Неточные совпадения
Холеное, голое лицо это, покрытое туго натянутой, лоснящейся, лайковой кожей, голубоватой на месте бороды, наполненное
розовой кровью, с маленьким пухлым ртом, с верхней губой, капризно вздернутой к маленькому, мягкому носу, ласковые, синеватые глазки и седые, курчавые
волосы да и весь облик этого человека вызывал совершенно определенное впечатление — это старая женщина в костюме мужчины.
Самгин смотрел на нее с удовольствием и аппетитом, улыбаясь так добродушно, как только мог. Она — в бархатном платье цвета пепла, кругленькая, мягкая. Ее рыжие, гладко причесанные
волосы блестели, точно красноватое, червонное золото; нарумяненные морозом щеки, маленькие
розовые уши, яркие, подкрашенные глаза и ловкие, легкие движения — все это делало ее задорной девчонкой, которая очень нравится сама себе, искренно рада встрече с мужчиной.
Марина не ответила. Он взглянул на нее, — она сидела, закинув руки за шею; солнце, освещая голову ее, золотило нити
волос,
розовое ухо, румяную щеку; глаза Марины прикрыты ресницами, губы плотно сжаты. Самгин невольно загляделся на ее лицо, фигуру. И еще раз подумал с недоумением, почти со злобой: «Чем же все-таки она живет?»
Белое лицо ее казалось осыпанным мукой, голубовато-серые, жидкие глаза прятались в
розовых подушечках опухших век, бесцветные брови почти невидимы на коже очень выпуклого лба, льняные
волосы лежали на черепе, как приклеенные, она заплетала их в смешную косичку, с желтой лентой в конце.
У рояля, разбирая ноты, сидел маленький, сильно сутулый человек в чалме курчавых
волос, черные
волосы отливали синевой, а лицо было серое, с
розовыми пятнами на скулах.
Цвет глаз и
волос до бесконечности разнообразен: есть совершенные брюнетки, то есть с черными как смоль
волосами и глазами, и в то же время с необыкновенною белизной и ярким румянцем; потом следуют каштановые
волосы, и все-таки белое лицо, и, наконец, те нежные лица — фарфоровой белизны, с тонкою прозрачною кожею, с легким
розовым румянцем, окаймленные льняными кудрями, нежные и хрупкие создания с лебединою шеей, с неуловимою грацией в позе и движениях, с горделивою стыдливостью в прозрачных и чистых, как стекло, и лучистых глазах.
С своими курчавыми блестящими
волосами, открытой шеей и
розовыми щеками он сам был свеж, как утро.
Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами знаете, легче поцеловаться с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого
розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие покупают теперь для крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась тогдашняя молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что
волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый золотом кунтуш.
Старик должен был сам подойти к девочке и вывел ее за руку. Устюше было всего восемь лет. Это была прехорошенькая девочка с русыми
волосами, голубыми глазками и пухлым
розовым ротиком. Простое ситцевое
розовое платьице делало ее такою милою куколкой. У Тараса Семеныча сразу изменился весь вид, когда он заговорил с дочерью, — и лицо сделалось такое доброе, и голос ласковый.
Так делал он, когда просыпался по воскресеньям, после обеда. Но он не вставал, всё таял. Солнце уже отошло от него, светлые полосы укоротились и лежали только на подоконниках. Весь он потемнел, уже не шевелил пальцами, и пена на губах исчезла. За теменем и около ушей его торчали три свечи, помахивая золотыми кисточками, освещая лохматые, досиня черные
волосы, желтые зайчики дрожали на смуглых щеках, светился кончик острого носа и
розовые губы.
Манька с трудом вырвалась от нее с растрепанными светлыми, тонкими, пушистыми
волосами, вся
розовая от сопротивления и с опущенными влажными от стыда и смеха глазами.
Этот нежный и страстный романс, исполненный великой артисткой, вдруг напомнил всем этим женщинам о первой любви, о первом падении, о позднем прощании на весенней заре, на утреннем холодке, когда трава седа от росы, а красное небо красит в
розовый цвет верхушки берез, о последних объятиях, так тесно сплетенных, и о том, как не ошибающееся чуткое сердце скорбно шепчет: «Нет, это не повторится, не повторится!» И губы тогда были холодны и сухи, а на
волосах лежал утренний влажный туман.
