Неточные совпадения
Ночь еще только что обняла небо, но Бульба всегда ложился рано. Он развалился на ковре, накрылся бараньим тулупом, потому что ночной воздух был довольно свеж и потому что Бульба любил укрыться потеплее, когда был
дома. Он вскоре захрапел, и за ним
последовал весь двор; все, что ни лежало
в разных его углах, захрапело и запело; прежде всего заснул сторож, потому что более всех напился для приезда паничей.
Вечером я предложил
в своей коляске место французу, живущему
в отели, и мы отправились далеко
в поле, через С.-Мигель, оттуда заехали на Эскольту,
в наше вечернее собрание, а потом к губернаторскому
дому на музыку. На площади, кругом сквера, стояли экипажи.
В них сидели гуляющие. Здесь большею частью гуляют сидя. Я не
последовал этому примеру, вышел из коляски и пошел бродить по площади.
Но и наши не оставались
в долгу.
В то самое время, когда фрегат крутило и било об дно, на него нанесло напором воды две джонки. С одной из них сняли с большим трудом и приняли на фрегат двух японцев, которые неохотно дали себя спасти, под влиянием строгого еще тогда запрещения от правительства сноситься с иноземцами. Третий товарищ их решительно побоялся, по этой причине,
последовать примеру первых двух и тотчас же погиб вместе с джонкой. Сняли также с плывшей мимо крыши
дома старуху.
Старый Палька
последовал, конечно, за молодым барином, а его место
в швейцарской приваловского
дома занял выписанный из Гарчиков Ипат.
Увы! За первой остановкой
последовала вторая, за ней третья,
в пока мы дошли до центра города, пан Крыжановский стал совершенно неузнаваем. Глаза его гордо сверкали, уныние исчезло, но, — что уже было совсем плохо, — он стал задирать прохожих, оскорблять женщин, гоняться за евреями… Около нас стала собираться толпа. К счастью, это было уже близко от
дома, и мы поспешили ретироваться во двор.
Все было тихо и спокойно
в городе и
в нашем
доме, как вдруг
последовало событие, которое не само по себе, а по впечатлению, произведенному им на всех без исключения, заставило и меня принять участие
в общем волнении.
В доме Крестовниковых, как и водится,
последовало за полнейшим постом и полнейшее пресыщение: пасха, кулич, яйца, ветчина, зеленые щи появились за столом, так что Павел, наевшись всего этого, проспал, как мертвый, часов до семи вечера, проснулся с головной болью и, только уже напившись чаю, освежился немного и принялся заниматься Тацитом [Тацит (около 55 — около 120) — древнеримский историк.].
Кроме вышеизложенного,
в постскриптуме письма его было прибавлено, что Петр Григорьич Крапчик одночасно скончался и что столь быстрая смерть его главным образом
последовала от побега из родительского
дома Екатерины Петровны, обвенчавшейся тайно с господином Ченцовым.
И припомнились ей при этом многознаменательные подробности того времени, когда она еще была «тяжела» Порфишей. Жил у них тогда
в доме некоторый благочестивый и прозорливый старик, которого называли Порфишей-блаженненьким и к которому она всегда обращалась, когда желала что-либо провидеть
в будущем. И вот этот-то самый старец, когда она спросила его, скоро ли
последуют роды и кого-то Бог даст ей, сына или дочь, — ничего прямо ей не ответил, но три раза прокричал петухом и вслед за тем пробормотал...
Во время объяснения его с Василием тетушка Анна подсобила Дуне стать на ноги; поддерживая ее под руку, старушка повела ее к
дому. Петр
последовал за ними. Он оставил, однако ж, обеих женщин у завалинки и, не сказав им ни слова, вошел
в ворота.
В ожидании этого благополучного времени они постепенно уносили из
дому все, что ни попадалось под руку. За горшками
последовал остаток муки, купленной Глебом
в дешевую пору, за мукою кадки,
в которых солили рыбу, и наконец не стало уже видно на берегу площадки большой лодки и вершей.
Николя
последовал за ним. Он каждую минуту ожидал, что князь упадет; однако тот дошел до
дому, взошел даже на лестницу, прошел
в свой кабинет, упал вверх лицом на канапе и закрыл глаза.
Кланяясь слушал он и с покорным видом
последовал за Палицыным
в дом, где слуги встретили его с насмешливыми улыбками, которые говорили: пришел и твой черед.
Последовала размолвка, и дядя будто бы взял свое слово назад. Говорят также, будто злоязычный Петр Яковлевич Борисов раздул эту историю пред полковником Тулениновым, и тот, по неизвестным мне причинам, застрелился
в собственном
доме.
