Неточные совпадения
Элегантный
слуга с бакенбардами, неоднократно жаловавшийся своим знакомым на слабость своих нерв, так испугался, увидав лежавшего на полу господина, что оставил его истекать кровью и убежал
за помощью. Через час Варя, жена брата, приехала и с помощью трех явившихся докторов,
за которыми она
послала во все стороны и которые приехали в одно время, уложила раненого на постель и осталась у него ходить
за ним.
В столовой он позвонил и велел вошедшему
слуге послать опять
за доктором. Ему досадно было на жену
за то, что она не заботилась об этом прелестном ребенке, и в этом расположении досады на нее не хотелось итти к ней, не хотелось тоже и видеть княгиню Бетси; но жена могла удивиться, отчего он, по обыкновению, не зашел к ней, и потому он, сделав усилие над собой,
пошел в спальню. Подходя по мягкому ковру к дверям, он невольно услыхал разговор, которого не хотел слышать.
Явился
слуга со счетом, Самгин поцеловал руку женщины, ушел, затем, стоя посредине своей комнаты, закурил, решив
идти на бульвары. Но, не сходя с места, глядя в мутно-серую пустоту
за окном, над крышами, выкурил всю папиросу, подумал, что, наверное, будет дождь, позвонил, спросил бутылку вина и взял новую книгу Мережковского «Грядущий хам».
И перед синими рядами
Своих воинственных дружин,
Несомый верными
слугами,
В качалке, бледен, недвижим,
Страдая раной, Карл явился.
Вожди героя
шли за ним.
Он в думу тихо погрузился.
Смущенный взор изобразил
Необычайное волненье.
Казалось, Карла приводил
Желанный бой в недоуменье…
Вдруг слабым манием руки
На русских двинул он полки.
— Так уж я хочу-с, — отрезал Семен Сидорович и, взяв шляпу, не простившись ни с кем,
пошел один из залы. Ламберт бросил деньги
слуге и торопливо выбежал вслед
за ним, даже позабыв в своем смущении обо мне. Мы с Тришатовым вышли после всех. Андреев как верста стоял у подъезда и ждал Тришатова.
За нами
шли наши
слуги; кто нес ружье, кто сетку ловить насекомых, кто молоток — разбивать каменья.
— А убирайтесь вы, иезуиты, вон, — крикнул он на
слуг. —
Пошел, Смердяков. Сегодня обещанный червонец пришлю, а ты
пошел. Не плачь, Григорий, ступай к Марфе, она утешит, спать уложит. Не дают, канальи, после обеда в тишине посидеть, — досадливо отрезал он вдруг, когда тотчас же по приказу его удалились
слуги. — Смердяков
за обедом теперь каждый раз сюда лезет, это ты ему столь любопытен, чем ты его так заласкал? — прибавил он Ивану Федоровичу.
— Скажи Кирилу Петровичу, чтоб он скорее убирался, пока я не велел его выгнать со двора…
пошел! —
Слуга радостно побежал исполнить приказание своего барина; Егоровна всплеснула руками. «Батюшка ты наш, — сказала она пискливым голосом, — погубишь ты свою головушку! Кирила Петрович съест нас». — «Молчи, няня, — сказал с сердцем Владимир, — сейчас
пошли Антона в город
за лекарем». — Егоровна вышла.
Похороны совершились на третий день. Тело бедного старика лежало на столе, покрытое саваном и окруженное свечами. Столовая полна была дворовых. Готовились к выносу. Владимир и трое
слуг подняли гроб. Священник
пошел вперед, дьячок сопровождал его, воспевая погребальные молитвы. Хозяин Кистеневки последний раз перешел
за порог своего дома. Гроб понесли рощею. Церковь находилась
за нею. День был ясный и холодный. Осенние листья падали с дерев.
До семи лет было приказано водить меня
за руку по внутренней лестнице, которая была несколько крута; до одиннадцати меня мыла в корыте Вера Артамоновна; стало, очень последовательно —
за мной, студентом,
посылали слугу и до двадцати одного года мне не позволялось возвращаться домой после половины одиннадцатого.
