Неточные совпадения
— Да, пожалеть ее. Если бы ты ее видел, как я, — я
провел всю
зиму с нею, — ты бы сжалился над нею. Положение ее ужасно, именно ужасно.
В средине
зимы Вронский
провел очень скучную неделю.
В глуши что делать в эту пору?
Гулять? Деревня той порой
Невольно докучает взору
Однообразной наготой.
Скакать верхом в степи суровой?
Но конь, притупленной подковой
Неверный зацепляя лед,
Того и жди, что упадет.
Сиди под кровлею пустынной,
Читай: вот Прадт, вот Walter Scott.
Не хочешь? — поверяй расход,
Сердись иль пей, и вечер длинный
Кой-как пройдет, а завтра то ж,
И славно
зиму проведешь.
Зато, поселившись однажды в деревне, он уже не покидал ее, даже и в те три
зимы, которые Николай Петрович
провел в Петербурге с сыном.
В 55-м году он повез сына в университет; прожил с ним три
зимы в Петербурге, почти никуда не выходя и стараясь
заводить знакомства с молодыми товарищами Аркадия.
Но Нехаева как-то внезапно устала, на щеках ее, подкрашенных морозом, остались только розоватые пятна, глаза потускнели, она мечтательно заговорила о том, что жить всей душой возможно только в Париже, что
зиму эту она должна бы
провести в Швейцарии, но ей пришлось приехать в Петербург по скучному делу о небольшом наследстве.
— Для нее по совету доктора, — сказала тетка, указывая на Ольгу. — Петербург заметно стал действовать на нее, мы и уехали на
зиму, да вот еще не решились, где
провести ее: в Ницце или в Швейцарии.
— Непременно, непременно, — уверительно отвечал Обломов, — даже прибавь, что, если она позволит, я
зиму проведу у вас.
— Шикарный немец, — говорил поживший в городе и читавший романы извозчик. Он сидел, повернувшись вполуоборот к седоку, то снизу, то сверху перехватывая длинное кнутовище, и, очевидно, щеголял своим образованием, — тройку
завел соловых, выедет с своей хозяйкой — так куда годишься! — продолжал он. —
Зимой, на Рождестве, елка была в большом доме, я гостей
возил тоже; с еклектрической искрой. В губернии такой не увидишь! Награбил денег — страсть! Чего ему: вся его власть. Сказывают, хорошее имение купил.
На реке Санхобе мы опять встретились с начальником охотничьей дружины Чжан Бао и
провели вместе целый день. Оказалось, что многое из того, что случилось с нами в прошлом году на Имане, ему было известно. От него я узнал, что
зимой он ходил разбирать спорный земельный вопрос между тазами и китайцами, а весной был на реке Ното, где уничтожил шайку хунхузов.
Через несколько времени,
зимою, здесь будут беспрестанные смены, будут приезжать маленькими партиями любители зимних прогулок,
провести здесь несколько дней по — зимнему».
— Ах, нет… да откуда же, впрочем, вам знать? — он прошлой весной скончался. Год тому назад мы здесь в Hфtel d’Angleterre служили, а с осени он заболел. Так на
зиму в Ниццу и не попали. Кой-как месяца с четыре здесь пробились, а в марте я его в Гейдельберг, в тамошнюю клинику
свезла. Там он и помер.
Летом в нем жить еще можно было, но
зиму, которую мы однажды
провели в Заболотье (см. гл. VII), пришлось очень жутко от холода, так что под конец мы вынуждены были переселиться в контору и там, в двух комнатах, всей семьей теснились в продолжение двух месяцев.
— Пускай живут!
Отведу им наверху боковушку — там и будут
зиму зимовать, — ответила матушка. — Только чур, ни в какие распоряжения не вмешиваться, а с мая месяца чтоб на все лето отправлялись в свой «Уголок». Не хочу я их видеть летом — мешают. Прыгают, егозят, в хозяйстве ничего не смыслят. А я хочу, чтоб у нас все в порядке было. Что мы получали, покуда сестрицы твои хозяйничали? грош медный! А я хочу…
— Будете ждать, долго не дождетесь. Он в прошлом году целую
зиму нас так-то
водил.
Однажды
зимой молодой Савельцев приехал в побывку к отцу в Щучью-Заводь. Осмотрелся с недельку и затем, узнавши, что по соседству, в семье Затрапезных, имеется девица-невеста, которой предназначено в приданое Овсецово, явился и в Малиновец.
Зиму они
проводили в Малиновце в полном смысле слова затворницами.
