Вторая русская книга для чтения

Как у ласкова князь Владимира

Пированье шло, шел почестен пир

На бояр, князей, добрых молодцов.

На пиру-то все порасхвастались:

Один хвастает золотой казной,

Другой хвастает что добрым конем,

Сильный хвастает своей силою,

Глупый хвастает молодой женой,

Умный хвастает старой матерью.

За столом сидит, призадумавшись,

Богатырь Сухман Одихмантьевич,

И ничем Сухман он не хвастает.

Тут Владимир-князь, красно солнышко,

Сам по горенке он похажива(е)т,

Желтыми кудрями он потряхива(е)т,

Одихмантьичу выговарива(е)т:

«Что, Сухмантьюшка, ты задумался?

Что не ешь, не пьешь и не кушаешь,

Белой лебеди ты не рушаешь,

И ничем в пиру ты не хвастаешь?»

Взговорил Сухман таковы слова:

«Если хвастать мне ты приказываешь,

Привезу ж тебе я, похвастаю,

Лебедь белую не кровавлену

И не ранену, а живьем в руках».

И вставал Сухман на резвы ноги,

Он седлал коня свого доброго,

Выезжал Сухман ко синю морю,

Ко синю морю, к тихим заводям.

Подъезжал Сухман к первой заводи,

Не наезживал белых лебедей.

Подъезжал Сухман к другой заводи,

Не нахаживал гусей-лебедей,

И у третией тихой заводи —

Нет серых гусей, белых лебедей.

Тут Сухмантьюшка призадумался:

«Как поеду я в славный Киев-град?

Что сказать будет князь Владимиру?»

И поехал он к мать Непре-реке:

Глядь, течет Непра не по-старому,

Не по-старому, не по-прежнему,

А вода с песком в ней смутилася.

Тут Непру-реку Сухман спрашивал:

«Что течешь ты так, мать Непра-река,

Не по-старому, не по-прежнему,

А вода с песком помутилася?»

Испровещится мать Непра-река:

«Я затем теку не по-старому,

Не по-прежнему, по-старинному,

Что стоят за мной, за Непрой-рекой,

Сорок тысячей злых татаровей.

Они мост мостят с утра до ночи.

Что намостят днем, то в ночь вырою.

Да из сил уж я выбиваюся».

Взговорил Сухман таковы слова:

«То не честь-хвала молодецкая —

Не отведать мне сил татарскиих».

И пустил коня свого доброго.

Чрез Непру-реку перескакивал,

Не мочил копыт его добрый конь.

Подбежал Сухман ко сыру дубу,

Ко сыру дубу, кряковистому,

Дуб с кореньями выворачивал.

А с комля дуба белый сок бежал;

Ту дубиночку за вершину брал

И пустил коня на татаровей.

Стал Сухмантьюшка поворачивать,

Той дубиночкой стал помахивать.

Как махнет вперед — станет улица,

Отвернет назад — переулочек.

Всех побил татар Одихмантьевич,

Убежало ли три татарчонка, —

Под кусточками, под ракитовыми

У Непры-реки схоронилися.

Подъезжал Сухман к мать Непре-реке,

Из-под кустиков в Одихмантьича

Три татарчонка стрелки пустили

Во его бока, в тело белое.

Свет Сухмантьюшка стрелки выдернул

Из своих боков, из кровавых ран,

Листьем маковым позатыкивал

И спорол ножом трех татарчонков.

Приезжал Сухман к князь Владимиру.

Привязал коня на дворе к столбу.

Сам входил Сухман во столовую.

Тут Владимир-князь, красно солнышко,

Сам по горенке он похаживает,

Одихмантьичу выговаривает:

«Что ж, Сухмантьюшка, не привез ты мне

Лебедь белую не кровавлену?»

Взговорит Сухман таковы слова:

«Гой, Владимир-князь, за Непрой-рекой

Доходило мне не до лебедей.

Повстречалась мне за Непрой-рекой

Сила ратная в сорок тысячей:

Шли во Киев-град злы татаровья,

С утра до ночи мосты ладили,

А Непра-река вырывала в ночь,

Да из сил она выбивалася.

Я пустил коня на татаровей

И побил их всех до единого».

Володимир-князь, красно солнышко,

Тем словам, его не уверовал,

Приказал слугам своим верныим

Брать Сухмантия за белы руки,

В погреба сажать во глубокие;

А Добрынюшку посылал к Непре

Про Сухмантьевы сведать заработки.

Встал Добрынюшка на резвы ноги,

Он седлал коня свого доброго,

Выезжал в поле к мать Непре-реке,

Увидал — лежит сила ратная,

В сорок тысячей, вся побитая.

И валяется дуб с кореньями,

На лучиночки весь исщепанный.

Дуб Добрынюшка подымал с земли,

Привозил его ко Владимиру,

Так Добрынюшка выговаривал:

«Правдой хвастает Одихмантьевич:

За Непрой-рекой я видал — лежат

Сорок тысячей злых татаровей,

И дубиночка Одихмантьича

На лучиночки вся исщепаиа».

Тут велел слугам Володимир-князь

В погреба идти во глубокие,

Выводить скорей Одихмантьича,

Приводить к себе на ясны очи;

Таковы слова выговаривал:

«За услуги те за великие

Добра молодца буду миловать,

Буду жаловать его до люби

Городами ли с пригородками,

Еще селами да с приселками,

Золотой казной да бессчетною».

В погреба идут во глубокие

К Одихмантьичу слуги верные,

Говорят ему таковы слова:

«Выходи, Сухман, ты из погреба:

Володимир-князь тебя милует,

За твои труды за великие

Хочет солнышко тебя жаловать

Городами ли с пригородками,

Еще селами да с приселками,

Золотой казной да бессчетною».

Выходил Сухман во чисто поле,

Говорил Сухман таковы слова:

«Гой, Владимир-князь, красно солнышко,

Не умел меня в пору миловать,

Не умел же ты в пору жаловать,

А теперь тебе не видать будет,

Не видать меня во ясны очи».

И выдергивал Одихмантьевич

Из кровавых ран листье маково,

Свет Сухмантьюшка приговаривал:

«Потеки река от моей крови,

От моей крови от горючие,

От горючие, от напрасные,

Потеки Сухман, ах Сухман-река,

Будь Непре-реке ты родна сестра».