Неточные совпадения
Так как он не знал этого и вдохновлялся не непосредственно жизнью, а посредственно, жизнью уже воплощенною искусством,
то он вдохновлялся очень быстро и легко и так
же быстро и легко достигал
того, что
то, что он писал, было очень похоже на
тот род, которому он хотел подражать.
Побужденный признательностью, он наговорил тут
же столько благодарностей, что
тот смешался, весь покраснел, производил головою отрицательный жест и наконец уже выразился, что это сущее ничего, что он, точно, хотел бы доказать чем-нибудь сердечное влечение, магнетизм души, а умершие души в некотором
роде совершенная дрянь.
Другой
род мужчин составляли толстые или такие
же, как Чичиков,
то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие.
— Как
же так вдруг решился?.. — начал было говорить Василий, озадаченный не на шутку таким решеньем, и чуть было не прибавил: «И еще замыслил ехать с человеком, которого видишь в первый раз, который, может быть, и дрянь, и черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он держался необыкновенно прилично, сохраняя все
то же приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в лице, так что никак нельзя было узнать, какого
роду был Чичиков.
А помните, как много мы в этом
же роде и на эту
же тему переговорили с вами вдвоем, сидя по вечерам на террасе в саду, каждый раз после ужина.
Кстати, заметим мимоходом, что Петр Петрович, в эти полторы недели, охотно принимал (особенно вначале) от Андрея Семеновича даже весьма странные похвалы,
то есть не возражал, например, и промалчивал, если Андрей Семенович приписывал ему готовность способствовать будущему и скорому устройству новой «коммуны», где-нибудь в Мещанской улице; или, например, не мешать Дунечке, если
той, с первым
же месяцем брака, вздумается завести любовника; или не крестить своих будущих детей и проч. и проч. — все в этом
роде.
Тут, как бы вам это выразить, своего
рода теория,
то же самое дело, по которому я нахожу, например, что единичное злодейство позволительно, если главная цель хороша.
Пульхерия Александровна, вся встревоженная мыслию о своем
Роде, хоть и чувствовала, что молодой человек очень уж эксцентричен и слишком уж больно жмет ей руку, но так как в
то же время он был для нее провидением,
то и не хотела замечать всех этих эксцентрических подробностей.
— Отчего я так и думал, что с вами непременно что-нибудь в этом
роде случается! — проговорил вдруг Раскольников и в
ту же минуту удивился, что это сказал. Он был в сильном волнении.
Ох,
род людской! пришло в забвенье,
Что всякий сам туда
же должен лезть,
В
тот ларчик, где ни стать, ни сесть.
Он вышел в большую комнату, место детских игр в зимние дни, и долго ходил по ней из угла в угол, думая о
том, как легко исчезает из памяти все, кроме
того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он никогда не вспоминает, так
же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом
роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится? Не красива. И — не умна.
— Донжуанизм —
то же в людском
роде, что донкихотство; еще глубже; эта потребность еще прирожденнее… — сказал он.
Между
тем граф серьезных намерений не обнаруживал и наконец… наконец… вот где ужас! узнали, что он из «новых» и своим прежним правительством был — «mal vu», [на подозрении (фр.).] и «эмигрировал» из отечества в Париж, где и проживал, а главное, что у него там, под голубыми небесами, во Флоренции или в Милане, есть какая-то нареченная невеста, тоже кузина… что вся ее фортуна («fortune» — в оригинале) перейдет в его
род из
того рода, так
же как и виды на карьеру.
Чухонка и тут не произнесла даже ни малейшего звука, но в
тот же день вошла в сообщение с жившим по
той же черной лестнице, где-то в углу внизу, отставным мичманом Осетровым, занимавшимся хождением по разного
рода делам и, разумеется, возбуждением подобного
рода дел в судах, из борьбы за существование.
Что
же до Анны Андреевны,
то она именно находилась в таком положении, что не могла не уцепиться за известие о чем-нибудь в этом
роде, не могла не выслушать с чрезвычайным вниманием и… не могла не пойти на удочку — «из борьбы за существование».
Другой, ясной половиной своего рассудка она непременно должна была прозревать всю ничтожность своего «героя»; ибо кто ж не согласится теперь, что этот несчастный и даже великодушный человек в своем
роде был в
то же время в высшей степени ничтожным человеком?
Это — дворянин древнейшего
рода и в
то же время парижский коммунар.
Наконец мне стало легче, и я поехал в Сингапур с несколькими спутниками. Здесь есть громкое коммерческое имя Вампоа. В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли
родом сингапурский купец — не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж лет двадцать как выехал из Китая и поселился здесь. Он не может воротиться домой, не заплатив… взятки. Да едва ли теперь есть у него и охота к
тому. У него богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него наши запасались всем; к нему
же в лавку отправились и мы.
Мы пока делаем
то же: рыбы пропасть, камбала, бычки, форели,
род налимов.
