Неточные совпадения
Разговоры с
мужиками в дальней деревне показывали, что они начинали привыкать к своим отношениям.
Личное дело, занимавшее Левина во время
разговора его с братом, было следующее: в прошлом году, приехав однажды на покос и рассердившись на приказчика, Левин употребил свое средство успокоения — взял у
мужика косу и стал косить.
Оба молчали, не зная, что сталось с беседкой. А с ней сталось вот что. Татьяна Марковна обещала Вере, что Марк не будет «ждать ее в беседке», и буквально исполнила обещание. Через час после
разговора ее с Верой Савелий, взяв человек пять
мужиков, с топорами, спустился с обрыва, и они разнесли беседку часа в два, унеся с собой бревна и доски на плечах. А бабы и ребятишки, по ее же приказанию, растаскали и щепы.
Наконец вчера приехали в Нелькан и переправились через Маю, услыхали говор русских баб,
мужиков. А с якутами
разговор не ладится; только Иван Григорьев беспрестанно говорит с ними, а как и о чем — неизвестно, но они довольны друг другом.
Последний дворовый человек чувствовал свое превосходство над этим бродягой и, может быть, потому именно и обращался с ним дружелюбно; а
мужики сначала с удовольствием загоняли и ловили его, как зайца в поле, но потом отпускали с Богом и, раз узнавши чудака, уже не трогали его, даже давали ему хлеба и вступали с ним в
разговоры…
Из
разговоров старших я узнал, что это приходили крепостные Коляновской из отдаленной деревни Сколубова просить, чтобы их оставили по — старому — «мы ваши, а вы наши». Коляновская была барыня добрая. У
мужиков земли было довольно, а по зимам почти все работники расходились на разные работы. Жилось им, очевидно, тоже лучше соседей, и «щось буде» рождало в них тревогу — как бы это грядущее неизвестное их «не поровняло».
— Ух, надоела мне эта самая деревенская темнота! — повторял он. — Ведь я-то не простой
мужик, Галактион Михеич, а свою полировку имею… За битого двух небитых дают. Конешно, Михей Зотыч жалованья мне не заплатили, это точно, а я не сержусь… Что же, ему, может, больше надо. А уж в городе-то я вот как буду стараться. У меня короткий
разговор: раз, два — и готово. Ха-ха… Дела не подгадим. Только вот с мертвяком ошибочка вышла.
— Да черт его удержит, Храпуна, — отвечает старший кучер Никита, степенный
мужик с окладистой бородой. — Задавить его, вот и весь
разговор.
Вот с отцом у Галактиона вышел с первого раза крупный
разговор. Старик стоял за место для будущей мельницы на Шеинской курье, где его взяли тогда суслонские
мужики, а Галактион хотел непременно ставить мельницу в так называемом Прорыве, выше Шеинской курьи версты на три, где Ключевая точно была сдавлена каменными утесами.
Разговор завязывался. Петр Васильич усаживался куда-нибудь на перемывку, закуривал «цигарку», свернутую из бумаги, и заводил неторопливые речи. Рабочие — народ опытный и понимали, какую лошадь ищет кривой
мужик.
— Мы насчет работы, Андрон Евстратыч, — заявил другой
мужик. — Чем мы грешнее других-прочих?.. Отвел бы делянку — вот и весь
разговор.
— Покойный папенька ваш не то что из поученых барь был, а простой: все равно, что и
мужик! — вмешался в
разговор Макар Григорьев.
Вихров очень хорошо видел, что все
мужики были страшно озлоблены, а потому он счел за лучшее прекратить с ними всякий
разговор.
— И кончать тоже с умом надо. Сами в глаза своего дела не видели, а кругом пальца обернуть его хотите. Ни с
мужиками разговору не имели, ни какова такова земля у вас есть — не знаете. Сколько лет терпели, а теперь в две минуты конец хотите сделать!
Напротив того, в деревне я непременно должен вести партикулярный
разговор об Успленье-матушке и непременно иметь собеседником
мужика.
Позднее тот же дедушка Крылов написал другую басню „Три
мужика“, в которой образно доказал другую истину, что во время еды не следует вести иных
разговоров, кроме тех, которые, так сказать, вытекают из самого процесса еды.
А пока — оглядел всех, и сразу видно, что за народ послал бог навстречу, и сразу же можно начать подходящий
разговор: один
разговор с простым
мужиком, другой — со своим братом, однодворцем или мещанином, третий — с управляющим или подпанком.
Чёрненький молча передёрнул плечами. Илья рассматривал этих людей и вслушивался в их
разговор. Он видел, что это — «шалыганы», «стрелки», — люди, которые живут тёмными делами, обманывают
мужиков, составляя им прошения и разные бумаги, или ходят по домам с письмами, в которых просят о помощи.
