Неточные совпадения
Было свежее майское
утро, и с неба падала изобильная роса. После бессонной и бурно проведенной ночи глуповцы улеглись спать, и в городе царствовала
тишина непробудная. Около деревянного домика невзрачной наружности суетились какие-то два парня и мазали дегтем ворота. Увидев панов, они, по-видимому, смешались и спешили наутек, но были остановлены.
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод,
И тихо край земли светлеет,
И, вестник
утра, ветер веет,
И всходит постепенно день.
Зимой, когда ночная тень
Полмиром доле обладает,
И доле в праздной
тишине,
При отуманенной луне,
Восток ленивый почивает,
В привычный час пробуждена
Вставала при свечах она.
Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской
тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente мой закон.
Я каждым
утром пробужден
Для сладкой неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
Не так ли я в былые годы
Провел в бездействии, в тени
Мои счастливейшие дни?
Поэтому только в хорошие дни,
утром, когда окружающая дорогу чаща полна солнечным ливнем, цветами и
тишиной, так что впечатлительности Ассоль не грозили фантомы [Фантом — привидение, призрак.] воображения, Лонгрен отпускал ее в город.
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат! Лета почти нет:
утром ни холодно, ни тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный нос. Вчера палили из пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки с офицерами на место, где стоит фрегат. Ветра большею частию свежие, холодные,
тишины почти не бывает, а половина июля!
Чуть брезжилось; звезды погасли одна за другой; побледневший месяц медленно двигался навстречу легким воздушным облачкам. На другой стороне неба занималась заря.
Утро было холодное. В термометре ртуть опустилась до — 39°С. Кругом царила торжественная
тишина; ни единая былинка не шевелилась. Темный лес стоял стеной и, казалось, прислушивался, как трещат от мороза деревья. Словно щелканье бича, звуки эти звонко разносились в застывшем утреннем воздухе.
Проходит еще три дня; сестрица продолжает «блажить», но так как матушка решилась молчать, то в доме царствует относительная
тишина. На четвертый день
утром она едет проститься с дедушкой и с дядей и объясняет им причину своего внезапного отъезда. Родные одобряют ее. Возвратившись, она перед обедом заходит к отцу и объявляет, что завтра с
утра уезжает в Малиновец с дочерью, а за ним и за прочими вышлет лошадей через неделю.
И, действительно, часов в одиннадцать
утра Копинка, стоявший на руле, вдруг как-то насторожился. Он уставился глазами в одну точку, пригнулся книзу и стал шопотом издавать звуки: ти-ти-ти-ти, что означало предупреждение не шевелиться и соблюдать
тишину. Вслед за тем он стал быстро направлять лодку к берегу.
Татьяна разбудила ее, когда в окна избы еще слепо смотрели серые сумерки
утра и над селом в холодной
тишине сонно плавал и таял медный звук сторожевого колокола церкви.
— Великий государь наш, — сказал он, — часто жалеет и плачет о своих злодеях и часто молится за их души. А что он созвал нас на молитву ночью, тому дивиться нечего. Сам Василий Великий во втором послании к Григорию Назианзину говорит: что другим
утро, то трудящимся в благочестии полунощь. Среди ночной
тишины, когда ни очи, ни уши не допускают в сердце вредительного, пристойно уму человеческому пребывать с богом!
В то время доблестный Фарлаф,
Все
утро сладко продремав,
Укрывшись от лучей полдневных,
У ручейка, наедине,
Для подкрепленья сил душевных,
Обедал в мирной
тишине.
Каждый день, в хлопотливой суете
утра, в жаркой
тишине полудня, в тихом шуме вечера, раздавался визг и плач — это били детей. Им давали таски, потасовки, трёпки, выволочки, подзатыльники, плюхи и шлепки, секли берёзовыми прутьями, пороли ремнями. Кожемякин, не испытавший ничего подобного, вспоминал отца с тёплой благодарностью и чувством уважения к нему.
Когда тихо, как было в это
утро, то
тишина, не нарушаемая ни движением, ни звуком, особенно поразительна.
