Неточные совпадения
У него была способность понимать
искусство и верно, со вкусом подражать
искусству, и он подумал, что у него есть то самое, что нужно для художника, и, несколько времени поколебавшись, какой он выберет род живописи:
религиозный, исторический, жанр или реалистический, он принялся писать.
Но журнал мало занимался вопросами чисто
религиозными и философскими, он был, по преимуществу, посвящен вопросам социальным и политическим, отчасти вопросам
искусства.
Но соборность тут очень отличалась от соборности Хомякова, она скорее была связана с идеями Р. Вагнера о всенародной коллективной культуре и о
религиозном возрождении через
искусство.
Это прежде всего
религиозное беспокойство и
религиозное искание, это — постоянный переход в философии за границы философского познания, в поэзии — за границы
искусства, в политике — за границы политики в направлении эсхатологической перспективы.
Вопросы о творчестве, о культуре, о задачах
искусства, об устройстве обществ, о любви и т. п. приобретали характер вопросов
религиозных.
Философия не должна иметь
религиозной тенденции, упаси Боже; тенденция в философии так же плоха, как и в
искусстве.
Художник, обладающий чуткостью артистической и
религиозной совести, теперь с особенной остротой чувствует, что тайна молитвенного вдохновения и храмового
искусства утеряна и вновь еще не обретена, и порою он цепенеет в неизбывности этой муки.
Из всех «секуляризованных» обломков некогда целостной культуры — культа
искусство в наибольшей степени хранит в себе память о прошлом в сознании высшей своей природы и
религиозных корней.
Вера есть, быть может, наиболее мужественная сила духа, собирающая в одном узле все душевные энергии: ни наука, ни
искусство не обладают той силой духовного напряжения, какая может быть свойственна
религиозной вере.
В одном лишь трудно сомневаться, именно что
искусству суждено еще загореться
религиозным пламенем.
Свободное от этики,
искусство по своему духу, по своему внутреннему пафосу подлежит суду только мистическому и
религиозному.
Невольно возникает вопрос: быть может, именно здесь, в природе отношений, существовавших между культом и
искусством, и разрешалась
религиозная проблема
искусства, и
искусство, будучи храмовым, тем самым было и теургическим?
Еще в «Феноменологии духа» Гегель дал следующую меткую характеристику «исторического» направления в немецком богословии, которое сделалось столь влиятельно в наши дни: «Просветительство (Die Aufklärung) измышляет относительно
религиозной веры, будто ее достоверность основывается на некоторых отдельных исторических свидетельствах, которые, если рассматривать их как исторические свидетельства, конечно, не могли бы обеспечить относительно своего содержания даже степени достоверности, даваемой нам газетными сообщениями о каком-нибудь событии; будто бы, далее, ее достоверность основывается на случайности сохранения этих свидетельств, — сохранении, с одной стороны, посредством бумаги, а с другой — благодаря
искусству и честности при перенесении с одной бумаги на другую, и, наконец, на правильном понимании смысла мертвых слов и букв.
Религиозный гений необходимо есть и великий молитвенник, и, в сущности,
искусству молитвы только и учит вся христианская аскетика, имеющая высшей целью непрестанную («самодвижную») молитву, «молитву Иисусову» или «умное делание» [Учением о молитве полны произведения церковной аскетики, в частности творения св. Макария Великого, Симеона Нового Богослова, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Тихона Задонского, церковных писателей: еп.
Эта черта
искусства связана отнюдь не с
религиозным характером его тем, — в сущности
искусство и не имеет тем, а только знает художественные поводы — точки, на которых загорается луч красоты.
«Ревностное и доставляющее наслаждение занятие христианским
искусством не только не говорит о положительном отношении к
религиозному его содержанию, напротив, свидетельствует о таком отчуждении и отдалении от его живого
религиозного содержания, что уже исчезла склонность к оппозиции против связанного с ним
искусства и уступила место объективному историко-эстетическому отношению» (41). «Поэтому эстетическое
религиозное чувство не есть подлинное и серьезное
религиозное чувство» (39), хотя, конечно, этим не отрицается вспомогательная роль
искусства для религии.
