела…
А которые стыдятся, они вон
в леса,
в скиты,
в монастыри уходят.
…
В монастыре появилась новая клирошанка, — высокая, тонкая, как берёзка, она напоминала своим покорным взглядом Палагу, — глаза её однажды остановились на лице юноши и сразу поработили его. Рот её — маленький и яркий — тоже напоминал Палагу, а когда она высоким светлым голосом пела: «Господи помилуй…» — Матвею казалось, что это она для него просит милости, он вспоминал мать свою, которая, жалеючи всех людей,
ушла в глухие леса молиться за них и, может быть, умерла уже, истощённая молитвой.
Секлетея Добычина, по грибы пойдя, — пропала, одни говорят —
в болоте увязла, другие думают —
ушла в Черноборский
монастырь.
Хворала я долго
в монастыре одном. Женский
монастырь. Ухаживала за мной одна девушка, полька… и к ней из
монастыря другого — около Арцер-Паланки, помню, — ходил брат, тоже монашек… Такой… как червяк, всё извивался предо мной… И когда я выздоровела, то
ушла с ним…
в Польшу его.
Актер. Искать город… лечиться… Ты — тоже
уходи… Офелия… иди
в монастырь… Понимаешь — есть лечебница для организмов… для пьяниц… Превосходная лечебница… Мрамор… мраморный пол! Свет… чистота, пища… всё — даром! И мраморный пол, да! Я ее найду, вылечусь и… снова буду… Я на пути к возрожденью… как сказал… король… Лир! Наташа… по сцене мое имя Сверчков-Заволжский… никто этого не знает, никто! Нет у меня здесь имени… Понимаешь ли ты, как это обидно — потерять имя? Даже собаки имеют клички…
Из роду Отрепьевых, галицких боярских детей. Смолоду постригся неведомо где, жил
в Суздале,
в Ефимьевском
монастыре,
ушел оттуда, шатался по разным обителям, наконец пришел к моей чудовской братии, а я, видя, что он еще млад и неразумен, отдал его под начал отцу Пимену, старцу кроткому и смиренному; и был он весьма грамотен: читал наши летописи, сочинял каноны святым; но, знать, грамота далася ему не от господа бога…
Уйду, думаю,
в монастырь или куда-нибудь
в сиделки, откажусь от счастья, но тут вспоминаю, что вы меня любите и что я не вправе распоряжаться собой без вашего ведома, и все у меня
в голове начинает путаться, и я
в отчаянии, не знаю, что думать и делать.
«
Уйти бы
в монастырь!» — тоскливо подумал Климков.
— Деньги-то кровные! Конечно, что и говорить, за вами они не пропадут, как
в банке, а все-таки пора бы… Кому и нужда, а кто… и погулять хочет. Вот вы вчера Поликарпа ни много ни мало как на тот свет отправили, а за что?
Монастырь какой-то завели… не понимай я вашей хитрости, давно б
ушел, человек я вольный и способный.
— Православный… От дубинщины бежал из-под самого
монастыря, да
в лапы к Гарусову и попал. Все одно помирать:
в медной горе али здесь на цепи… Живым и ты не
уйдешь.
В горе-то к тачке на цепь прикуют… Может, ты счастливее меня будешь… вырвешься как ни на есть отседова… так
в Черном Яру повидай мою-то женишку… скажи ей поклончик… а ребятенки… ну, на миру сиротами вырастут: сирота растет — миру работник.
Он уже трижды ходил
в монастырь: повесит за спину себе котомку и, с палкой
в руке,
уходит не торопясь; казалось — он идёт по земле из милости к ней, да и всё он делает как бы из милости.
«
В монастырь уйду», — думал горбун.
— Знаю! — хрипло, тоже не своим голосом ответил Никита. — Не дотерпел. Ты меня отпусти. Я —
в монастырь уйду. Слышишь? Всей душой прошу…
Несколько времени полного забвения:
ушел бы
в картину, как
в монастырь, думал бы только о ней одной.
По рассказам современников, Брянчанинов и Чихачев колебались
уходить из мира
в монастырь и решились на это только тогда, когда представилась необходимость взяться за оружие для настоящих военных действий.
Тут они на время расстались, и
в 1827 году Брянчанинов выпросился
в отставку и
ушел в свирский
монастырь, где и остался послушником.
Ольга часто
уходила на храмовые праздники и молебны
в соседние села и
в уездный город,
в котором было два
монастыря и двадцать семь церквей. Она была рассеянна и, пока ходила на богомолье, совершенно забывала про семью и, только когда возвращалась домой, делала вдруг радостное открытие, что у нее есть муж и дочь, и тогда говорила, улыбаясь и сияя...
Когда прощались мы
в последний раз,
В ту ночь — он мне сказал: «Иди
Скорее
в монастырь, иди
в обитель,
Сокрой от света добродетель сердца».