Он неделю
тому назад написал ей решительное письмо, в котором признавал себя виновным, готовым на всякого
рода искупление своей вины, но считал всё-таки, для ее
же блага, их отношения навсегда поконченными.
Выпрашивать
же себе всякого
рода прогоны, подъемные, аренды от казны, рабски исполняя за
то всё, что ни требовало от него правительство, он не считал бесчестным.
Он сказал
то, что думал. Сначала было графиня Катерина Ивановна согласилась с племянником, но потом замолчала. Так
же как и все, и Нехлюдов чувствовал, что этим рассказом он сделал что-то в
роде неприличия.
Подозревала ли она что-нибудь об отношениях дочери к Привалову, и если подозревала,
то как вообще смотрела на связи подобного
рода — ничего не было известно, и Агриппина Филипьевна неизменно оставалась все
той же Агриппиной Филипьевной, какой Привалов видел ее в первый раз.
— А вы рассуждайте так, — улыбнулся Алеша, — в театр, например, ездят
же взрослые, а в театре тоже представляют приключения всяких героев, иногда тоже с разбойниками и с войной — так разве это не
то же самое, в своем, разумеется,
роде?
На земле
же воистину мы как бы блуждаем, и не было бы драгоценного Христова образа пред нами,
то погибли бы мы и заблудились совсем, как
род человеческий пред потопом.
— «Ну, чем
же?» Он начал высчитывать множество случаев, которыми оскорблялся в последнее время, все в таком
роде: «ты сказал, что чем светлее у человека волосы,
тем ближе он к бесцветности.
— Воюет с студентами, — заметила она, — все в голове одно — конспирации; ну, а
те и рады подслуживаться; все пустяками занимаются. Людишки такие дрянные около него — откуда это он их набрал? — без
роду и племени. Так, видите, mon cher conspirateur, [мой милый заговорщик (фр.).] что
же вам было тогда — лет шестнадцать?
Визиты княгини производили к
тому же почти всегда неприятные впечатления, она обыкновенно ссорилась из-за пустяков с моим отцом, и, не видавшись месяца два, они говорили друг другу колкости, прикрывая их нежными оборотами, в
том роде, как леденцом покрывают противные лекарства.
Двоих близнецов-сыновей, которых оставила ему жена (она умерла
родами), он назвал Захарами, а когда они пришли в возраст,
то определил их юнкерами в один и
тот же полк.
Конечно, постоянно иметь перед глазами «олуха» было своего
рода божеским наказанием; но так как все кругом так жили, все такими
же олухами были окружены,
то приходилось мириться с этим фактом. Все одно: хоть ты ему говори, хоть нет, — ни слова, ни даже наказания, ничто не подействует, и олух, сам
того не понимая, поставит-таки на своем. Хорошо, хоть вина не пьет — и за
то спасибо.
Даже из прислуги он ни с кем в разговоры не вступал, хотя ему почти вся дворня была родня. Иногда, проходя мимо кого-нибудь, вдруг остановится, словно вспомнить о чем-то хочет, но не вспомнит, вымолвит: «Здорово, тетка!» — и продолжает путь дальше. Впрочем, это никого не удивляло, потому что и на остальной дворне в громадном большинстве лежала
та же печать молчания, обусловившая своего
рода общий modus vivendi, которому все бессознательно подчинялись.
— За что
же это, кум, на нас напасть такая? Тебе еще ничего; тебя винят, по крайней мере, за
то, что у другого украл; но за что мне, несчастливцу, недобрый поклеп такой: будто у самого себя стянул кобылу? Видно, нам, кум, на
роду уже написано не иметь счастья!
За Фомою Григорьевичем водилась особенного
рода странность: он до смерти не любил пересказывать одно и
то же.
— И ты туда
же, кум! Чтобы мне отсохнули руки и ноги, если что-нибудь когда-либо крал, выключая разве вареники с сметаною у матери, да и
то еще когда мне было лет десять от
роду.
То же самое произошло и с домом Троекурова.
Род Троекуровых вымер в первой половине XVIII века, и дом перешел к дворянам Соковниным, потом к Салтыковым, затем к Юрьевым, и, наконец, в 1817 году был куплен «Московским мещанским обществом», которое поступило с ним чисто по-мещански: сдало его под гостиницу «Лондон», которая вскоре превратилась в грязнейший извозчичий трактир, до самой революции служивший притоном шулеров, налетчиков, барышников и всякого уголовного люда.
На щеках у него в это время можно было видеть выщипанные плешинки, которые, однако, скоро зарастали. Он выщипывал вторично, думая таким образом истощить рост волос, но результаты были
те же… Пришлось признать, что проект облагодетельствования чиновного
рода не удается…
В этом старце, давно пережившем свое время, было что-то детски тихое, трогательно — печальное. Нельзя сказать
того же о других представителях nobilitatis harnolusiensis, хотя и среди них попадались фигуры в своем
роде довольно яркие.
