Неточные совпадения
У круглого
стола под лампой
сидели графиня и Алексей Александрович, о чем-то тихо разговаривая. Невысокий, худощавый человек с женским тазом, с вогнутыми
в коленках ногами, очень бледный, красивый, с блестящими, прекрасными глазами и длинными волосами, лежавшими на воротнике его сюртука, стоял на другом
конце, оглядывая стену с портретами. Поздоровавшись с хозяйкой и с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич невольно взглянул еще раз на незнакомого человека.
Минуты две продолжалось молчание. Он
сидел потупившись и смотрел
в землю; Дунечка стояла на другом
конце стола и с мучением смотрела на него. Вдруг он встал...
Пред ним встала картина, напомнившая заседание масонов
в скучном романе Писемского: посреди большой комнаты, вокруг овального
стола под опаловым шаром лампы
сидело человек восемь;
в конце стола — патрон, рядом с ним — белогрудый, накрахмаленный Прейс, а по другую сторону — Кутузов
в тужурке инженера путей сообщения.
В конце концов было весьма приятно
сидеть за
столом в маленькой, уютной комнате,
в теплой, душистой тишине и слушать мягкий, густой голос красивой женщины. Она была бы еще красивей, если б лицо ее обладало большей подвижностью, если б темные глаза ее были мягче. Руки у нее тоже красивые и очень ловкие пальцы.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости
сидели или лежали
в ленивом покое, зная, что есть
в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов,
сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное
в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из
концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на
столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
За ужином она
сидела на другом
конце стола, говорила, ела и, казалось, вовсе не занималась им. Но едва только Обломов боязливо оборачивался
в ее сторону, с надеждой, авось она не смотрит, как встречал ее взгляд, исполненный любопытства, но вместе такой добрый…
Сидит он обыкновенно
в таких случаях если не по правую руку губернатора, то и не
в далеком от него расстоянии;
в начале обеда более придерживается чувства собственного достоинства и, закинувшись назад, но не оборачивая головы, сбоку пускает взор вниз по круглым затылкам и стоячим воротникам гостей; зато к
концу стола развеселяется, начинает улыбаться во все стороны (
в направлении губернатора он с начала обеда улыбался), а иногда даже предлагает тост
в честь прекрасного пола, украшения нашей планеты, по его словам.
У одного окна, с одного
конца стола,
сидела Верочка и вязала шерстяной нагрудник отцу, свято исполняя заказ Марьи Алексевны; у другого окна, с другого
конца стола,
сидел Лопухов; локтем одной руки оперся на
стол, и
в этой руке была сигара, а другая рука у него была засунута
в карман; расстояние между ним и Верочкою было аршина два, если не больше.
Вдруг он вздрогнул — у дальнего
конца письменного
стола, совсем
в тени,
в глубоком кресле
сидела неподвижная женская фигура.
Первой вечер по свадьбе и следующий день,
в которой я ей представлен был супругом ее как его сотоварищ, она занята была обыкновенными заботами нового супружества; но ввечеру, когда при довольно многолюдном собрании пришли все к
столу и сели за первый ужин у новобрачных и я, по обыкновению моему, сел на моем месте на нижнем
конце, то новая госпожа сказала довольно громко своему мужу: если он хочет, чтоб она
сидела за
столом с гостями, то бы холопей за оной не сажал.
Перекрестов с нахальной улыбкой окинул глазами шкафы книг, зеленый
стол, сидевших консультантов и, вытащив свою записную книжечку, поместился с ней
в дальнем
конце стола, где
в столичных ученых обществах
сидят «представители прессы».
Как нарочно все случилось: этот благодетель мой, здоровый как бык, вдруг ни с того ни с сего помирает, и пока еще он был жив, хоть скудно, но все-таки совесть заставляла его оплачивать мой
стол и квартиру, а тут и того не стало: за какой-нибудь полтинник должен был я бегать на уроки с одного
конца Москвы на другой, и то слава богу, когда еще было под руками; но проходили месяцы, когда
сидел я без обеда,
в холодной комнате, брался переписывать по гривеннику с листа, чтоб иметь возможность купить две — три булки
в день.
В это же самое время на
конце стола, за которым
в числе других, по преимуществу крупных чиновников Москвы,
сидел обер-полицеймейстер, происходил такого рода разговор.
В одном
конце стола сидят женщины, шьют или вяжут чулки; за другим — Викторушка, выгнув спину, копирует, нехотя, чертежи и время от времени кричит...