Прелесть весеннего
утра, невозмутимая
тишина окрестности, пение птиц — все это, конечно, мало действовало на Глеба; со всем тем, благодаря, вероятно, ветерку, который пахнул ему в лицо и освежил разгоряченную его голову, грудь старика стала дышать свободнее; шаг его сделался тверже, когда он начал спускаться по площадке.
Никто не отозвался. Егорушке стало невыносимо душно и неудобно лежать. Он встал, оделся и вышел из избы. Уже наступило
утро. Небо было пасмурно, но дождя уже не было. Дрожа и кутаясь в мокрое пальто, Егорушка прошелся по грязному двору, прислушался к
тишине; на глаза ему попался маленький хлевок с камышовой, наполовину открытой дверкой. Он заглянул в этот хлевок, вошел в него и сел в темном углу на кизяк…
Павлин. А так же — ни слова, да и все тут. Пройдут барышня в гостиную, чаю накушаются, я им доклад сделаю; тогда вам всем резолюция и выдет. Как же вы хотите, чтоб праздничное дело,
утром, да сейчас за суету? Барышня в это время
тишину любят и чтоб никто их не беспокоил, особливо об деньгах. Вы то подумайте: когда они приедут из собора, сядут в размышлении и подымут глазки кверху, где душа их в это время бывает?
В нашем заводе были два пруда — старый и новый. В старый пруд вливались две реки — Шайтанка и Сисимка, а в новый — Утка и Висим. Эти горные речки принимали в себя разные притоки. Самой большой была Утка, на которую мы и отправились. Сначала мы прошли версты три зимником, то есть зимней дорогой, потом свернули налево и пошли прямо лесом. Да, это был настоящий чудный лес, с преобладанием сосны.
Утром здесь так было хорошо:
тишина, смолистый воздух, влажная от ночной росы трава, в которой путались ноги.
Если
утром умолкли рощи, показав вполне ясно, как подозрительно-неприятна
тишина среди деревьев, если в полдень убрались куда-то воробьи с совхозовского двора, то к вечеру умолк пруд в Шереметевке.
Музыкант кончил играть свой кроткий мотив и начал переливать звуки от заостренной трели к глухому бормотанию басом, потом обратно, все очень быстро. Наконец он несколько раз кряду крепко ударил в прелестную
тишину морского
утра однотонным аккордом и как бы исчез.
Жадно внимала ему Суламифь, и когда он замолкал, тогда среди
тишины ночи смыкались их губы, сплетались руки, прикасались груди. И когда наступало
утро, и тело Суламифи казалось пенно-розовым, и любовная усталость окружала голубыми тенями ее прекрасные глаза, она говорила с нежной улыбкою...
Я уехал тогда от брата рано
утром, и с тех пор для меня стало невыносимо бывать в городе. Меня угнетают
тишина и спокойствие, я боюсь смотреть на окна, так как для меня теперь нет более тяжелого зрелища, как счастливое семейство, сидящее вокруг стола и пьющее чай. Я уже стар и не гожусь для борьбы, я не способен даже ненавидеть. Я только скорблю душевно, раздражаюсь, досадую, по ночам у меня горит голова от наплыва мыслей, и я не могу спать… Ах, если б я был молод!
Я поскорее вышел на улицу, очень сконфуженный, крепко ругая себя. Над крышами домов таяли серые остатки зимней ночи, туманное
утро входило в город, но желтые огни фонарей еще не погасли, оберегая
тишину.
И вот однажды
утром рано,
В час лучший девственного сна,
Когда сквозь пелену тумана
Едва проглядывает Цна,
Когда лишь куполы собора
Роскошно золотит Аврора,
И,
тишины известный враг,
Еще безмолвствовал кабак...
Утро и полдень протекли тихо и смирно в избе Григория, и если б не визит Никанора Никаноровича и еще двух лакеев, которые подняли ввечеру изрядную суматоху, можно было бы сказать, что водворившаяся так внезапно
тишина не прерывалась ни разу и в остальную часть дня.
