Неточные совпадения
Раскольников протеснился, по возможности, и увидал, наконец, предмет всей этой
суеты и любопытства. На земле лежал только что раздавленный лошадьми человек, без чувств, по-видимому, очень худо одетый, но в «благородном» платье, весь в крови. С лица, с
головы текла кровь; лицо было все избито, ободрано, исковеркано. Видно было, что раздавили не на шутку.
Он даже успел
сунуть неприметно в руку; дело, впрочем, было ясное и законное, и, во всяком случае, тут помощь ближе была. Раздавленного подняли и понесли; нашлись помощники. Дом Козеля был шагах в тридцати. Раскольников шел сзади, осторожно поддерживал
голову и показывал дорогу.
Посмотрев в лицо Самгина тяжелым стесняющим взглядом мутноватых глаз неопределимого цвета, он взмахнул
головой, опрокинул коньяк в рот и,
сунув за щеку кусок сахара, болезненно наморщил толстый нос. Бесцеремонность Пальцева, его небрежная речь, безучастный взгляд мутных глаз — все это очень возбуждало любопытство Самгина; слушая скучный голос, он определял...
Диомидов опустил
голову,
сунул за ремень большие пальцы рук и, похожий на букву «ф», сказал виновато...
Самгин взглянул на почерк, и рука его, странно отяжелев,
сунула конверт в карман пальто. По лестнице он шел медленно, потому что сдерживал желание вбежать по ней, а придя в номер, тотчас выслал слугу, запер дверь и, не раздеваясь, только сорвав с
головы шляпу, вскрыл конверт.
Запрокинув
голову, он вылил вино в рот, облил подбородок, грудь,
сунул стакан на столик и, развязывая галстук, продолжал...
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему не нравилось лицо дома, не нравились слишком светлые комнаты, возмущала Марина. И уже совсем плохо почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня
голову, точно бык, большой человек в теплом пиджаке, подпоясанном широким ремнем, в валенках, облепленный с
головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил руки Марины,
сунул в ее ладони лохматую
голову и, целуя ладони ее, замычал.
Клим промолчал, разглядывая красное от холода лицо брата. Сегодня Дмитрий казался более коренастым и еще более обыденным человеком. Говорил он вяло и как бы не то, о чем думал. Глаза его смотрели рассеянно, и он, видимо, не знал, куда девать руки,
совал их в карманы, закидывал за
голову, поглаживал бока, наконец широко развел их, говоря с недоумением...
У него совершенно неестественно заострились скулы, он двигал челюстью, как бы скрипя зубами, и вертел
головою, присматриваясь к
суете встревоженных людей. Люди становились все тише, говорили ворчливее, вечер делал их тусклыми.
Дядя Яков действительно вел себя не совсем обычно. Он не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с незнакомым; он шагал по двору, как по улице, и, высоко подняв
голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в жаркие часы, возвращался к вечеру, задумчиво склонив
голову,
сунув руки в карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а среди улицы за гробом шла Алина под руку с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий на военного в отставке, небритый, точно в плюшевой маске на сизых щеках, с толстой палкой в руке, очень потертый; рядом с ним шагал,
сунув руки в карманы рваного пиджака, наклоня
голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
Сгреб руками бороду,
сунул ее за ворот рубахи и присосался к стакану молока. Затем — фыркнул, встряхнул
головою и продолжал...
Но однажды, когда она, устав, заснула,
сунув под мышку ему
голову, опутанную прядями растрепанных волос, Самгин почувствовал к ней что-то близкое жалости.
— Да, — сказал Воинов, качнув
головой, и,
сунув палец за воротник френча, болезненно сморщил лицо.
Он сказал адрес,
сунул в руку Самгина какие-то листочки, поправил шапку и, махнув рукою, пошел назад, держа
голову так неподвижно, как будто боялся потерять ее.
Солдата вывели на панель, поставили, как доску, к стене дома, темная рука надела на
голову его шапку, но солдат, сняв шапку, вытер ею лицо и
сунул ее под мышку.
Климу не хотелось спать, но он хотел бы перешагнуть из мрачной
суеты этого дня в область других впечатлений. Он предложил Маракуеву ехать на Воробьевы горы. Маракуев молча кивнул
головой.
Тагильский, кивнув
головой, взял спички, папироса — сломалась, он
сунул ее в пепельницу, а спички — в карман себе и продолжал...
— Любопытно, — вполголоса произнес Дмитрий,
сунув руки в карманы пиджака и глядя поверх
головы брата в окно, — за окном ветер, посвистывая, сорил снегом.
Молча
сунув руку товарищу, он помотал ею в воздухе и неожиданно, но не смешно отдал Лидии честь, по-солдатски приложив пальцы к фуражке. Закурил папиросу, потом спросил Лидию, мотнув
головою на пожар заката...