Гостиная, куда вошли Препотенский и Термосесов, была узенькая комнатка;
в конце ее стоял диван с преддиванным
столом, за которым помещались Туганов и Туберозов, а вокруг на стульях
сидели: смиренный Бенефактов, Дарьянов и уездный предводитель Плодомасов.
Матвею нравилось
сидеть в кухне за большим, чисто выскобленным
столом; на одном
конце стола Ключарев с татарином играли
в шашки, — от них веяло чем-то интересным и серьёзным, на другом солдат раскладывал свою книгу, новые большие счёты, подводя итоги работе недели; тут же
сидела Наталья с шитьём
в руках, она стала менее вертлявой, и
в зелёных глазах её появилась добрая забота о чём-то.
Женщины
сидели все вместе за одним
концом стола, ближе к самовару, и говорили вполголоса, не вмешиваясь
в медленную, с большими зияниями напряжённой тишины беседу мужчин.
— Нет; под
конец он что-то по-французски только ввернул. Признаюсь, как я посмотрел на эту выходку, так знаете, что пришло
в голову: вот мы с Осипом Евсеичем будем все еще так же
сидеть наперекоски у четвертого
стола, а он переедет вон туда, — он показал на директорскую.
Кирша вошел также
в избу. Оба боярина
сидели за
столом и трудились около большого пирога, не обращая никакого внимания на Милославского, который ел молча на другом
конце стола уху, изготовленную хозяином постоялого двора.
Обстановка первого акта. Но комнаты Пепла — нет, переборки сломаны. И на месте, где
сидел Клещ, нет наковальни.
В углу, где была комната Пепла, лежит Татарин, возится и стонет изредка. За
столом сидит Клещ; он чинит гармонию, порою пробуя лады. На другом
конце стола — Сатин, Барон и Настя. Пред ними бутылка водки, три бутылки пива, большой ломоть черного хлеба. На печи возится и кашляет Актер. Ночь. Сцена освещена лам — пой, стоящей посреди
стола. На дворе — ветер.
Проснулся Климков с каким-то тайным решением, оно туго опоясало его грудь невидимой широкой полосой. Он чувствовал, что
концы этого пояса держит кто-то настойчивый и упрямо ведёт его к неизвестному, неизбежному; прислушивался к этому желанию, осторожно ощупывал его неловкою и трусливою мыслью, но
в то же время не хотел, чтобы оно определилось. Мельников, одетый и умытый, но не причёсанный,
сидел за
столом у самовара, лениво, точно вол, жевал хлеб и говорил...
В одном
конце стола, на легком деревянном кресле с решетчатой деревянной спинкой,
сидела небольшая женская фигурка с взбитым хохлом и чертообразными мохрами напереди сетки.
Вечером
в тот день, когда доктор высказал свое мнение, Анна Михайловна
сидела у
конца письменного
стола в комнате Нестора Игнатьевича.
В другом
конце стола, против кресла, на котором
сидела mademoiselle Alexandrine, стояло точно такое же другое пустое кресло.
Мы прошли сквозь ослепительные лучи зал, по которым я следовал вчера за Попом
в библиотеку, и застали Ганувера
в картинной галерее. С ним был Дюрок, он ходил наискось от
стола к окну и обратно. Ганувер
сидел, положив подбородок
в сложенные на
столе руки, и задумчиво следил, как ходит Дюрок. Две белые статуи
в конце галереи и яркий свет больших окон из целых стекол, доходящих до самого паркета, придавали огромному помещению открытый и веселый характер.
У другого
конца кровати
сидел, заложив ногу на ногу, Дюрок, дон Эстебан стоял посредине спальни. У
стола доктор возился с лекарствами. Капитан Орсуна ходил из угла
в угол, заложив за широкую спину обветренные, короткие руки. Молли была очень нервна, но улыбалась, когда я вошел.
— У вас нет водки? — громко спросил я. Она не ответила, раскладывая по
столу карты. Человек, которого я привел,
сидел на стуле, низко наклонив голову, свесив вдоль туловища красные руки. Я положил его на диван и стал раздевать, ничего не понимая, живя как во сне. Стена предо мною над диваном была сплошь покрыта фотографиями, среди них тускло светился золотой венок
в белых бантах ленты, на
конце ее золотыми буквами было напечатано...
