Неточные совпадения
— Ты забыл, что я — неудавшаяся актриса. Я тебе прямо скажу: для меня жизнь — театр, я — зритель.
На сцене идет обозрение, revue,
появляются, исчезают различно наряженные люди, которые — как ты сам часто говорил — хотят показать мне, тебе, друг другу свои таланты, свой внутренний мир. Я не знаю — насколько внутренний. Я думаю, что прав Кумов, — ты относишься к нему… барственно, небрежно, но это очень интересный юноша. Это — человек для себя…
Пожалуйста, не пишите мне, что началась опера, что
на сцене появилась новая французская пьеса, что открылось такое-то общественное увеселительное место: мне хочется забыть физиономию петербургского общества.
На сцену опять
появился сверток разноцветных бумажек, бережно перевязанных розовой ленточкой.
Когда
на сцену выступил сам Сергей Привалов, естественно, что общее внимание прежде всего обратилось к тому неизвестному, откуда он
появился.
У меня
на сцене является он; правда, он ничего и не говорит в поэме, а только
появляется и проходит.
Если бы все было как
на сцене, в балете, где нищие, когда они
появляются, приходят в шелковых лохмотьях и рваных кружевах и просят милостыню, грациозно танцуя, ну тогда еще можно любоваться ими.
Устинья Марковна стояла посреди избы, когда вошел Кожин. Она в изумлении раскрыла рот, замахала руками и бессильно опустилась
на ближайшую лавку, точно перед ней
появилось привидение. От охватившего ее ужаса старуха не могла произнести ни одного слова, а Кожин стоял у порога и смотрел
на нее ничего не видевшим взглядом. Эта немая
сцена была прервана только появлением Марьи и Мыльникова.
Она
появлялась еще несколько раз
на сцене; унесена была, наконец, другими русалками в свое подземное царство; затем — перемена декорации, водяной дворец, бенгальский огонь, и занавес опустился.
Театральная суматоха была нарушена трагико-комическим эпизодом, который направлен был рукой какого-то шутника против Сарматова. Именно, во время одной репетиции, когда все актеры были в сборе,
на сцене неожиданно
появилась Прасковья Семеновна, украшенная розовыми бантиками.
Луша покраснела от удовольствия; у нее, кроме бус из дутого стекла, ничего не было, а тут были настоящие кораллы. Это движение не ускользнуло от зоркого взгляда Раисы Павловны, и она поспешила им воспользоваться.
На сцену появились браслеты, серьги, броши, колье. Все это примеривалось перед зеркалом и ценилось по достоинству. Девушке особенно понравилась брошь из восточного изумруда густого кровяного цвета; дорогой камень блестел, как сгусток свежезапекшейся крови.
На сцену появляется палка, кулак, но надо сказать правду, что покуда больше всего достается диффаматорам.
Случайно или не случайно, но с окончанием баттенберговских похождений затихли и европейские концерты. Визиты, встречи и совещания прекратились, и все разъехались по домам. Начинается зимняя работа; настает время собирать материалы и готовиться к концертам будущего лета. Так оно и пойдет колесом, покуда есть налицо человек (имярек), который держит всю Европу в испуге и смуте. А исчезнет со
сцены этот имярек,
на месте его
появится другой, третий.
Муза Николаевна тоже чрезвычайно заинтересовалась пьесой, но зато Екатерина Петровна вовсе не обращала никакого внимания
на то, что происходило
на сцене, и беспрестанно взглядывала
на двери ложи, в которой она сидела одна-одинехонька, и только в четвертом антракте рядом с нею
появился довольно приятной наружности молодой человек.
Потом — не выказывая, впрочем, прямо враждебных действий — начали принимать девицу Погорельскую, при ее выходах, с такою убийственною воздержностью, как будто
на сцену появился не первый сюжет, а какой-нибудь оглашенный статист.
Что же касается до «Кедрила-обжоры», то, как ни желалось мне, я ничего не мог узнать о нем предварительно, кроме того, что
на сцене появляются злые духи и уносят Кедрила в ад.
На сцену появились разные мази, настои
на травах, коренья, святая крещенская вода и т. д.
(Идет направо. Басов потягивается и мурлычет песенку. В глубине
сцены Саша, Соня и Пустобайка собирают вещи.
На левой стороне, около копны сена,
появляется Варвара Михайловна, в руках у нее букет.)