Впрочем, это не мешает Гартману считать, что «мистическое и
религиозное чувство собственно и есть творческое начало в религии, подобно эстетическому чувству в
искусстве» (44).
ЕСИ, синтетическое
религиозное суждение a priori, есть единственная опора религии, без которой она не существует, подобно тому как
искусство не существует без красоты или мораль без различия добра и зла.
Вообще, миф завладевает всеми
искусствами для своей реализации, так что писаное слово, книга, есть в действительности лишь одно из многих средств для выражения содержания веры (и здесь выясняется
религиозная ограниченность протестантизма, который во всем церковном предании признает только книгу, хочет быть «Buch-Religion» [Книжная религия (нем.).]).
Однако не нужно этот лишь возможный
религиозный ренессанс в
искусстве, который может наступить и не наступить, принимать уже за исполнение софиургийных чаяний; последние, напротив, не могут не осуществиться.
Любовь-эрос есть в каждой избирающей любви, она есть в любви-дружбе, в любви к родине, даже в любви к идеальным ценностям философии и
искусства, она есть и в
религиозной жизни.
Так, ценности
религиозные и ценности социальные должны быть признаны демократическими, ценности же, связанные с философией,
искусством, мистикой, культурой эмоций, должны быть признаны аристократическими.
Человек то совершает жертву своим призванием в познании или
искусстве во имя ценностей
религиозных, во имя аскетического подвига и достижения большого личного совершенства, то жертвует своим личным совершенством во имя творчества поэта или философа.
Но нужно и вообще сказать: как раз к художеству и лапа и мама были глубоко равнодушны; на произведения
искусства они смотрели как на красивые пустячки, если в них не преследовались нравственные или
религиозные цели, В других отношениях мое детство протекало почти в идеальных условиях: в умственной области, в нравственной, в области физического воспитания, общения с природою, — давалось все, чего только можно было бы пожелать для ребенка.
В дальнейшем движение оторвалось от связи с разными формами марксизма и превратилось в борьбу за самостоятельность духовных ценностей в познании,
искусстве, моральной и
религиозной жизни.
Идеология, которая есть лишь надстройка,
религиозные верования, философские теории, моральные оценки, творчество в
искусстве — иллюзорно отражают в сознании действительность, которая есть прежде всего действительность экономическая, т. е. коллективная борьба человека с природой для поддержания жизни, подобно тому как у Фрейда есть прежде всего сексуальная действительность.
Когда же благодаря немецким теориям об объективном
искусстве установилось понятие о том, что для драмы это совершенно не нужно, то очевидно, что писатель, как Шекспир, не установивший в своей душе соответствующих времени
религиозных убеждений, даже не имевший никаких убеждений, но нагромождавший в своих драмах всевозможные события, ужасы, шутовства, рассуждения и эффекты, представлялся гениальнейшим драматическим писателем.
Искусство, в особенности драматическое
искусство, требующее для себя больших приготовлений, затрат труда, всегда было
религиозное, то есть имело целью вызывать в людях уяснение того отношения человека к богу, до которого достигли в известное время передовые люди того общества людей, в котором проявлялось
искусство.
Для убедительности же своего восхваления всего Шекспира они составляли эстетические теории, но которым выходило, что определенное
религиозное мировоззрение совсем не нужно для произведения
искусства вообще и драмы в особенности, что для внутреннего содержания драмы совершенно достаточно изображение страстей и характеров людских, что не только не нужно
религиозное освещение изображаемого, но
искусство должно быть объективно, то есть изображать события совершенно независимо от оценки доброго и злого.
И всегда происходило то, что с огрубением
религиозных форм
искусство более и более уклонялось от своей первоначальной цели (при которой оно могло считаться важным делом — почти богослужением) и вместо
религиозного служения задавалось не
религиозными, а мирскими целями удовлетворения требованиям толпы или сильных мира, то есть целям развлечения и увеселения.
Но аллегория по самому роду своему, как
искусство низшего рода, не могла заменить прежних
религиозных драм; новая же форма драматического
искусства, соответствующая пониманию христианства как учения о жизни, еще не была найдена.