Матушка сама известила сестриц об этом решении. «Нам это необходимо для устройства имений наших, — писала она, — а вы и не увидите, как
зиму без милых сердцу
проведете. Ухитите ваш домичек соломкой да жердочками сверху обрешетите — и будет у вас тепленько и уютненько. А соскучитесь одни — в Заболотье чайку попить милости просим. Всего пять верст — мигом лошадушки домчат…»
Долгие вечера, до трех часов ночи, я
проводил в
зиму 1905 года в разговорах с З.Н. Гиппиус.
Последние годы жизни он
провел в странноприимном доме Шереметева, на Сухаревской площади, где у него была комната. В ней он жил по
зимам, а летом — в Кускове, где Шереметев отдал в его распоряжение «Голландский домик».
Три года
водил за ручку Коську старик по
зимам на церковные паперти, а летом уходил с ним в Сокольники и дальше, в Лосиный остров по грибы и тем зарабатывал пропитание.
В первую
зиму свежую крупчатку
возили в Ирбит, на ярмарку, на тройках.
Галактион действительно целую
зиму провел в поездках по трем уездам и являлся в Заполье только для заседаний в правлении своего банка. Он начинал увлекаться грандиозностью предстоявшей борьбы и работал, как вол. Домой он приезжал редким гостем и даже как-то не удивился, когда застал у себя Харитину, которая только что переехала к нему жить.
Третья
зима его жизни приходила к концу. На дворе уже таял снег, звенели весенние потоки, и вместе с тем здоровье мальчика, который
зимой все прихварывал и потому всю ее
провел в комнатах, не выходя на воздух, стало поправляться.
Под караулом казаков
С оружием в руках,
Этапом
водим мы воров
И каторжных в цепях,
Они дорогою шалят,
Того гляди сбегут,
Так их канатом прикрутят
Друг к другу — и ведут
Трудненек путь! Да вот-с каков:
Отправится пятьсот,
А до нерчинских рудников
И трети не дойдет!
Они как мухи мрут в пути,
Особенно
зимой…
И вам, княгиня, так идти?..
Вернитесь-ка домой!
Надо справляться с толковым словарем: «свежо предание, а верится с трудом»), был, по-видимому, один из тех русских лежебок и тунеядцев, что
проводили свою праздную жизнь за границей, летом на водах, а
зимой в парижском Шато-де-Флёре, где и оставили в свой век необъятные суммы.
Иван Петрович большую часть года
проводил в Лавриках (так называлось главное его родовое имение), а по
зимам приезжал в Москву один, останавливался в трактире, прилежно посещал клуб, ораторствовал и развивал свои планы в гостиных и более чем когда-либо держался англоманом, брюзгой и государственным человеком.
Две
зимы провела она в Петербурге (на лето они переселялись в Царское Село), в прекрасной, светлой, изящно меблированной квартире; много
завели они знакомств в средних и даже высших кругах общества, много выезжали и принимали, давали прелестнейшие музыкальные и танцевальные вечеринки.
Лето и осень они
провели в Германии и Швейцарии, а на
зиму, как оно и следовало ожидать, поехали в Париж.
Проживала она где-то под Златоустом, по
зимам разъезжала на своей лошадке по всему Уралу и, как рассказывали, занималась всякими делами: укрывала беглых, меняла лошадей,
провозила краденое золото и вообще умела хоронить концы.
— Сколько лет, сколько
зим! Пополнели, похорошели, — говорил Розанов, стараясь принять беззаботный вид и не
сводя глаз с сидящего неподвижно Альтерзона.
Так
проводили время наши сокольницкие пустынники, как московское небо стало хмуриться, и в одно прекрасное утро показался снежок. Снежок, конечно, был пустой, только выпал и сейчас же растаял; но тем не менее он оповестил дачников, что
зима стоит недалеко за Валдайскими горами. Надо было переезжать в город.
Графиня, воротясь из-за границы, не успела еще в эту
зиму завести в Петербурге больших связей и основать свое положение, как хотела и рассчитывала.
Летом — ходить в поля, смотреть, как пашут, жнут;
зимою —
сводить счеты.
Кажется, все было сделано: и канавы в прошлом году по осени чистили, и золото из Кронштадта целую
зиму возили и по полянкам разбрасывали, а все проку нет.
Музе Николаевне пришлось ехать в Кузьмищево, конечно, мимо знакомой нам деревни Сосунцы, откуда повез ее тоже знакомый нам Иван Дорофеев, который уже не торговлей занимался, а
возил соседних бар, купцов, а также переправлял в Петербург по
зимам сало, масло, мед, грибы и от всего этого, по-видимому, сильно раздышался: к прежней избе он пристроил еще другую — большую; обе они у него были обшиты тесом и выкрашены на деревенский, разумеется, вкус, пестровато и глуповато, но зато краска была терта на чудеснейшем льняном масле и блестела, как бы покрытая лаком.
