Неточные совпадения
Посредине бульвара конные жандармы носились за студентами.
Работали с одной
стороны нагайками, а с другой — палками и камнями. По бульвару метались лошади без всадников, а соседние улицы переполнились любопытными. Свалка шла вовсю:
на помощь полиции были вызваны казаки, они окружили толпу и под усиленным конвоем повели в Бутырскую тюрьму. «Ляпинка» — описанное выше общежитие студентов Училища живописи — вся сплошь высыпала
на бульвар.
Потом Михей Зотыч принялся ругать мужиков — пшеничников, оренбургских казаков и башкир, — все пропились
на самоварах и гибнут от прикачнувшейся легкой копеечки. А главное —
работать по-настоящему разучились: помажут сохой — вот и вся пахота. Не удобряют земли, не блюдут скотинку, и все так-то. С одной
стороны — легкие деньги, а с другой — своя лень подпирает. Как же тут голоду не быть?
Солдат Артем хоть и выехал
на покос, но
работал мало, а больше бродил по чужим балаганам: то у Деяна, то у Никитича, то у Ковалей. Сильно налегать
на него старый Тит не смел, а больше донимал
стороной.
— Если рабочим не нравятся новые порядки, то могут уходить
на все четыре
стороны, — повторял Голиковский направо и налево, чем еще более восстановлял против себя. — Я силой никого не заставляю
работать, а если свои не захотят
работать, так выпишем рабочих из других заводов, а в случае чего даже из России.
Райнер получал очень хорошие деньги. Свою ферму в Швейцарии он сдал бедным работникам
на самых невыгодных для себя условиях, но он личным трудом
зарабатывал в Петербурге более трехсот рублей серебром в месяц. Это давало ему средство занимать в одной из лучших улиц города очень просторную квартиру, представлявшую с своей
стороны полную возможность поместиться в ней часто изменяющемуся, но всегда весьма немалому числу широких натур, состоявших не у дел.
«С богом,
на перебой,
работайте, молодцы», — проговорил кормщик, налегши обеими руками и всем телом
на рукоятку тяжелого кормового весла; спустя ее до самого дна кормы и таким образом подняв нижний конец, он перекинул весло
на другую
сторону и повернул нос лодки поперек Волги.
— Если вы, мамаша, покажете им, что испугались, они подумают: значит, в этом доме что-то есть, коли она так дрожит. Вы ведь понимаете — дурного мы не хотим,
на нашей
стороне правда, и всю жизнь мы будем
работать для нее — вот вся наша вина! Чего же бояться?
Рыба была слишком велика для лоханки и лежала
на дне, завернув хвост. Ее чешуя отливала золотом, плавники были ярко-красного цвета, а от громадной хищной морды шли в
стороны два нежно-голубых складчатых, как веер, длинных крыла. Морской петух был еще жив и усиленно
работал жабрами.
— Назад,
на родину!.. — сказал Матвей страстно. — Видите ли, дома я продал и избу, и коня, и поле… А теперь готов
работать, как вол, чтобы вернуться и стать хоть последним работником там, у себя
на родной
стороне…
Ваня между тем продолжал так же усердно трудиться. Он, казалось, весь отдался своей работе и, не подымая головы, рубил справа и слева; изредка лишь останавливался он и как бы прислушивался к тому, что делалось
на другой
стороне кровли. Но Гришка
работал так тихо, что его вовсе не было слышно.
— Это всего лучше! Возьмите все и — шабаш! А я —
на все четыре
стороны!.. Я этак жить не могу… Точно гири
на меня навешаны… Я хочу жить свободно… чтобы самому все знать… я буду искать жизнь себе… А то — что я? Арестант… Вы возьмите все это… к черту все! Какой я купец? Не люблю я ничего… А так — ушел бы я от людей… работу какую-нибудь
работал бы… А то вот — пью я… с бабой связался…
Поднявшись опять, я предпринял круговое путешествие около наружной стены, стараясь видеть все время с одной
стороны окна, но никак не мог найти галерею, через которую шел днем; найди я ее, можно было бы рассчитывать если не
на немедленный успех, то хотя
на то, что память начнет
работать.