— Нешто
мужики — люди? Не люди, а, извините, зверье, шарлатаны. Какая у
мужика жизнь? Только есть да пить, харчи бы подешевле, да в трактире горло драть без ума; и ни тебе
разговоров хороших, ни обращения, ни формальности, а так — невежа! И сам в грязи, и жена в грязи, и дети в грязи, в чем был, в том и лег, картошку из щей тащит прямо пальцами, квас пьет с тараканом, — хоть бы подул!
И я думал: отчего же это так тяжело было мне там, на озере, среди книжных народных
разговоров, среди «умственных»
мужиков и начетчиков, и так легко, так свободно на этой тихой реке, с этим стихийным, безалаберным, распущенным и вечно страждущим от похмельного недуга перевозчиком Тюлиным?
Этот мальчишка умничал, мешался преважно в
разговоры, находил, что в деревне все дурно, что
мужики так глупы, и, желая казаться совершенным человеком, так часто кричал и шумел на людей без всякой причины, подражая своему папеньке, который иногда журил их за дело, что под конец мне стало гадко на него смотреть.
В московском вокзале Татьяну Васильевну встретили: грязный монах с трясущейся головой, к которому она подошла к благословению и потом поцеловала его руку, квартальный надзиратель, почтительно приложивший руку к фуражке, и толстый
мужик — вероятно деревенский староста; все они сообща ее и генерала усадили в карету. С кузеном своим Татьяна Васильевна даже не простилась — до того она рассердилась на него за быстро прерванный им накануне
разговор.
Гарусов и Арефа знали по-татарски и понимали из отрывочных
разговоров схвативших их конников, что их везут в какое-то стойбище, где большой сбор. Ох, что-то будет?.. Всех конников было человек двадцать, и все везли в тороках награбленное по русским деревням добро, а у двоих за седлами привязано было по молоденькой девке. У орды уж такой обычай:
мужиков перебьют, а молодых девок в полон возьмут.
И когда он решил это, ему стало еще беспокойнее; говоря с старостой, с
мужиками, с столяром, он невольно наводил
разговор на женщин и, если
разговор заходил о женщинах, то задерживал на этом.
Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время
разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный
мужик, — за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна.
Возвратившись в гостиную, Владимир Андреич продолжал
разговор с свойственною ему тонкостию; выспросил у Павла, в каком уезде у него имение, есть ли усадьба и чем занимаются
мужики.
Во время этого
разговора к воротам постоялого двора подъехала телега; в ней сидели два
мужика: один молодой, парень лет восемнадцати, другой — старик. Последний, казалось, успел уже ни свет ни заря заглянуть под елку и был сильно навеселе.
Землемер вздохнул и поплелся за станцию. Там, после долгих поисков,
разговоров и колебаний, он нашел здоровеннейшего
мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти.
Известие о
разговоре барина с
мужиками повергло ее в такое отчаяние, что, если б не надежда переменить дело, не выходить замуж, она кончила бы, без сомнения, чем-нибудь трагическим.
Обеспокоенный анонимным письмом и тем, что каждое утро какие-то
мужики приходили в людскую кухню и становились там на колени, и тем, что ночью из амбара вытащили двадцать кулей ржи, сломав предварительно стену, и общим тяжелым настроением, которое поддерживалось
разговорами, газетами и дурною погодой, — обеспокоенный всем этим, я работал вяло и неуспешно.
Мужиков уводят среди общего ропота. Подходит купец в
разговоре со вторым сыщиком.
В такого рода
разговорах мы шли, и я заметил, что если младшая, Минодора, язвила смертных больше словом, то старшая уничтожала их презрительным и гордым видом, особенно кланявшихся нам
мужиков и баб.
— Може, вы сами язык понапрасну треплете, Семен Яковлич. Здесь идет
разговор с господином, а не с
мужиком: значит, понимаем, с кем и пред кем говорим, — возразил Пузич.
Ананий Яковлев(после некоторого молчания). Я хотя, судырь, и простой
мужик, как вы, может, меня понимаете; однакоже чести моей не продавал ни за большие деньги, ни за малые, и
разговора того, может, и с глазу на глаз иметь с вами стыдился, а вы еще меня при третьем человеке в краску вводите: так господину делать нехорошо…
3-й
мужик, лет 70-ти, в лаптях, нервный, беспокойный, торопится, робеет и
разговором заглушает свою робость.
Весь этот
разговор, близкий ссоре, навеял на душу мне и грусть и бодрость: жалко было
мужиков, моргали они глазами, как сычи на свету, и понимал я, что каждый из них много перемолол в душе тоски и горя, прежде чем решиться пойти к парням, которых они помнили бесштанными. Нравилось мне внимательное и грустное молчание Вани, смущал Авдей жадными глазами своими, и не совсем понятна была опасная прямота Егора.