Люба в синей бархатной кофте с низко вырезанной грудью и Нюра, одетая как «бэбэ», в
розовый широкий сак до колен, с распущенными светлыми
волосами и с кудряшками на лбу, лежат, обнявшись, на подоконнике и поют потихоньку очень известную между проститутками злободневную песню про больницу.
Преграда эта сделала то, что прежде довольно хладнокровный и небрежный в обращении Василий вдруг влюбился в Машу, влюбился так, как только способен на такое чувство дворовый человек из портных, в
розовой рубашке и с напомаженными
волосами.
Когда молодые, с конфетами на подносе, приходят к папа благодарить его и Маша, в чепчике с голубыми лентами, тоже за что-то благодарит всех нас, целуя каждого в плечико, я чувствую только запах
розовой помады от ее
волос, но ни малейшего волнения.
Я глядел на ее бледное личико, на бесцветные ее губы, на ее черные, сбившиеся на сторону, но расчесанные волосок к волоску и напомаженные
волосы, на весь ее туалет, на эти
розовые бантики, еще уцелевшие кой-где на платье, — и понял окончательно всю эту отвратительную историю.
Девушка торопливо протянула свою руку и почувствовала, с странным трепетом в душе, как к ее тонким
розовым пальцам прильнуло горячее лицо набоба и его белокурые
волосы обвили ее шелковой волной. Ее на мгновенье охватило торжествующее чувство удовлетворенной гордости: набоб пресмыкался у ее ног точно так же, как пресмыкались пред ним сотни других, таких же жалких людей.
Луша поднялась с своего диванчика и неловко подала руку Евгению Константинычу, который неподвижно, с застывшей улыбкой на губах, смотрел на ее белое кисейное платье, на скромно открытые плечи, на несложившиеся руки с
розовыми локтями, на маленькую розу, заколотую в темной волне русых
волос.
Но у самок были лица точно такие — да, да, точно такие же, — как и у наших женщин: нежно-розовые и не заросшие
волосами, и у них свободны от
волос были также груди — крупные, крепкие, прекрасной геометрической формы.
На горе дела опять были плохи. Маруся опять слегла, и ей стало еще хуже; лицо ее горело странным румянцем, белокурые
волосы раскидались по подушке; она никого не узнавала. Рядом с ней лежала злополучная кукла с
розовыми щеками и глупыми блестящими глазами.
— Да, я недурно копирую, — отвечал он и снова обратился к Калиновичу: — В заключение всего-с: этот господин влюбляется в очень миленькую даму, жену весьма почтенного человека, которая была, пожалуй, несколько кокетка, может быть, несколько и завлекала его, даже не мудрено, что он ей и нравился, потому что действительно был чрезвычайно красивый мужчина — высокий, статный, с этими густыми черными
волосами, с орлиным, римским носом; на щеках, как два
розовых листа, врезан румянец; но все-таки между ним и какой-нибудь госпожою в ранге действительной статской советницы оставался salto mortale…
Но уже, как маньяк, он не может отвязаться от своей безумной затеи. Учитель танцев, милейший Петр Алексеевич Ермолов? Но тотчас же в памяти встает величавая важная фигура, обширный белый вырез черного фрака, круглые плавные движения,
розовое, полное, бритое лицо в седых, гладко причесанных
волосах. Нет, с тремя рублями к нему и обратиться страшно. Говорят, что раньше юнкера пробовали, и всегда безуспешно.
Лицо Савелия по-прежнему имело зеленовато-желтый цвет, но наряд его был несколько иной: вместо позолоченного перстня, на пальце красовался настоящий золотой и даже с каким-то
розовым камнем; по атласному жилету проходил бисерный шнурок, и в кармане имелись часы; жидкие
волосы на голове были сильно напомажены; брюки уже не спускались в сапоги, а лежали сверху сапог.
— Читать нужно русские книги, нужно знать свою, русскую жизнь, — поучала она меня, втыкая ловкими
розовыми пальцами шпильки в свои душистые
волосы.
За нею всегда бежала стая собак; старые солидные дворняги с вытертою шерстью и седым
волосом на равнодушных мордах, унылые псы с поджатыми хвостами в репьях и комьях грязи, видимо уже потерявшие уважение к себе; бежали поджарые сучки, суетливо тыкая всюду любопытные носы и осматривая каждый угол хитрым взглядом раскосых глаз, катились несокрушимо весёлые щенята, высунув
розовые языки и удивлённо вытаращив наивные глаза.