Молю тебя, молю тебя, как нищий, —
Не помешай
уйти мне
в монастырьСегодня… помоги мне — заклинаю —
Тебе заплотит тот, кто всем заплотит.
Пётр (глухо). Если бы я веровал
в бога —
ушёл бы
монастырь…
Тут узнали мы от своих словоохотливых товарищей, что вчера Тимьянский и Кайсаров вместе еще с тремя студентами, Поповым, Петровым и Кинтером,
уходили на целый день за город к Хижицам и Зилантову
монастырю (известное место, верстах
в четырех или пяти от Казани), что они брали с собой особый большой ящик,
в котором помещались доски для раскладывания бабочек и сушки других насекомых, что всего они набрали штук семьдесят.
Привратник
ушел и долго не возвращался. Набежавшие к воротам псы так и заливались свирепым лаем внутри
монастыря. Тут были слышны и сиплый глухой лай какого-то старинного стража Красноярской обители, и тявканье задорной шавки, и завыванье озлившегося волкопеса, и звонкий лай выжлятника… Все сливалось
в один оглушительный содом, а вдали слышались ржанье стоялых коней, мычанье коров и какие-то невразумительные людские речи.
А послезавтра
в восемь приходи
На
монастырь и стань там у забора
И на калитку с улицы гляди —
Хоть на часок
уйду из-под надзора, —
Стой там
в тени и терпеливо жди.
Как восемь станет бить, приду я скоро.
Недаром злые видела я сны!
Но верь ты мне, мы будем спасены».
Так его
в монастырь услали,
в Соловках так и помер…
— Нет, друг, нет… Уж извини… Этого я сделать никак не могу. Хоть
монастырь наш и убогий, а без хлеба без соли из него не
уходят. Обедня на исходе, отпоют, и тотчас за трапезу. Утешай гостя, отец Анатолий, угости хорошенько его, потчуй скудным нашим брашном. Да мне ж надо к господам письмецо написать… Да вели, отец Анатолий, Софрония-то одеть: свитку бы дали ему чистую, подрясник, рясу, чоботы какие-нибудь. Не годится
в господском доме
в таком развращении быть.
Над ним слева высился горный берег Нижнего. Зелень обрывов
уходила в синее небо без малейшего облачка; на полгоре краснела затейливая пестрая глыба Строгановской церкви, а дальше ютились домики Гребешка; торчал обрубок Муравьевской башни, и
монастырь резко белел колокольнями, искрился крестами глав.
— Вы уже легли, преосвященнейший? — спросил он. — А я вот пришел, хочу вас смазать водкой с уксусом. Ежели натереться хорошо, то большая от этого польза. Господи Иисусе Христе… Вот так… Вот так… А я сейчас
в нашем
монастыре был… Не ндравится мне!
Уйду отсюда завтра, владыко, не желаю больше. Господи Иисусе Христе… Вот так…
Я и
в Америку бегал, и
в разбойники
уходил, и
в монастырь просился, и мальчишек нанимал, чтоб они меня мучили за Христа.
В небольшой келье, где пахло кипарисом, где тихий свет лампад смешивался со светом потухающего дня, проникающего
в узкие окна,
в полумраке, возбуждающем благоговение, исповедал Иван Павлович перед настоятелем
монастыря свою душу и высказал ему твердое, еще перед воротами Зачатьевского
монастыря появившееся
в нем намерение
уйти из мира.
Лучше и Пушкину было бы быть подобным Серафиму,
уйти от мира
в монастырь, вступить на путь аскетического духовного подвига.
Кузьма Терентьев, как бы пораженный этим властным голосом обиженного им старика, без слов повиновался и
ушел быстрыми шагами из монастырского двора. На сердце у него стало легче; он убедился, что Петр Ананьев жив. Прямо от Новодевичьего
монастыря он направился
в дом Салтыкова. Он хотел поговорить с Фимкой о месте у Дарьи Николаевны.
А сама я тогда
в монастырь уйду.
Отбыв свое формальное покаяние, он после пяти лет отсутствия из дому пришел
в Парипсы очень добрым стариком, всем повинился
в своей гордости, у всех испросил себе прощение и опять
ушел в тот
монастырь, где каялся по судебному решению, и туда же снес свой казанок с рублевиками на молитвы «за три души».
Есть только два пути, говорят нам наши учителя: верить и повиноваться нам и властям и участвовать
в том зле, которое мы учредили, или
уйти из мира и идти
в монастырь, не спать и не есть или на столбе гноить свою плоть, сгибаться и разгибаться и ничего не делать для людей; или признать учение Христа неисполнимым и потому признать освященную религией беззаконность жизни; или отречься от жизни, что равносильно медленному самоубийству.