Тюфяев был настоящий царский
слуга, его оценили, но мало. В нем византийское рабство необыкновенно хорошо соединялось с канцелярским порядком. Уничтожение себя, отречение от воли и мысли перед властью
шло неразрывно с суровым гнетом подчиненных. Он бы мог быть статский Клейнмихель, его «усердие» точно так же превозмогло бы все, и он точно так же штукатурил бы стены человеческими трупами, сушил бы дворец людскими легкими, а молодых людей инженерного корпуса сек бы еще больнее
за то, что они не доносчики.
Ян наскоро натянул сапоги, накинул черкеску, взял пистолеты и, позвав
слугу, тоже бывшего кавказца,
пошел вслед
за фигурой.
Таисья правела гостя в заднюю избу и не знала, куда его усадить и чем угостить. В суете она не забыла
послать какую-то девчонку в школу оповестить Нюрочку, —
за быстроту в шутку Таисья называла эту
слугу телеграммой.
— Да вы спросите, кто медали-то ему выхлопотал! — ведь я же! — Вы меня спросите, что эти медали-то стоят! Может,
за каждою не один месяц, высуня язык, бегал… а он с грибками да с маслицем! Конечно, я
за большим не гонюсь…
Слава богу! сам от царя жалованье получаю… ну, частная работишка тоже есть… Сыт, одет… А все-таки, как подумаешь: этакой аспид, а на даровщину все норовит! Да еще и притесняет! Чуть позамешкаешься — уж он и тово… голос подает: распорядись… Разве я
слуга… помилуйте!
Наконец генерал надумался и обратился к «батюшке». Отец Алексей был человек молодой, очень приличного вида и страстно любимый своею попадьей. Он щеголял шелковою рясой и возвышенным образом мыслей и пленил генерала, сказав однажды, что"вера — главное, а разум — все равно что
слуга на запятках: есть надобность
за чем-нибудь его
послать — хорошо, а нет надобности — и так простоит на запятках!"
За ним
идет его
слуга Кедрил с чемоданом и с завернутой в синюю бумагу курицей.
Расхохотался,
послал за Аришей и
за дочерьми и, громко смеясь, рассказал им всю проделку своих
слуг.
Один добивался меня долго и раз вот что сделал: пришел, а
слуга за ним
идет с мешком.
В соседнем покое к ним присоединилось пятеро других казаков; двое по рукам и ногам связанных
слуг лежали на полу. Сойдя с лестницы, они
пошли вслед
за Шалонским к развалинам церкви. Когда они проходили мимо служб, то, несмотря на глубокую тишину, ими наблюдаемую, шум от их шагов пробудил нескольких
слуг; в двух или трех местах народ зашевелился и растворились окна.
Хорошо еще, что некому было
за мной присмотреть: дворецкий, видно, заболтался с своими гостьми, другие
слуги пошли шататься по городу, а конюха так пьяны, что лыком не вяжут.
Вот и
пошли в хату пан и Опанас, и Роман без шапки
за ним, да еще Богдан — старший доезжачий, верный панский
слуга.
Давыд (я с замиравшим сердцем
шел за его пятами) — Давыд отправился в людскую [Людская — помещение для дворовых
слуг в помещичьем доме; иногда для этой цели служило особое строение, называвшееся людской избой.] и вызвал оттуда Василия.
Представьте себе мужчину лет 50, высокого, еще здорового, но с седыми волосами и потухшим взором, одетого в синее полукафтанье с анненским крестом в петлице; ноги его, запрятанные в огромные сапоги, производили неприятный звук, ступая на пыльные камни; он
шел с важностью размахивая руками и наморщивал высокий лоб всякий раз, как докучливые нищие обступали его; — двое
слуг следовали
за ним с подобострастием.
Как однажды, когда дедушка, по привычке, лежа в зимней кибитке на пуховиках и под медвежьими одеялами раздетый, проснувшись, громко крикнул: «Малый!» — в то время как кучер и
слуга для облегчения лошадей и чтобы самим размяться на морозе,
шли в гору
за кибиткой; как лошади испугались этого внезапного крика, и вся тройка подхватила, даром что дело было в гору. К счастию, вожжи лежали на головашках, и дедушка, поднявшись в одной сорочке, остановил лошадей, успевших проскакать с четверть версты.