Она не играла, но
на репетициях для нее ставили стул
на сцене, и спектаклей не начинали раньше, пока она не
появлялась в первом ряду, сияя и изумляя всех своим нарядом.
За этим представлением
на сцену появилось другое. К старичку небольшого роста Субочеву, очевидно достаточно побывавшему в буфете, подступил молодой забавник Бельков, говоря: «Ведь вот видите, как мы все вас уважаем, да и нельзя не уважать, Так как вы в 12-м году достославно исполнили поручение дворянства по сдаче в Москву сапогов для армии. Всё бы хорошо было, но одно вышло нежадно».
Шарлатанское лицо моментально
появляется в дверях. Мольер поднимается
на сцену так, что мы видим его в профиль. Он идет кошачьей походкой к рампе, как будто подкрадывается, сгибает шею, перьями шляпы метет пол. При его появлении один невидимый человек в зрительном зале начинает аплодировать, а за этим из зала громовые рукоплескания. Потом тишина.
После того как Фатевна удалялась
на рынок,
на сцене появлялась Галактионовна; она скромно садилась
на крылечко своего флигелька и ковыряла какую-нибудь работишку до обеда, перебрасываясь острым словечком с Фешкой и Глашкой, которые, после ухода мамыньки, ходили
на головах.
Хмельной старичишка, приехавший с молодым парнем, готовился было начать рассказ о встрече своей с Антоном какому-то мельнику (что делал он без исключения всякий раз, как
на сцену появлялось новое лицо), когда к кружку их подошел человек высокого роста, щегольски одетый; все в нем с первого разу показывало зажиточного фабричного мужика.
Лучше примем второе возражение (о первом не стоит говорить, так как оно говорит само за себя) за совершившийся факт и допустим эти видоизменения, хотя заметим мимоходом, что
на сцене появляются еще Шекспир и новые исторические драмы, как «Смерть Иоанна Грозного», «Василиса Мелентьева», «Шуйский» и др., требующие того самого уменья читать, о котором мы говорим.
Как картина современных нравов, комедия «Горе от ума» была отчасти анахронизмом и тогда, когда в тридцатых годах
появилась на московской
сцене. Уже Щепкин, Мочалов, Львова-Синецкая, Ленский, Орлов и Сабуров играли не с натуры, а по свежему преданию. И тогда стали исчезать резкие штрихи. Сам Чацкий гремит против «века минувшего», когда писалась комедия, а она писалась между 1815 и 1820 годами.
Семенов все время стоял в стороне, наблюдая эту
сцену холодным взглядом.
На его загорелых щеках
появился румянец негодования, главным образом против товарищей, поддавшихся гаерству Чубарова. Когда Чубаров повернулся к нему, смеясь и с горящими весельем глазами, взгляды молодых людей встретились. Веселье Чубарова сразу погасло.
Хотя я не вдруг приобрел благосклонность петербургской публики, у которой всегда было какое-то предубеждение и даже презрение к московским актерам с Медоксова театра, но я уверен, что непременно бы добился полного благоволения в Петербурге, если б года через два не
появился новый дебютант
на петербургской
сцене, А. С. Яковлев, которого ты довольно знаешь.
Шут садится верхом
на рампу и закидывает удочку в оркестр. Во время действия его большею частью не видно за боковой занавесью — он
появляется только в отдельных
сценах.
Толпа шелестит и расходится. Мертвого уносят. Замирают отдельные восклицания. Шут, завернувшись в рясу, снова держит путь в толпе. Скоро
на сцене не остается никого. Отсталые торопливо проходят к молу, где смолкает стук топоров.
На площади
появляется Зодчий.
Под оглушительный хохот сдвинули далеко не своевременно занавес; спящую непробудным сном Рыжову утащили со
сцены, а вместо нее, облекшись в белую «горностаевую» мантию и золотую корону,
на ее месте
появилась сама Антонина Николаевна с белой ватной бородою в роли короля, успевшая запомнить по репетициям роль Рыжовой.
Теперь долина круто повернула
на юг, по сторонам стали
появляться явственно выраженные древние речные террасы с основанием из глинисто-кремнистых сланцев. Заболоченные хвойные леса остались сзади, и
на сцену вновь выступила лиственица. Кое-где виднелись следы, оставленные старыми пожарами.
На местах выгоревших хвойных деревьев выросли березняки. Всюду встречались следы сохатых, но самих животных не было видно: их спугнули стрелки и казаки, идущие впереди с обозом.