Жизнь человечества совершенствуется только вследствие уяснения
религиозного сознания (единственного начала, прочно соединяющего людей между собою). Уяснение
религиозного сознания людей совершается всеми сторонами духовной деятельности человеческой. Одна из сторон этой деятельности есть
искусство. Одна из частей
искусства, едва ли не самая влиятельная, есть драма.
Не есть ли то, чего вы требуете для драмы,
религиозное поучение, дидактизм, то, что называется тенденциозностью и что несовместимо с истинным
искусством?» Под
религиозным содержанием
искусства, отвечу я, я разумею не внешнее поучение в художественной форме каким-либо
религиозным истинам и не аллегорическое изображение этих истин, а определенное, соответствующее высшему в данное время
религиозному пониманию мировоззрение, которое, служа побудительной причиной сочинения драмы, бессознательно для автора проникает все его произведение.
Так что первая причина славы Шекспира была та, что немцам надо было противопоставить надоевшей им и действительно скучной, холодной французской драме более живую и свободную. Вторая причина была та, что молодым немецким писателям нужен был образец для писания своих драм. Третья и главная причина была деятельность лишенных эстетического чувства ученых и усердных эстетических немецких критиков, составивших теорию объективного
искусства, то есть сознательно отрицающую
религиозное содержание драмы.
Когда же, со временем, формы этого богослужебного
искусства оказались недостаточными, появились мистерии, изображавшие те события, которые считались самыми важными в христианском
религиозном миросозерцании.
И драматическое
искусство, не имея
религиозного основания, стало во всех христианских странах все более и более уклоняться от своего высокого назначения и вместо служения богу стало служить толпе (я разумею под толпой не одно простонародье, но большинство людей безнравственных или не нравственных и равнодушных к высшим вопросам жизни человеческой).
Рядом с этим — другого рода совершенствование, — фанатическое, почти
религиозное самоусовершенствование в
искусстве быть человеком comme il faut. Великолепный французский выговор, длинные, чистые ногти, уменье кланяться, танцовать и разговаривать, постоянное выражение некоторой изящной, презрительной скуки на лице. Однажды идет Толстой с братом по улице, навстречу едет господин, опершись руками на палку. Толстой пренебрежительно говорит брату...
Окончательный
религиозный смысл философии, как и смысл
искусства, выявляется имманентно, в свободном развитии философии.
Лафенестр и Визева говорят об упадке
искусства кватроченто, о вырождении Возрождения, иссякании в нем творческих сил и об усилиях Савонаролы вернуться к творческим
религиозным истокам треченто.
Но в свете
религиозном «науки и
искусства» могут оказаться формой послушания, а не творчества.
Со всех сторон стекались итальянцы и чужеземцы, многие из любопытства видеть великолепное зрелище, иные по долгу, другие из любви к
искусству или чувства
религиозного.
Религиозная эпоха творчества будет переходом к иному бытию, а не к иной только «культуре», не к иным «наукам и
искусствам».
Тот не знает, что есть теургия, кто смешивает ее с
религиозной тенденцией в
искусстве.
Светское, свободное
искусство должно имманентно дойти до
религиозных пределов.
Но если, с одной стороны, эстетизм подходит к
религиозным безднам, то, с другой — он вырождается в буржуазный модернизм, в эстетическое гурманство, в Реми-де-гурмонство [Обычные эстетики и философии
искусства должны быть отнесены к раздражающему своей ненужностью типу литературы.
Прежние эпохи знали лишь вопрос об оправдании наук и
искусств или создании новых форм общественности, но не знали
религиозного вопроса о творчестве, о раскрытии творческой тайны о человеке в новую мировую эпоху.
Теургия — имманентно-религиозное
искусство.
Каноническое
искусство никогда не было творчеством в
религиозном смысле этого слова; оно принадлежит дотворческой эпохе, оно еще в законе и искуплении.
В этом
религиозный смысл кризиса
искусства, кризиса культуры.
В Вагнере есть какая-то фальшь, и в пути его есть что-то реакционное, так как он хочет достигнуть синтетического
искусства на почве старой культуры и старого
религиозного сознания.