Графиня
сидела в больших креслах, придвинутых к
столу, заставленному на одном
конце серебряным чайным сервизом с шипевшим самоваром. Старый буфетчик, важный, как разжиревший банкир, но с кошачьими приемами утонченного дипломата, тихо похаживал вокруг
стола, поглядывая, все ли на нем
в порядке. Два других лакея, похожих на членов английского парламента, вносили блюда, прикрытые серебряными крышками.
У стены, под окнами, за длинным
столом сидят, мерно и однообразно покачиваясь, восемнадцать человек рабочих, делая маленькие крендели
в форме буквы «
в» по шестнадцати штук на фунт; на одном
конце стола двое режут серое, упругое тесто на длинные полосы, привычными пальцами щиплют его на равномерные куски и разбрасывают вдоль
стола под руки мастеров, — быстрота движений этих рук почти неуловима.
Мы с Турченко
сидели на
конце стола и только слушали со скукой и раздражением этот беспорядочный, самоуверенный, крикливый разговор, поминутно сбивавшийся на клевету и сплетню, на подсматриваний
в чужие спальни. Лицо у Турченко было усталое и точно побурело изжелта.
Вот
в этом-то городке,
в конце января, непогожим метелистым вечером я
сидел за письменным
столом в гостинице «Орел», или по-тамошнему «Тараканья щель», где я был единственным постояльцем.
Мировой судья, помещавшийся по правую руку от хозяйки, отличался очень длинными ногами и необыкновенно коротким туловищем. Поэтому, когда он
сидел, то над
столом, подобно музейным бюстам, возвышались только его голова и половина груди, а
концы его пышной раздвоенной бороды нередко окунались
в соус. Пережевывая кусок зайца
в сметанном соусе, он говорил с вескими паузами, как человек, привыкший к общему вниманию, и убедительно подчеркивал слова движениями вилки, зажатой
в кулак...
Дамы
сидели на одном
конце стола и с фальшивым оживлением, кокетливо выпевая
концы фраз
в нос, говорили о дороговизне съестных припасов и дров, о развращенности прислуги, о платьях и вышивках, о способах солки огурцов и шинкования капусты.
«Помоги, господи, помоги…» — думал он.
В столовой за вечерним чаем
сидела одна только тетка. По обыкновению, на лице у нее было такое выражение, что она хоть и слабая, беззащитная, но обидеть себя никому не позволит. Петр Михайлыч сел на другой
конец стола (он не любил тетки) и стал молча пить чай.
Вот
в конце обеда вышел правитель из своих палат и начал обходить
столы. Кого спросит о чем, кому ласковое слово скажет, а за ним идут слуги с деньгами и платьем и всех оделяют. Обошел всех и подходит к последнему
столу, где слепая артель
сидела. Увидел правителя поводырь — и задрожал и побледнел весь.
Сидя в почетном
конце за
столом, видя сонм матерей перед собою, о пролесье на всполье все думал московский посол: «Туда бы на вольный простор, туда бы к красавицам
в круг!..
Не станем изображать читателю, как гости истребляли закуски, как приналегли они на желудочные, тминные, листовки и померанцевки, как задвигались и загремели стулья, с какими плотоядными улыбками расселись все на подобающее каждому место, как величественно священнодействовал у особого
стола клубный метрдотель Кирилла, направляя во все
концы столов ряды лакеев с многоразличными яствами, за коими
в порядке следовали многоразличные пития, — скажем только одно, что барон
сидел на самом почетном месте, между Непомуком и князем Кейкулатовым, и что сам Кирилла никому не пожелал уступить честь прислуживать этим трем лицам: редкий и высший знак почтения со стороны амбициозного Кириллы.
Володя спустился
в кают-компанию и подошел к старшему офицеру, который
сидел на почетном месте, на диване, на
конце большого
стола, по бокам которого на привинченных скамейках
сидели все офицеры корвета. По обеим сторонам кают-компании были каюты старшего офицера, доктора, старшего штурмана и пяти вахтенных начальников. У стены, против
стола, стояло пианино. Висячая большая лампа светила ярким веселым светом.
Однако разговор кое-как шел и, верно, продолжался бы долее ввиду решительного нежелания гостей отойти от
стола с закуской, если бы капитан не пригласил их садиться за
стол и не усадил королеву между собой и доктором Федором Васильевичем, чем вызвал, как показалось Володе, быть может, и слишком самонадеянно, маленькую гримаску на лице королевы, не имевшей, по всей вероятности, должного понятия о незначительном чине Володи, обязывающем его сесть на
конце стола, который моряки называют «баком»,
в отличие от «кормы», где
сидят старшие
в чине.