Как только река выходит из гор, хвойно-смешанные леса кончаются, и
на сцену выступают широколиственные леса, состоящие из дуба, березы, осины и прочих пород. Здешняя осина имеет столь светлую кору, что я сначала принимал ее за березу и, только подойдя вплотную, заметил свою ошибку. Ближе к устью лес начинает редеть. Все чаще и чаще
появляются заболоченные полянки, число и размеры их все увеличиваются и наконец становятся преобладающими.
И с Островским как писателем я как следует познакомился только тогда в Большом театре, где видел в первый раз «Не в свои сани не садись». В Нижнем мы добывали те книжки «Москвитянина», где
появлялся «Банкрут»; кажется, и читали эту комедию, но она в нас хорошенько не вошла; мы знали только, что ею зачитывалась вся Москва (а потом и Петербург) и что ее не позволили давать
на сцене.
В первый раз это случилось в кабинете Я.П.Полонского, тогда одного из редакторов кушелевского журнала"Русское слово". К нему я попал с рукописью моей первой комедии"Фразеры", которая как раз и погибла в редакции этого журнала и не
появлялась никогда ни
на сцене, ни в печати.
На сцену ее не пустила театральная цензура.
На сцену появляется белый, красноглазый кролик.
Я спускаюсь об руку с Ольгой по лестнице и попадаю в какой-то коридор, снова поднимаюсь
на четыре ступеньки и сразу оказываюсь
на подмостках большой, совершенно пустой
сцены, оцепленной двумя рядами стульев. Когда мы
появляемся с Ольгой, большая часть стульев уже занята. Полненькая классная дама неутомимо хлопочет.
По окончании увертюры взвился занавес и
на сцене появилась Шевалье, в том самом костюме, который мы видели
на ней в ее будуаре, при чтении ею своей роли перед Кутайсовым.
Художество его не пошло дальше легких набросок карандашом; по музыке он преуспел лишь настолько, чтобы с трудом по слуху наигрывать
на рояле мотивы из слышанных опереток; как актер он подвизался лишь
на любительских
сценах и
сценах клуба Петербургской стороны, недалеко ушедшей от любительской, да и то во второстепенных ролях, а как писатель ограничивался сообщением полицейских отметок; впрочем, иногда
появлялись его краткие заметки о художественных выставках и рецензии о концертах и спектаклях.
Наконец, наступил вечер спектакля, в котором она должна была
появиться в первый раз
на сцене кружка. Она выступила в «Дикарке». Театр был набит битком. При появлении ее
на сцене, раздался довольно бестактный гром рукоплесканий. Это ее отчасти смутило, но она вскоре овладела собой и провела не раз уже игранную ее роль более, чем гладко. В некоторых
сценах она подкупала зрителей-мужчин реальностью исполнения.
Когда занавес поднялся,
на сцене появилось лучезарное солнце, в середине которого в зеленых лаврах стояло вензелевое имя Екатерины II.
Говорили, что в полночь
на трубу избушки, в которой жил патер Вацлав, спускается черный ворон и издает зловещий троекратный крик.
На крыльце избушки
появляется сам «чародей» и отвечает своему гостю таким же криком. Ворон слетает с трубы и спускается
на руку патера Вацлава, который и уносит его к себе. Некоторые обыватели, заселявшие окраины Васильевского острова, клялись и божились, что видели эту
сцену собственными глазами.
Не говоря уже о том, что тотчас после катастрофы заметки о самоубийстве баронессы с фотографическим описанием гнездышка покончившей с собой великосветской красавицы
появились на страницах столичных газет, подробно были описаны панихиды и похороны, в одной из уличных газеток начался печататься роман «В великосветском омуте», в котором досужий романист, — имя им теперь легион, — не бывший далее швейцарских великосветских домов, с апломбом, достойным лучшего применения, выводил
на сцену князей, княгинь, графов и графинь, окружающих его героиню, «красавицу-баронессу», запутывающих ее в сетях интриг и доводящих несчастную до сомоотравления.
По удивленному взгляду его светло-голубых глаз, бросаемому им
на окружавшую его толпу,
на высившийся
на мосту эшафот, можно было предположить, что он не был участником кровавой расправы с народом своих товарищей, что он только что
появился в злополучном городе, где поразившие его
сцены уже стали заурядными.
На сцену появляется графинчик.