«Прошу вас к будущему четвергу приготовить все брильянтовые, хозяйственные и усадебные вещи по составленной после смерти вашего мужа описи. Я намерен принять и приступить к управлению имением, а равным образом прошу вас выехать из усадьбы,
в которой не считаю нужным, по случаю отсутствия вашей дочери, освещать, отапливать
дом и держать горничную прислугу, чтобы тем прекратить всякие излишние расходы, могущие, при вашей жизни
в оной,
последовать из имения малолетней, на каковое вы не имеете никакого права.
Мы очень хорошо помнили, что
в 1820 году был расторгнут брак цесаревича с его законною супругою и
последовал манифест, которым узаконялось, что всякий член императорской фамилии, вступивший
в брачный союз с лицом, не принадлежащим к владетельному
дому, не может сообщать ему права императорской фамилии и что дети их на престол никогда взойти не могут.
За первой неудачей
последовали дальнейшие. Два раза якуты ловили воров на месте и, связанных, отвозили
в город, провожая их на всякий случай целыми отрядами. Такими же отрядами являлись они иной раз
в слободу, представляя
в «правление» ясные указания и улики. Проезжая по улицам мимо татарских
домов, якуты держались насмешливо и гордо, посмеиваясь и вызывая.
Последовала не менее длинная история о вине,
в которой участвовал и английский шкипер, и торговый
дом в Лондоне, и тот же Кноблох, и таможня. Рассказывая о вине, Кудряшов попивал его и, по мере того как пил, оживлялся. На щеках его вялого лица обозначались румяные пятна, речь становилась быстрее и оживленнее.
После двухлетнего трезвого житья рюмка водки подействовала на меня слегка опьяняюще.
В мозгу и по всему телу моему разлилось чувство легкости, удовольствия. К тому же я стал ощущать вечернюю прохладу, которая мало-помалу вытесняла дневную духоту… Я предложил пройтись. Из
дома принесли графу и его новому другу-поляку их сюртуки, и мы пошли. За нами
последовал и Урбенин.
Тася с опущенной головой и сильно бьющимся сердцем
последовала позади всех. Она видела, как выбежала на террасу мама, как она с легкостью девочки спрыгнула с крыльца и, подбежав к Марье Васильевне, несшей Леночку, выхватила из её рук девочку и, громко рыдая, понесла ее
в дом.
В один миг появились простыней. Мама свернула одну из них на подобие гамака, положила
в нее безжизненную Леночку и при помощи трех гувернанток стала качать ее изо всех сил
в обе стороны.
Вандаловский, услыхав это распоряжение, с недоумевающим видом пожал плечами, но молча
последовал за Хмелевским
в людскую высокого
дома.
Утраты
последовали за утратами: жена моя хотя и родила еще сына, но
в течение пяти лет померли у нас два старшие; дворы, купленные на кровные деньги, полученные от князя Василья за наше детище, сгорели;
в две жатвы собрали мы одну солому; скот падал; начались стрелецкие мятежи, и я едва не лишился тогда головы за преданность мою
дому Нарышкиных; воспитатель и второй отец моего сына пал
в безвременье, и село Красное, назначенное воспитаннику, отдано Гордону [Гордон Патрик (1635–1699) — шотландец по происхождению, генерал русской армии, поддерживавший Петра I
в борьбе против царевны Софьи.].
Расплатившись с извозчиками, Шатов
последовал за ними. Гостиница помещалась
в двухэтажном, довольно приличном
доме.
Молодые после венца не
последовали установившейся моде отправляться
в путешествие, а напротив, по окончании венчания
в церкви пажеского корпуса, начавшегося
в семь часов вечера, широко распахнули двери своего великолепного двухэтажного дома-особняка на Сергиевской, убранство которого, с великолепным зимним садом, освещенным, как и весь
дом, причудливыми электрическими лампочками, напоминало страницу из сказок Шехерезады.
Молодая девушка действительно прошла мимо него и вошла
в дом. Он
последовал за нею.
Дом графа Шереметьева считался загородным, как и другой такой же
дом графа Апраксина, где жил Апраксин, когда был сослан с запрещением въезда
в столицу. Полиция обязала владельцев дач по Фонтанке вырубить леса, «дабы ворам пристанища не было». То же самое распоряжение о вырубке лесов
последовало и по Нарвской дороге, на тридцать сажен
в каждую сторону, «дабы впредь невозможно было разбойникам внезапно чинить нападения».
«И начал Петр говорить ему: вот мы оставили всё и
последовали за тобой. Что нам будет? Иисус сказал
в ответ: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы
дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради меня и евангелия и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более
домов, и братьев, и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а
в веке грядущем жизни вечной» (Матф. XIX, 27—29; Марк. X, 28—30; Луки XVIII, 28—30).