Горюшина, в голубой кофточке и серой юбке, сидела на скамье под яблоней, спустив белый шёлковый платок с головы на плечи, на её светлых
волосах и на шёлке платка играли
розовые пятна солнца; поглаживая щёки свои веткой берёзы, она задумчиво смотрела в небо, и губы её двигались, точно женщина молилась.
Беленькая, тонкая и гибкая, она сбросила с головы платок, кудрявые
волосы осыпались на лоб и щёки ей, закрыли весёлые глаза; бросив книгу на стул, она оправляла их длинными пальцами, забрасывая за уши, маленькие и
розовые, — она удивительно похожа была на свою мать, такая же куколка, а старое, длинное платье, как будто знакомое Кожемякину, усиливало сходство.
В глазах у него стояло, всё заслоняя,
розовое лицо на белой подушке, в облаке пышно растрёпанных
волос.
Розовый весь, без шапки, с копной седых
волос на голове, он размахивал руками и кланялся, точно молясь заре и вызывая солнце, ещё не видное за лесом.
Час спустя Елена, с шляпою в одной руке, с мантильей в другой, тихо входила в гостиную дачи.
Волосы ее слегка развились, на каждой щеке виднелось маленькое
розовое пятнышко, улыбка не хотела сойти с ее губ, глаза смыкались и, полузакрытые, тоже улыбались. Она едва переступала от усталости, и ей была приятна эта усталость; да и все ей было приятно. Все казалось ей милым и ласковым. Увар Иванович сидел под окном; она подошла к нему, положила ему руку на плечо, потянулась немного и как-то невольно засмеялась.
Может быть, одна только madame Зиненко могла бы удовлетворительно объяснить, откуда у Ниночки взялась эта нежная, хрупкая фигурка, эти почти аристократические руки, хорошенькое смугловатое личико, все в родинках, маленькие
розовые уши и пышные, тонкие, слегка вьющиеся
волосы.
Орлиный нос Захара, белокурые намасленные
волосы, пробранные с заметным тщанием и зачесанные в скобку, залихватские приемы, обозначавшие страшную самоуверенность, ситцевая
розовая рубашка с пестрыми ластовицами и оторочкою (он никогда не носил других рубах) — все это, вместе взятое, покоряло с первого взгляда самое несговорчивое, ретивое сердце.
Не успел Литвинов оглянуться, как та же дверь быстро распахнулась и в
розовом бальном платье, с жемчугом в
волосах и на шее, появилась Ирина.
Колебались в отблесках огней стены домов, изо всех окон смотрели головы детей, женщин, девушек — яркие пятна праздничных одежд расцвели, как огромные цветы, а мадонна, облитая серебром, как будто горела и таяла, стоя между Иоанном и Христом, — у нее большое
розовое и белое лицо, с огромными глазами, мелко завитые, золотые
волосы на голове, точно корона, двумя пышными потоками они падают на плечи ее.
На другой день Илья нашёл себе квартиру — маленькую комнату рядом с кухней. Её сдавала какая-то барышня в красной кофточке; лицо у неё было
розовое, с остреньким птичьим носиком, ротик крошечный, над узким лбом красиво вились чёрные
волосы, и она часто взбивала их быстрым жестом маленькой и тонкой руки.
Коренастый, в
розовой ситцевой рубахе, он ходил, засунув руки в карманы широких суконных штанов, заправленных в блестящие сапоги с мелким набором. В карманах у него всегда побрякивали деньги. Его круглая голова уже начинала лысеть со лба, но на ней ещё много было кудрявых русых
волос, и он молодецки встряхивал ими. Илья не любил его и раньше, но теперь это чувство возросло у мальчика. Он знал, что Петруха не любит деда Еремея, и слышал, как буфетчик однажды учил дядю Терентия...
Особенно был хорош старший, богослов: высокого роста, с густыми косицами русых
волос на висках и с нежным бархатным пухом вокруг свежих
розовых щек.
Молодая женщина, скинув обувь, измокшую от росы, обтирала концом большого платка
розовую, маленькую ножку, едва разрисованную лиловыми тонкими жилками, украшенную нежными прозрачными ноготками; она по временам поднимала голову, отряхнув
волосы, ниспадающие на лицо, и улыбалась своему спутнику, который, облокотясь на руку, кидал рассеянные взгляды, то на нее, то на небо, то в чащу леса; по временам он наморщивал брови, когда мрачная мысль прокрадывалась в уме его, по временам неожиданная влажность покрывала его голубые глаза, и если в это время они встречали радужную улыбку подруги, то быстро опускались, как будто бы пораженные ярким лучом солнца.