Только успокоившись несколько, на другой день они решились
послать вслед
за сыном
слугу Ивана-Гегеля с платьем, туалетными вещами и несколькими сотнями рублей денег.
Через несколько минут страшная сцена совершилась на могилковском дворе. Двое лакеев несли бесчувственную Анну Павловну на руках; сзади их
шел мальчик с чемоданом. Дворовые женщины и даже мужики, стоя
за углами своих изб, навзрыд плакали, провожая барыню. Мановский стоял на крыльце; на лице его видна была бесчувственная холодность. Мщение его было удовлетворено. Он знал, что обрекал жену или на нищету, или на позор. Между тем двое
слуг, несших Анну Павловну, прошли могилковское поле и остановились.
Воротился старик ко старухе
Что же он видит? Высокий терем
На крыльце стоит его старуха
В дорогой собольей душегрейке,
Парчовая на маковке кичка,
Жемчуги огрузили шею,
На руках золотые перстни,
На ногах красные сапожки.
Перед нею усердные
слуги;
Она бьет их,
за чупрун таскает.
Говорит старик своей старухе:
«Здравствуй, барыня сударыня дворянка!
Чай, теперь твоя душенька довольна».
На него прикрикнула старуха,
На конюшне служить его
послала.
— Как что такое? Она вас рекомендовала,
за вас старалась, просила, а вы
пошли, обругали знакомого ей человека в его же доме и при его же
слуге. Ведь это же так не водится.
Люс отходит. Трубы и литавры. Входят ганзейские купцы: Гермерс и два ратсгерра, и подходят вместе к престолу.
За ними
идут слуги с дарами.
Романовы Черкасских угощали
Вчерашний день.
За ужином у них
Шла речь о том же.
Слуги донесли.
Великий государь,
Ты смотришь вдаль и царственной высоко
Ты мыслию паришь, а между тем
Вокруг тебя не все
идет так гладко,
Как кажется. Романовых
за речи
Их дерзкие ты трогать не велишь;
Но есть другой, опасливый на речи,
На вид покорный, преданный
слуга,
Который вряд ли милости твоей
Усердствует в душе: Василий Шуйский.
Купцы уходят. Трубы играют туш другого характера. Из других дверей входит посол персидский; перед ним
идет Семен Годунов, которому Салтыков уступает место.
За послом
слуги его несут драгоценный престол.
Анатоль, хранивший свято юные мечты студентского периода, хотя и удовлетворялся собственным одобрением
за благородное биение сердца и искренним желанием освобождения крестьян, тем не менее все благородные симпатии его были
за Польшу, на которую он
шел врагом, палачом,
слугой деспотизма [Я рассказываю здесь план моей повести так, как он складывался в моей голове.
Титу не пришлось долго Митьку искать; он сидел босиком в питейном доме, уже выпивши на сапоги сивухи, и громко кричал: «Не хочу служить аспиду такому, хочу царю служить, в солдаты
пойду, у меня нет ни отца ни матери,
за народ послужу, а уж я ему не
слуга и назад не
пойду, а силой возьмет, так грех над собой совершу, ей-богу, совершу».
— Не вышиб я, нет!.. Зачем вышибать?.. Вижу:
идут ко мне
слуги антихристовы людно. Не с добром
идут — с нарукавниками. Сам знаешь: жив человек смерти боится. Я на окно-то от них…
за раму-то, знаешь, и прихватился. Стали они тащить, рама и упади… Вот!.. Что поделаешь. Согрешил: нарукавников испужался…
— Хоть куда отдавай, все едино! Меня не испугаешь, — отвечал Яшка. — Я
за бога,
за великого государя стою, —
за бога,
слуги антихристовы, стою! Слышишь? Думаете: заперли, так уж я вам подвержен? Не-ет! Стучу, вот, слава-те, господи, царица небесная… поддерживает меня бог-от! Не подвержен я антихристу.
Городищев. Она выиграет. И вам будет плохо: раскроется, что вы знали о незаконности своего владения именьем, и молчали, и много тут найдется проделок,
за которые попадете вы под уголовный суд. Вы дурно обращались со мною. Но я привык любить вас, — или по крайней мере, я долго был вашим любовником или
слугою, как вам угодно назвать это, — и было бы бесчестно покинуть вас в беде.