Из «семейной» камеры вдруг послышался плач ребенка, и эти неудержимые всхлипывания резко пронеслись из окна по этапному дворику. Когда ребенок смолкал на время, тогда было слышно дыхание спящих, чье-то сонное бормотание и храп. Но вскоре детский плач раздавался опять, наполняя собой
тишину свежего
утра.
Доносились ли в вечерней
тишине в его кабинет голоса детей, приготовлявших уроки, слышал ли он романс или орган в ресторане или завывала в камине метель, как вдруг воскресало в памяти все: и то, что было на молу, и раннее
утро с туманом на горах, и пароход из Феодосии, и поцелуи.
Однажды только среди ночной
тишины удары Яшки раздались точно гром канонады: на следующее
утро оказалось, что ночью «на малом верху кержаки произвели немалую драку», — стало быть, являлось высшее тюремное начальство.
Стояло ясное, теплое весеннее
утро. Солнце весело горело в небесной выси́, в воздухе царила
тишина невозмутимая: листочек на деревце не шелохнется… Тихо в Настиной светлице, тихо во всем доме, тихо и кругом его. Только и слышны щебетанье птичек, прыгавших по кустикам огорода, да лившаяся с поднебесья вольная песня жаворонка.
Обитель спала. Только чириканье воробьев, прыгавших по скату крутой часовенной крыши, да щебетанье лесных птичек, гнездившихся в кустах и деревьях кладбища, нарушали
тишину раннего
утра. Голубым паром поднимался туман с зеленеющих полей и бурых, железистой ржавчиной крытых мочажин… С каждой минутой ярче и шире алела заря… Золотистыми перьями раскидывались по ней лучи скрытого еще за небосклоном светила.
Часов в девять
утра «Коршун» входил под парусами в проливчик, соединяющий море с рейдом. Все были вызваны наверх «становиться на якорь». На палубе царила мертвая
тишина.
— Рады стараться, вашескобродие! — раздался дружный окрик ста пятидесяти человек среди торжественной
тишины чудного тропического
утра на гонолульском рейде.
В воздухе
тишина от
утра до вечера.
— Да и у меня, милости прошу, вот вся моя хоромина, с диваном!.. Только по
утрам бывает народ, а вечером
тишина полная… Я ведь и сам был вашим постояльцем.
Из Мукдена мы выступили рано
утром походным порядком. Вечером шел дождь, дороги блестели легкою, скользкою грязью, солнце светило сквозь прозрачно-мутное небо. Была теплынь и
тишина. Далеко на юге глухо и непрерывно перекатывался гром пушек.
А вечером до поздней ночи укладываюсь.
Утром мы уже уезжаем. Уезжаем в тихий, маленький рай, где такие высокие и зеленые сосны, где столько сладкой грустной
тишины и голубых прозрачных озер…
В лесу веяло прохладой и той необычайной
тишиной природы, которую можно наблюдать только очень ранним летним
утром и которую звуки леса и его пернатых обитателей не нарушают, а скорее усиливают.
Утром объяснилось, что неистовые крики были смертельным приговором мятежников: криками встречали каждого, одного за другим, выводимых на плац, как на казнь, арестованных лиц; наступавшая затем
тишина была страшными минутами душегубства — ожесточенные злодеи умолкали.
И она твердо решилась не простить шалуну этой новой его дерзости. Платонида накинула себе на голые плечи старенькую гарнитуровую шубейку, в которой мы ее видели
утром разговаривавшую с Авениром на огороде, и притаилась тихо за оконницей. На галерее теперь все было тихохонько, не слышно было ни шума, ни шороха; но Платонида не доверяла этой
тишине. Она притаилась и стояла с самым решительным измерением при первом новом появлении под ее окном ночного посетителя распахнуть раму и плюнуть ему в лицо.
Утром, когда я проснулся в обычный час, в доме было необыкновенно тихо. Обычно в этот час уже начиналась жизнь, но теперь, после беспокойной ночи, все, даже прислуга, вероятно, еще спали, и во всем доме царила необыкновенная
тишина. Я оделся и вышел в столовую, и тут увидел: на том столе, где вчера мы ужинали, лежала мертвая женщина, обряженная так, как обыкновенно обряжают покойников.