Впереди всех, с завитыми кверху à la Вильгельм усами
сидел пожилой полковник, с заметной проседью
в гладко причесанных на пробор волосах. Около него вертелось несколько молодых офицеров. Совсем юный офицерик с безусым лицом писал на
конце стола какую-то бумагу.
Они пошли
в столовую. По тарелкам уж была разлита ботвинья с розовыми ломтиками лососины и прозрачными кусочками льда. На
конце стола сидел рядом с бонной шестилетний сын Будиновских,
в матроске, с мягкими, длинными и кудрявыми волосами. Он с любопытством глядел на Токарева и вдруг спросил...
Разливала Марфа Захаровна. Саня
сидела немножко поодаль. Первач отошел к перилам, присел на них, обкусывал стебелек какой-то травы и тревожно взглядывал на тот
конец стола, где между Иваном Захарычем и его старшей сестрой помещался Теркин. Он уже почуял, что ему больше ходу не будет
в этом доме, что „лесной воротила“ на службу компании его не возьмет… Да и с барышней ничего путного не выйдет.
Играли и
в большой концертной зале кургауза, и
в боковых залах. Не имея никакой игральной жилки, я не поставил даже гульдена — тогда можно было ставить и эту скромную монету, а только обошел все залы и постоял у
столов. Помню, первый русский, сидевший у первого же от входа рулеточного
стола, был не кто иной, как НиколайРубинштейн. Я его уже видал
в Москве
в конце 1866 года. Он
сидел с папиросой
в длиннейшем мундштуке, с сосредоточенным лицом страстного игрока.
Машенька поправила прическу, утерлась мокрым полотенцем и пошла
в столовую. Там уже начали обедать… За одним
концом стола сидела Федосья Васильевна, важная, с тупым, серьезным лицом, за другим — Николай Сергеич. По сторонам
сидели гости и дети. Обедать подавали два лакея во фраках и белых перчатках. Все знали, что
в доме переполох, что хозяйка
в горе, и молчали. Слышны были только жеванье и стук ложек о тарелки.
Раз вечером,
в субботу,
сидел я один у себя
в комнате — и вдруг начал сочинять стихи. Голова горела, слезы подступали к горлу, по телу пробегала дрожь. Я курил, ходил по комнате, садился к
столу, писал, опять ходил.
В конце концов написал вот что...
Во всю длину
стола, по обеим сторонам его,
сидели члены суда, асессоры [Асессор — заседатель, судебное должностное лицо (лат.).], из высших офицеров разных полков; у нижнего
конца стола священник
в епитрахили, с крестом
в одной руке, а другую — положив на Евангелие.
На одном
конце стола, покрытого длинною полостью сукна, стоял ночник, огонь трепетно разливал тусклый свет свой по обширной гриднице; на другом
конце его
сидела Марфа
в глубокой задумчивости, облокотясь на
стол. Ее грудь высоко подымалась, ненависть, злоба, сожаление о сыновьях сверкали
в ее глазах.
На одном
конце стола, покрытого длинной полостью сукна, стоял ночник: огонь трепетно разливал тусклый свет свой по обширной гриднице; на другом
конце его
сидела Марфа
в глубокой задумчивости, облокотясь на
стол. Ее грудь высоко вздымалась. Печаль, ненависть, злоба, сомнение о сыновьях сверкали
в ее глазах.
И как поставили кушанья
в покоях на стороне ее императорского величества, подле малой комнатной церкви,
в трех покоях:
в 1 большом 2
стола с балдахином на 80 персон; во 2-м — 2
стола на 80 же персон;
в 3-м покое на 20 персон, то за
столом обыкновенно под балдахином поместилась невеста подле ее матери, по правую сторону ее высочество государыня великая княгиня; по левую же ее светлость вдовствующая ландграфиня Гессен-Гомбургская;
в конце стола, из высочайшей милости, изволила присутствовать ее императорское величество; подле ее величества по правую и левую сторону
сидели господа послы; во время
стола за стульями у послов стояли камер-пажи; затем
сидели знатнейшие дамы.
По обеим сторонам ее
сидели почетнейшие гости — старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер;
в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же
сидели домашние, Пьер и Элен, — рядом.