Желтые щеки и лоб старика медленно окрасились в багровый цвет, казалось, что и белая борода его тоже
порозовела у корней
волос.
Голубая атласная стеганая шляпка, обшитая лебяжьим пухом, необыкновенно шла к ее нежно-розовому лицу с ямочками на щеках и пепельным
волосам, ниспадавшим до плеч, прикрытых такою же стеганой голубой мантильей. Стараясь сидеть перед публикой спокойно, как большая, она не могла, однако ж, утерпеть, чтобы не наклоняться и не нашептывать что-то Зизи и Пафу и не посматривать веселыми глазами на тетю Соню, сидевшую позади, рядом с величественной мисс Бликс и швейцаркой.
Действительно, в дверях показалась высокая бледная девушка, с черными
волосами и большими серыми глазами; она была одета в
розовое ситцевое платье, а не в сарафан, как Фатевна и Феша. Поставив на стол железный поднос, на котором стоял графин с водкой и какая-то закуска, девушка, опустив глаза, неслышными шагами, как тень, вышла из комнаты; Мухоедов послал ей воздушный поцелуй, но девушка не обратила никакого внимания на эту любезность и только хлопнула дверью.
Потом в доме тетки были устроены смотрины, как следует, с закуской и вином, и Липа была в новом
розовом платье, сшитом нарочно для смотрин, и пунцовая ленточка, точно пламень, светилась в ее
волосах. Она была худенькая, слабая, бледная, с тонкими, нежными чертами, смуглая от работы на воздухе; грустная, робкая улыбка не сходила у нее с лица, и глаза смотрели по-детски — доверчиво и с любопытством.
А когда я подал самовар, вижу, сидит на диване женщина в
розовом широком платье, белокурые
волосы по плечам распущены; маленькая, точно кукла, лицо тоже
розовое, глаза голубые; скромной и грустной показалась мне она.
Она была в новом,
розовом, ситцевом, не мытом платье, подарке барыни, которое, как лубок, стояло на ней и кололо глаза соседям;
волосы у ней лоснились, на них она пол-огарка вымазала; башмаки были хоть не новые, но тонкие.
Я пошел к хозяину: он только что проснулся, толстое лицо было измято и серо, мокрые
волосы гладко прилизаны к буграм неправильного черепа; он сидел за столом, широко расставив ноги, длинная
розовая рубаха натянулась на коленях, и в ней, как в люльке, лежал дымчатый кот.
Пред ним, по пояс в воде, стояла Варенька, наклонив голову, выжимая руками мокрые
волосы. Её тело —
розовое от холода и лучей солнца, и на нём блестели капли воды, как серебряная чешуя. Они, медленно стекая по её плечам и груди, падали в воду, и перед тем как упасть, каждая капля долго блестела на солнце, как будто ей не хотелось расстаться с телом, омытым ею. И из
волос её лилась вода, проходя между
розовых пальцев девушки, лилась с нежным, ласкающим ухо звуком.
Розовые ручки с изящно сделанными пальцами протягивались кверху, и за ними тянулась головка с такими же
волосами, как у Коли.
Но это не помогло ни ей, ни ему. Лёньке, глядя, как между её тонкими
розовыми пальцами струились одна за другой слезинки, стало тоже грустно и захотелось плакать. Он наклонился над нею и, осторожно подняв руку, чуть дотронулся до её
волос, но тотчас же, испугавшись своей смелости, отдёрнул руку прочь. Она всё плакала и ничего не говорила.
По ней шла девочка лет семи, чисто одетая, с красным и вспухшим от слёз лицом, которое она то и дело вытирала подолом белой юбки. Шла она медленно, шаркая босыми ногами по дороге, вздымая густую пыль, и, очевидно, не знала, куда и зачем идёт. У неё были большие чёрные глаза, теперь — обиженные, грустные и влажные, маленькие, тонкие,
розовые ушки шаловливо выглядывали из прядей каштановых
волос, растрёпанных и падавших ей на лоб, щёки и плечи.
— Красоты, кажется, была такой, — вмешалась Алена Игнатьевна, — что редкостно на картинках таких красавиц изображают. Приехала тогда из ученья из Питербурга к бабеньке: молоденькая,
розовая, румяная, платья тогда, по-старинному сказать, носили без юбок, перетянутся,
волосы уберут, причешут, братец мне родной — парикмахер — был нарочно для того выписан из Питербурга, загляденье для нас, рабынь, было: словно солнце выйдет поутру из своих комнат.