— А я слышал, как он когтем царапал, — шепотом
же сообщал Михей Зотыч, — в
том роде, как пес в двери скребется…
Пищик. Я полнокровный, со мной уже два раза удар был, танцевать трудно, но, как говорится, попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй. Здоровье-то у меня лошадиное. Мой покойный родитель, шутник, царство небесное, насчет нашего происхождения говорил так, будто древний
род наш Симеоновых-Пищиков происходит будто бы от
той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате… (Садится.) Но вот беда: денег нет! Голодная собака верует только в мясо… (Храпит и тотчас
же просыпается.) Так и я… могу только про деньги…
Славянофильство, занятое все
той же темой о России и Европе, частью меняет свой характер, частью вырождается в национализм самого дурного
рода.
В природном порядке, в жизни человеческого
рода все подчинено закону тления; каждое поколение съедается поколением последующим, унавоживает своими трупами почву для цветения молодой жизни; каждое человеческое лицо превращается в средство для новых человеческих лиц, которых ждет
та же участь; каждое лицо рождает будущее и умирает в акте рождения, распадается в плохой бесконечности.
Они зорко следили за модой и направлением мыслей, и если местная администрация не верила в сельское хозяйство,
то они тоже не верили; если
же в канцеляриях делалось модным противоположное направление,
то и они тоже начинали уверять, что на Сахалине, слава богу, жить можно, урожаи хорошие, и только одна беда — народ нынче избаловался и т. п., и при этом, чтобы угодить начальству, они прибегали к грубой лжи и всякого
рода уловкам.
4-я и 5-я породы — черные дрозды, величиною будут немного поменьше большого рябинника; они различаются между собою
тем, что у одной породы перья темнее, почти черные, около глаз находятся желтые ободочки, и нос желто-розового цвета, а у другой породы перья темно-кофейного, чистого цвета, нос беловатый к концу, и никаких ободочков около глаз нет; эта порода, кажется, несколько помельче первой [
Тот же почтенный профессор, о котором я говорил на стр. 31, сделал мне следующие замечания: 1] что описанные мною черные дрозды, как две породы, есть не что иное, как самец и самка одной породы, и 2) что птица, описанная мною под именем водяного дрозда, не принадлежит к
роду дроздов и называется водяная оляпка.
Уремы другого
рода образуются по рекам, которых нельзя причислить к рекам средней величины, потому что они гораздо меньше, но в
то же. время быстры и многоводны; по рекам, протекающим не в бесплодных, песчаных, а в зеленых и цветущих берегах, по черноземному грунту, там редко встретишь вяз, дуб или осокорь, там растет березник, осинник и ольха; [Ольха самое чивое к росту дерево; она любит почву сырую и обыкновенно густо растет по берегам небольших речек и ручьев, если
же грунт болотист,
то покрывает и гористые скаты.
Она имеет еще
ту выгоду, что человек ленивый, старый или слабый здоровьем, который не в состоянии проскакать десятки, верст на охотничьих дрожках или санях, кружась за тетеревами и беспрестанно подъезжая к ним по всякой неудобной местности и часто понапрасну, — такой человек, без сомнения, может с большими удобствами, без всякого утомления сидеть в шалаше на креслах, курить трубку или сигару, пить чай или кофе, который тут
же на конфорке приготовит ему его спутник, даже читать во время отсутствия тетеревов, и, когда они прилетят (за чем наблюдает его товарищ), он может, просовывая ружье в
то или другое отверстие, нарочно для
того сделанное, преспокойно пощелкивать тетеревков (так выражаются этого
рода охотники)…
[Такого
же рода ценсор не дозволял, сказывают, печатать
те сочинения, где упоминалося о боге, говоря: я с ним дела никакого не имею.
Ибо
те, которые были сведущи в языке латинском, казалось, были уже ограждены от заблуждения, ему неприступны и, что читали, понимали ясно и некриво [Сравнить с ним можно дозволение иметь книги иностранные всякого
рода и запрещение таковых
же на языке народном.].
Но Авдотья Максимовна, твердя о
том, что отец ее любит, знает, однако
же, какого
рода сцена может быть следствием подобной откровенности с отцом, и ее добрая, забитая натура заранее трепещет и страдает.
На столе горел такой
же железный ночник с сальною свечкой, как и в
той комнате, а на кровати пищал крошечный ребенок, всего, может быть, трехнедельный, судя по крику; его «переменяла»,
то есть перепеленывала, больная и бледная женщина, кажется, молодая, в сильном неглиже и, может быть, только что начинавшая вставать после
родов; но ребенок не унимался и кричал, в ожидании тощей груди.
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно),
то чем
же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом
же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас
же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо,
то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший парень, и… и, и — ну, наконец, имя
же, родовое наше имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света,
то есть, смотря с этой точки зрения,
то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё
же и князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.