Он потупил
голову, увидал разбросанные обломки бича у ног, наклонился, будто стыдясь, собрал их и
сунул в карман макинтоша.
—
Суета сует! — произнес, вздохнув всем животом своим, Тычков и поникнул
головой.
Тушин молча подал ему записку. Марк пробежал ее глазами,
сунул небрежно в карман пальто, потом снял фуражку и начал пальцами драть
голову, одолевая не то неловкость своего положения перед Тушиным, не то ощущение боли, огорчения или злой досады.
В доме была
суета. Закладывали коляску, старомодную карету. Кучера оделись в синие новые кафтаны, намазали
головы коровьим маслом и с утра напились пьяны. Дворовые женщины и девицы пестрели праздничными, разноцветными ситцевыми платьями, платками, косынками, ленточками. От горничных за десять шагов несло гвоздичной помадой.
В десять часов мы легли спать; я завернулся с
головой в одеяло и из-под подушки вытянул синенький платочек: я для чего-то опять сходил, час тому назад, за ним в ящик и, только что постлали наши постели,
сунул его под подушку.
— Нет, нет, вместе с Анной Андреевной… Oh, mon cher, у меня в
голове какая-то каша… Постой: там, в саке направо, портрет Кати; я
сунул его давеча потихоньку, чтоб Анна Андреевна и особенно чтоб эта Настасья Егоровна не приметили; вынь, ради Бога, поскорее, поосторожнее, смотри, чтоб нас не застали… Да нельзя ли насадить на дверь крючок?
Но с странным чувством смотрю я на эти игриво-созданные, смеющиеся берега: неприятно видеть этот сон, отсутствие движения. Люди появляются редко; животных не видать; я только раз слышал собачий лай. Нет людской
суеты; мало признаков жизни. Кроме караульных лодок другие робко и торопливо скользят у берегов с двумя-тремя
голыми гребцами, с слюнявым мальчишкой или остроглазой девчонкой.
Кораблева поглядела на картинку, покачала неодобрительно
головой, преимущественно на то, что Маслова так дурно тратила деньги, и, достав одну папироску, закурила ее о лампу, затянулась сама, а потом
сунула Масловой.
— Эге! влезла свинья в хату, да и лапы
сует на стол, — сказал
голова, гневно подымаясь с своего места; но в это время увесистый камень, разбивши окно вдребезги, полетел ему под ноги.
Голова остановился. — Если бы я знал, — говорил он, подымая камень, — какой это висельник швырнул, я бы выучил его, как кидаться! Экие проказы! — продолжал он, рассматривая его на руке пылающим взглядом. — Чтобы он подавился этим камнем…
А тут еще Яков стал шутки эти перенимать: Максим-то склеит из картона будто
голову — нос, глаза, рот сделает, пакли налепит заместо волос, а потом идут с Яковом по улице и рожи эти страшные в окна
суют — люди, конечно, боятся, кричат.
Накинув на
голову тяжелый полушубок,
сунув ноги в чьи-то сапоги, я выволокся в сени, на крыльцо и обомлел, ослепленный яркой игрою огня, оглушенный криками деда, Григория, дяди, треском пожара, испуганный поведением бабушки: накинув на
голову пустой мешок, обернувшись попоной, она бежала прямо в огонь и сунулась в него, вскрикивая...
Ее
голые широкие зубы бесшумно перекусывали всё, что она
совала в рот, смешно изогнув руку, оттопырив мизинец, около ушей у нее катались костяные шарики, уши двигались, и зеленые волосы бородавки тоже шевелились, ползая по желтой, сморщенной и противно чистой коже.
Все у меня в
голове перемешалось… ударил я его и сразу заморил, а Петр Васильич уже около кассы с ключом и какие-то бумаги себе за пазуху
сует…
Его поразил больше всего ничтожный факт: когда Аглаида стала читать отходную, Таисья быстро
сунула под
голову умиравшей заранее приготовленный камень.
Домнушка знала, что Катря в сарайной и точит там лясы с казачком Тишкой, — каждое утро так-то с жиру бесятся… И нашла с кем время терять: Тишке никак пятнадцатый год только в доходе. Глупая эта Катря, а тут еще барышня пристает: куда ушла… Вон и Семка скалит зубы: тоже на Катрю заглядывается, пес, да только опасится. У Домнушки в
голове зашевелилось много своих бабьих расчетов, и она машинально
совала приготовленную говядину по горшкам, вытаскивала чугун с кипятком и вообще управлялась за четверых.
В это самое время из-под моста вдруг появляется, в одной грязной дырявой рубахе, какое-то человеческое существо с опухшим бессмысленным лицом, качающейся, ничем не покрытой обстриженной
головой, кривыми безмускульными ногами и с какой-то красной глянцевитой культяпкой вместо руки, которую он
сует прямо в бричку.
— Спасибо! — сказал живописец и как-то неумело и неаккуратно
сунул деньги в свои брючонки и, мотнув затем
головой, сейчас же проворно совсем ушел из усадьбы.