Но, как бы ни было, все эти развлечения Ченцову скоро надоели до тошноты, и он принялся умолять жену поехать на
зиму в Москву и
провести там месяца два. Катрин с полным удовольствием готова была исполнить эту просьбу, но ее только пугало и останавливало чувство ревности.
— Ну-с, позвольте! — начал снова рассказчик. — Теперь только что это случайное внимание императора по Москве в некоторых домах разгласилось, покойница Марфа Андревна начали всюду
возить меня и показывать, и я, истину вам докладываю, не лгу, я был тогда самый маленький карлик во всей Москве. Но недолго это было-с, всего одну
зиму…
Каратаев вел жизнь самобытную: большую часть лета
проводил он, разъезжая в гости по башкирским кочевьям и каждый день напиваясь допьяна кумысом; по-башкирски говорил, как башкирец; сидел верхом на лошади и не слезал с нее по целым дням, как башкирец, даже ноги у него были колесом, как у башкирца; стрелял из лука, разбивая стрелой яйцо на дальнем расстоянии, как истинный башкирец; остальное время года жил он в каком-то чулане с печью, прямо из сеней, целый день глядел, высунувшись, в поднятое окошко, даже
зимой в жестокие морозы, прикрытый ергаком, [Ергак (обл.) — тулуп из короткошерстных шкур (жеребячьих, сурочьих и т. п.), сшитый шерстью наружу.] насвистывая башкирские песни и попивая, от времени до времени целительный травник или ставленый башкирский мед.
И одна главная дорога с юга на север, до Белого моря, до Архангельска — это Северная Двина. Дорога летняя. Зимняя дорога, по которой из Архангельска
зимой рыбу
возят, шла вдоль Двины, через села и деревни. Народ селился, конечно, ближе к пути, к рекам, а там, дальше глушь беспросветная да болота непролазные, диким зверем населенные… Да и народ такой же дикий блудился от рождения до веку в этих лесах… Недаром говорили...
Зимой сюда
свозили со дворов и улиц «чистый», цвета халвы, снег, тут же он таял, и все это, изрытое ямами и оврагами пустопорожнее место покрывалось мусором, среди которого густо росли бурьян, чертополох и лопухи и паслись козы.
Она любила хорошо поесть и целое лето
проводила со своими дворовыми, еще так недавно бывшими крепостными, варила варенья, соленья и разные вкусные заготовки на
зиму.
Проживало оно около Собачьей площадки, в одноэтажном деревянном домике, с полосатым парадным крылечком на улицу, зелеными львами на воротах и прочими дворянскими затеями, и едва-едва
сводило концы с концами, должая в овощную лавочку и частенько сидя без дров и без свеч по
зимам.
— Я, брат, всю
зиму, с октября, вот как
провел: в опере не был, Сару Бернар не видал, об Сальвини только из афишек знаю. Сверх того: в книжку не заглядывал, газет не читал… И, что всего важнее, ни разу не ощутил, что чего-нибудь недостает.
— Да кто, кроме меня, остережет тебя? А ба-атюшки! — завопил Маякин, всплескивая руками. — Это она тебя всю
зиму за нос и
водила? Ну но-ос! Ах она, стервоза!
Хищная возвратная горячка, вычеркнувшая прошедшею
зимою так много человеческих имен из списка живых питерщиков,
отвела сажень приневской тундры для синьоры Луизы.
Беркутов. Я думаю, что Евлампии Николаевне приятнее будет эту
зиму провести в Петербурге.
— Извините, почтеннейший! — отвечал хозяин. — Не смею положить вас почивать в другой комнате: у меня в доме больные дети — заснуть не дадут; а здесь вам никто не помешает. Холода же вы, господа военные, не боитесь: кто всю
зиму провел на биваках, тому эта комната должна показаться теплее бани.
Надобно было иметь силу характера Домны Осиповны, чтобы, живя у Бегушева целую неделю и все почти время
проводя вместе с ним, скрывать от него волнующие ее мысли и чувствования, тем более что сам Бегушев был очень весел, разговорчив и беспрестанно фантазировал, что вот он, с наступлением
зимы, увезет Домну Осиповну в Италию, в которой она еще не бывала, познакомит ее с антиками, раскроет перед ней тайну искусств, — и Домна Осиповна ни одним словом, ни одним звуком не выразила, что она ожидает совершенно иначе
провести грядущую
зиму, — напротив, изъявляла удовольствие и почти восторг на все предложения Бегушева.
— Я нынешней
зимой в Москве с ним встретился и теперь
провел у него около недели.