Иду догнать их, — они
пошли пешком, успею.
Вот в конце обеда вышел правитель из своих палат и начал обходить столы. Кого спросит о чем, кому ласковое слово скажет, а
за ним
идут слуги с деньгами и платьем и всех оделяют. Обошел всех и подходит к последнему столу, где слепая артель сидела. Увидел правителя поводырь — и задрожал и побледнел весь.
Шел за городом один юноша и увидел оленя, такого рослого и красивого, что до тех пор и не видывал. И захотел он угодить правителю: побежал в город, пришел в его палаты и сказал об олене
слугам. Донесли о том Аггею, и приказал он собираться на охоту.
В погреба
идут во глубокие
К Одихмантьичу
слуги верные,
Говорят ему таковы слова:
«Выходи, Сухман, ты из погреба:
Володимир-князь тебя милует,
За твои труды
за великие
Хочет солнышко тебя жаловать
Городами ли с пригородками,
Еще селами да с приселками,
Золотой казной да бессчетною».
Один барин
послал слугу за грушами и сказал ему: «Купи мне самых хороших».
Слуга пришел в лавку и спросил груш. Купец подал ему, но
слуга сказал...
Этого письма уже не с кем было отправить сию же минуту, потому что все люди были в разгоне, и Глафира, поручив его отнести оставшемуся единственному
слуге, уехала в приведенной ей извозчичьей карете, меж тем как вслед
за ее отъездом
пошли звонок
за звонком, и один
за другим появились: Бодростин, Горданов, Ропшин и наконец даже Кишенский. Все они были довольно разнообразно смущены неожиданным и внезапным прибытием Глафиры и суетились и метались по квартире.
— Ну и прекрасно, что лучше, но этого, однако, нельзя так оставить; ты больна. И с этим он направился к двери, чтобы позвонить
слуге и
послать за доктором, но Глафира, заметив его намерение, остановила его.
Висленев, узнав об этом чрез
слуг, был чрезвычайно рад, что его принимают
за коровью смерть: это, с одной стороны, возвышало в его глазах его мистическое значение, а с другой — он набрел на мысль: нельзя ли взбудоражить мужиков, что скотский падеж
пошел по селам от скота, нагнанного Бодростиным на его невиданную и неслыханную консервную фабрику?
Сбежавший вниз Карнеев застал княжну Лиду в глубоком обмороке. Бережно взял он на руки эту драгоценную для него ношу и быстро, мимо удивленных швейцара и лакея, понес ее к себе наверх. Она не приходила в себя. Иван Павлович уложил ее на диван. Одного из
слуг послал за нашатырным спиртом в ученическую аптеку, а другого
за бутылкой лучшего вина, всегда имевшегося в запасе в буфете столовой Константина Николаевича.
Но лишь только она к дому Волынского, сердце упало у ней в груди. Вот она входит на лестницу, медленно, тяжело, как будто тащит
за собою жернов. Докладывают об ней кабинет-министру — велят ей подождать… Она слышит, что
посылают слугу в Гостиный двор; она видит, что
слуга этот возвратился. Зовут ее в кабинет.
— Конечно, ишь какая… Пусть ты из-за нее не спишь ночей. Она будет твоей женой. А я тут при чем, что по ее милости должен тоже не спать.
Слуга покорный. Пойдем-ка в самом деле спать.
Он знает, что Лиза из любви к нему и патриотизма готова на все жертвы (та, которую он от нее теперь требует, должна быть последняя), и решился
послать за женою своей Кирилла, преданного ему
слугу, и бывшую свою няньку, старушку, любившую его как сына.
— Вы не
пошли пищать и интриговать вашего покорного
слугу, экзаменовать его насчет умственных способностей или разбирать чувства с корнетом фон дер Вальденштубе. Вы улучили минуту, выбрали весьма правдоподобный предлог,
за который я целую ваши ручки, и вы веселились как нельзя лучше. Словом, вы были умница от первого шага до последнего.
— Что
за притча! — сказал
слуга, понюхав флегматически табаку; барская барыня не отвечала, и каждый, разменявшись поклонами,
пошел своей дорогой.