Наконец и они приехали. Феденька, как соскочил с телеги, прежде всего обратился к Пашеньке с вопросом:"Ну, что, а слюняй твой где?"Петеньку же взял за
голову и сряду три раза на ней показал, как следует ковырять масло. Но как ни спешил Сенечка, однако все-таки опоздал пятью минутами против младших братьев, и Марья Петровна, в радостной
суете, даже не заметила его приезда. Без шума подъехал он к крыльцу, слез с перекладной, осыпал ямщика укоризнами и даже пригрозил отправить к становому.
Дернов. А то на простой! Эх ты! тут тысячами пахнет, а он об шести гривенниках разговаривает. Шаромыжники вы все! Ты на него посмотри; вот он намеднись приходит, дела не видит, а уж сторублевую в руку
сует — посули только, да будь ласков. Ах, кажется, кабы только не связался я с тобой! А ты норовишь дело-то за две
головы сахару сладить. А хочешь, не будет по-твоему?
Прошел еще год. Надежда Федоровна хлопотала об открытии"Общества для вспоможения чающим движения воды". Старания ее увенчались успехом, но — увы! она изнемогла под бременем ходатайств и
суеты. Пришла старость, нужен был покой, а она не хотела и слышать о нем. В самом разгаре деятельности, когда в
голове ее созревали все новые и новые планы (Семигоров потихоньку называл их"подвохами"), она умерла, завещавши на смертном одре племяннице свое"дело".
Иван Фомич выставил миру два ведра и получил приговор; затем сошелся задешево с хозяином упалой избы и открыл"постоялый двор", пристроив сбоку небольшой флигелек под лавочку. Не приняв еще окончательного решения насчет своего будущего, — в
голове его мелькал город с его шумом,
суетою и соблазнами, — он устроил себе в деревне лишь временное гнездо, которое, однако ж, было вполне достаточно для начатия атаки. И он повел эту атаку быстро, нагло и горячо.
— А оттого, — говорит, — что у меня
голова не чайная, а у меня
голова отчаянная: вели мне лучше еще рюмку вина подать!.. — И этак он и раз, и два, и три у меня вина выпросил и стал уже очень мне этим докучать. А еще больше противно мне стало, что он очень мало правды сказывает, а все-то куражится и невесть что о себе соплетет, а то вдруг беднится, плачет и все о
суете.
Она достала с нижней полки шкафа, из-за
головы сахару, стакан водки и два огромные ломтя хлеба с ветчиной. Все это давно было приготовлено для него ее заботливой рукой. Она
сунула ему их, как не
суют и собакам. Один ломоть упал на пол.
Кириллов, уходя, снял шляпу и кивнул Маврикию Николаевичу
головой; но Ставрогин забыл прежнюю вежливость; сделав выстрел в рощу, он даже и не повернулся к барьеру,
сунул свой пистолет Кириллову и поспешно направился к лошадям.
Поздно. Справа и сзади обрушились городские с пожарным Севачевым и лучшими бойцами во главе; пожарный низенький,
голова у него вросла в плечи, руки короткие, — подняв их на уровень плеч, он страшно быстро
суёт кулаками в животы и груди людей и опрокидывает, расталкивает, перешибает их надвое. Они изгибаются, охая, приседают и ложатся под ноги ему, точно брёвна срубленные.
Сеня Комаровский был молчалив. Спрятав
голову в плечи,
сунув руки в карманы брюк, он сидел всегда вытянув вперёд короткие, маленькие ноги, смотрел на всех круглыми, немигающими глазами и время от времени медленно растягивал тонкие губы в широкую улыбку, — от неё Кожемякину становилось неприятно, он старался не смотреть на горбуна и — невольно смотрел, чувствуя к нему всё возрастающее, всё более требовательное любопытство.
— Ну, врёшь! — сказал дядя, предложив мне идти домой, а поп отскочил в угол и свернулся там на кресле, видимо, рассердясь, мне
сунул руку молча, а дяде и
головой не кивнул.
— Полно, так ли, брат
Суета? — сказал один из слуг монастырских, покачав
головою. — И тебя к нему допустили?
Поверите ль, ребята? как я к нему подходил, гляжу: кой прах! мужичонок небольшой — ну, вот не больше тебя, — прибавил
Суета, показывая на одного молодого парня среднего роста, — а как он выступил вперед да взглянул, так мне показалось, что он целой
головой меня выше!
Опуская в колодец свое ведро, чернобородый Кирюха лег животом на сруб и
сунул в темную дыру свою мохнатую
голову, плечи и часть груди, так что Егорушке были видны одни только его короткие ноги, едва касавшиеся земли; увидев далеко на дне колодца отражение своей
головы, он обрадовался и залился глупым, басовым смехом, а колодезное эхо ответило ему тем же; когда он поднялся, его лицо и шея были красны, как кумач.