Начались пашни, а в
сторону Яровой ушли зеленою полосой монастырские поемные луга,
на которых случалось
работать и Арефе, когда он состоял в обители
на смирении.
Вода была далеко, под горой, в Волге. Ромась быстро сбил мужиков в кучу, хватая их за плечи, толкая, потом разделил
на две группы и приказал ломать плетни и службы по обе
стороны пожарища. Его покорно слушались, и началась более разумная борьба с уверенным стремлением огня пожрать весь «порядок», всю улицу. Но
работали все-таки боязливо и как-то безнадежно, точно делая чужое дело.
Он был родом из Егорьевского уезда, но с молодых лет
работал в Уклееве
на фабриках и в уезде и прижился тут. Его давно уже знали старым, таким же вот тощим и длинным, и давно уже его звали Костылем. Быть может, оттого, что больше сорока лет ему приходилось наниматься
на фабриках только ремонтом, — он о каждом человеке или вещи судил только со
стороны прочности: не нужен ли ремонт. И прежде чем сесть за стол, он попробовал несколько стульев, прочны ли, и сига тоже потрогал.
Пришли с той
стороны две красивые девушки в шляпках, — должно быть, сестры студента. Они стояли поодаль и смотрели
на пожар. Растасканные бревна уже не горели, но сильно дымили; студент,
работая кишкой, направлял струю то
на эти бревна, то
на мужиков, то
на баб, таскавших воду.
Молодой парень может, например, брить себе бороду, нуждающийся бедняк может в воскресенье, вместо храма божия, отправиться
работать на свою полосу, — это не вызовет преследований со
стороны односельцев.
Напротив, человек, получающий огромные доходы без всяких с своей
стороны усилий, — естественно предается всем излишествам, всякой роскоши, зная, что
на него
работают другие и что благодаря этим другим средства его неистощимы.
— Видно, не больно умно жил
на чужой
стороне, так теперь заделье и правит. [Править заделье —
работать на барщине.]
— Выгод, сударь, нет никаких: мужику копейки здесь не
на чем
заработать: земля вся иляк, следственно хлебопашество самое скудное; сплавов лесных, как примерно по Макарьеву, Ветлуге и другим прочим местам, не бывало, фабрик по близности тоже нет, — чем мужику промышлять?.. За неволю пойдет
на чужую
сторону.
В Суздальскую
сторону,
на Ветлугу,
на Вятку, в Пермь и
на волжское Низовье
работали шляпы гречушником «с подхватцем» либо «с переломом»; для Московской
стороны «шпилек московский»,
на Рязань,
на Тулу и дальше к Украине «шпилек ровный» да «кашники».
— Я, батюшка, всей душой рад послужить, за твою родительскую хлеб-соль
заработать, сколько силы да уменья хватит, и дома радехонек и
на стороне — где прикажешь, — сказал красавец Алексей.
В работные кельи зашли, там
на монастырский обиход всякое дело делают: в одной келье столярничают и точат, в другой бондарь
работает, в третьей слесарня устроена, в четвертой иконописцы пишут, а там пекарня, за ней квасная. В
стороне кузница поставлена. И везде кипит безустанная работа
на обительскую потребу, а иное что и
на продажу… Еще была мастерская у отца Михаила, только он ее не показал.
— Очень даже хорошо, ваше благородие… По крайности, я вольный человек, и никто меня по здешним правам не смеет вдарить. Сам по себе господин… И
зарабатываю, слава богу! Вот за это самое занятие три доллара в день платят, а как скоплю денег, так я другим делом займусь. Очень я здесь доволен, ваше благородие; вот только по России иной раз заскучишь, так и полетел бы
на родную
сторону… Ну, да что делать… Нарушил присягу, так придется в американцах оставаться…
— Когда я еще находился в бедности, а в родительском дому отцовские достатки порасстроились от поджога токарни, а потом клеть у нас подломали, а после того поскорости воры и лошадей свели, я в ту пору слыл первым, самым лучшим токарем в нашей
стороне; меня родитель и послал
на сторону, чтобы кое-что
заработать для поправки семейных наших дел.