— Видишь ли, с чего дело-то зачалось, — продолжала София, растирая игуменье ноги березовым маслом. — Проезжали это из Городца с базара колосковские
мужики, матери Ларисы знакомые, — она ведь сама родом тоже из Колоскова. Часы у нас мужички отстояли, потрапезовали чем Бог послал да меж
разговоров и молвили, будто ихней деревни Михайла Коряга в попы ставлен.
Работники, деревенские
мужики, бабы, девки и подростки гурьбой привалили к уличным столам и суетливо, но без шума, безо всяких
разговоров, заняли места в ожиданьи чары зелена вина, кутьи, блинов, киселя и иного поминального брашна.
Все эти
разговоры о том, как какой-то член Географического общества, ехавший с женою, раза два ломал свой экипаж и в конце концов вынужден был заночевать в лесу, как какая-то дама от тряски разбила себе голову, как какой-то акцизный просидел 16 часов в грязи и дал
мужикам 25 рублей за то, что те его вытащили и довезли до станции, как ни один собственник экипажа не доезжал благополучно до станции, — все подобные
разговоры отдаются эхом в душе, как крики зловещей птицы.
Увидев меня, студент, вероятно, вспомнил
разговор, который был ночью, и на сонном лице его исчезла забота и показалось выражение мозговой лени. Он махнул рукой на
мужика и, о чем-то думая, отошел в сторону.
И еще в одном отношении я часто испытываю неловкость в
разговоре с нею: Наташа знает, что я мог остаться при университете, имел возможность хорошо устроиться, — и вместо этого пошел в земские врачи. Она расспрашивает меня о моей деятельности, об отношениях к
мужикам, усматривая во всем этом глубокую идейную подкладку, в
разговоре ее проскальзывают слова «долг народу», «дело», «идея». Мне же эти слова режут ухо, как визг стекла под острым шилом.
—
Мужиков мы жалеем. Временем приходится их прижать, да душою мы за них. А вот социал-предатели эти, наймиты буржуазии, что везде агитацию ведут, — эту всю сволочь надобно уничтожить без
разговору. Таким — колено на грудь и нож в живот!
— Теперь у нас
разговор короткий: труд! И больше ничего! Не трудящий да не ест! Не хочешь работать, — к черту ступай! А как раньше бывало: руки белые, миллиарды десятин у него, в коляске развалился, кучер с павлиньими перьями, а
мужик на него работает, да горелую корку жует!
Он не обмазывает медом «мужичка»; он, еще две недели назад, в
разговоре с Борисом Петровичем, доказал, что крестьянству надо сначала копейку сколотить, а потом уже о спасении души думать. Но разве
мужик скопит ее фабричной лямкой? Три человека на сотню выбьются, да и то самые плутоватые; остальные, как он выразился тогда, — «осатанеют».
И он ей рассказал про свой
разговор с кухонным
мужиком.
Приехали в Нижнее Городище. Около трактира, на унавоженной земле, под которой был еще снег, стояли подводы: везли большие бутыли с купоросным маслом. В трактире было много народа, всё извозчики, и пахло тут водкой, табаком и овчиной. Шел громкий
разговор, хлопали дверью на блоке. За стеной в лавочке, не умолкая ни на минуту, играли на гармонике. Марья Васильевна сидела и пила чай, а за соседним столом
мужики, распаренные чаем и трактирной духотой, пили водку и пиво.
В дыры его грязной холщовой рубахи глядело бронзовое тело, лицо было почти черное от загара. Огромный и оборванный, с обмотанною тряпками ногою, он блестел белками злых глаз и исподлобья поглядывал вокруг. Парень подсел к нему с
разговором.
Мужик порывисто встал и, не отвечая, высунулся из окна.
А во время такого убедительного
разговора он уже волок
мужика или бабу, которая ему казалась влиятельнее прочих в группе, за руку и вводил всех в церковь и подводил их к столу, где опять была другая чаша с водой, крест, кропило и блюдо, а сам шел в алтарь и выносил оттуда старенький парчовый воздух и начинал всех обильно кропить водою и отирать этим перепачканным воздухом, приговаривая...
Вышли на крыльцо, а шарабана еще не подали. На ступеньке, повязанная ситцевым платочком, сидела мать Катры, Любовь Александровна, а кругом стояли и сидели
мужики, бабы. Многие были подвыпивши. Деловые
разговоры кончились, и шла просто беседа, добродушная и задушевная.
— В понедельник! —
Мужики отходили, разводя руками. — Подняли ночью, забрали без
разговоров. Ничего справить не успели, гнали сюда за тридцать верст, а тут — «приходи в понедельник». А нынче суббота.