А которые за наживой
на сторону не отлучаются, те дома два промысла знают — сети для низовой рыбной ловли вяжут да уды для нее же
работают.
Я, чтобы не мешать людям
работать и ожидая каждую минуту, что мне предложат лечь в постель, сидел в
стороне от стола
на походной кривоногой кровати инженера и скучал.
— Ишь, шельмы, как есть
на прицел в нашу
сторону берут, — весело бросает Петруша Кудрявцев, без устали
работая винтовкой.
Меня не пугает нужда, не пугает труд; я с радостью пойду
на жертву; я
работаю упорно, не глядя по
сторонам и живя душою только в этом труде.
Жандарм отлетел в
сторону. Пассажиры, грубо и озлобленно
работая локтями, стали вскакивать
на буфера. Толкались, перепрыгивая через упавших. Было противно, но мелькнула мысль: «прозеваешь, — и завтра и послезавтра будет то же самое!» И я ринулся вслед за другими
на буфера.
Пастор, с своей
стороны, имел также виды
на цейгмейстера: здесь представлялся ему важнейший случай
поработать головой и сердцем, выказать свои глубокие соображения, тонкое знание людей.
Только Юрка держался в
стороне. Совершенно невозможно было понять, что с ним делается.
Работал он вяло, был мрачен. Давно погасла сверкающая его улыбка. Иногда напивался пьян, и тогда бузил, вызывающе поглядывал
на Лельку, что-то бормотал, чего нельзя было разобрать. Близкие их отношения давно уже, конечно, прекратились. Он становился Лельке тягостен, и никакой даже не было охоты добираться, отчего он такой.
Погоревав о потере мужа, Агния Петровна поместила дочь ученицей в ту же мастерскую, в которой
работала сама, и стала жить
на вдовьем положении в той же комнате
на Петербургской
стороне, в которой жила с мужем и куда теперь ее милая девочка, как она называла свою дочь, приходила только по воскресным и праздничным дням.
— Да, — он говорил, — добром с нашим крестьянством до многого не добьешься. Все народ состоятельный, плотники да землекопы, денег
на стороне зарабатывали много. Про колхозы и слушать не хотят. Говорят:
на кой они нам? Нам и без них хорошо, не жалуемся.
— Ну, смотри
на меня, ведь я любя тебя говорю… Неужели нельзя заняться делом серьезно, без легкомыслия… Вспомни, как мы сошлись с тобой, что говорили,
на что надеялись! Как мы могли бы быть счастливы! Ведь у нее одна идея, одно общее дело, будем
работать вместе в одну
сторону. Если опять выберут, надо бросить прошлое легкомыслие, глядеть
на жизнь серьезнее и тогда ты увидишь, что больше этого не случится, все будут уважать, любить тебя, как я люблю…
И девчата полезли вниз в овраг, держась за кусты, а из оврага отвертками
на другую
сторону, и тут,
на припоре солнца, сразу напали
на полянку с мелкой травой, сплошь усыпанную ягодами. Обе молчали и не переставая
работали и руками и губами.
Ополченцы и те, которые были в деревне, и те, котóрые
работали на батарее, побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчими. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех
сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
«Где тут думать о счастливой
стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я
на бочке сижу в грязном сарае и
работаю», говорило выражение его лица.
Солдатик, женившийся
на проститутке всего чаще по инициативе начальства, желавшего доставить субъекта, нужного для предположенной княгинею «магдалининой свадьбы», подчинялся своему року и брал то, что ему
на что-нибудь годилось; а жену, обвыкшую «есть курку с маслом и пить сладкое вино», сидя
на офицерских коленях, пускал
на все четыре
стороны, из которых та и выбирала любую, то есть ту самую, с которой она была больше освоена и где она надеялась легче
заработать сумму, какую обещала платить мужу, пустившему ее «по согласу».