Неточные совпадения
Не слушая ее, Самгин прошел к себе, разделся, лег, пытаясь не думать, но — думал и видел мысли свои, как пленку пыли на
поверхности темной, холодной
воды — такая пленка бывает на прудах после ветреных дней.
И горизонт уж не казался нам дальним и безбрежным, как, бывало, на различных океанах, хотя дугообразная
поверхность земли и здесь закрывала даль и, кроме
воды и неба, ничего не было видно.
Хвост ее болтался в
воде, а все остальное выходило на
поверхность.
Когда пенистая волна накрывала легкое суденышко с носа, казалось, что вот-вот море поглотит его совсем, но
вода скатывалась с палубы, миноносец всплывал на
поверхность и упрямо шел вперед.
Невдалеке от нас на
поверхности спокойной
воды вдруг появился какой-то предмет. Это оказалась голова выдры, которую крестьяне в России называют «порешней». Она имеет длинное тело (1 м 20 см), длинный хвост (40 см) и короткие ноги, круглую голову с выразительными черными глазами, темно-бурую блестящую шерсть на спине и с боков и серебристо-серую на нижней стороне шеи и на брюхе. Когда животное двигается по суше, оно сближает передние и задние ноги, отчего тело его выгибается дугою кверху.
На реке Гага, как раз против притока Ада, в 5 км от моря, есть теплый ключ. Окружающая его порода — диабаз. Здесь, собственно говоря, два ключа: горячий и холодный. Оба они имеют выходы на дне небольшого водоема, длина которого равна 2 м, ширина 5 м и глубина 0,6 м. Со дна с шипением выделяется сероводород. Температура
воды +28,1°; на
поверхности земли, около резервуара, была +12°. Температура воздуха +7,5°С.
Долина последней речки непропорционально широка, в особенности в верхней части. Горы с левой стороны так размыты, что можно совершенно незаметно перейти в соседнюю с ней реку Кулумбе. Здесь я наблюдал такие же каменные россыпи, как и на реке Аохобе. Воронки среди них, диаметром около 2 м и глубиной 1,5 м, служат водоприемниками. Через них
вода уходит в землю и вновь появляется на
поверхности около устья.
Вода капала у нее с губ, и от этого расходились круги по спокойной
поверхности реки.
В среднем течении Кумуху имеет метров 20 ширины и около 1 метра глубины по фарватеру. Средняя скорость течения равна 8 км/ч в малую
воду. По словам туземцев, недалеко от моря есть выходы углей на дневную
поверхность.
Если смотреть на долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается долина. Шаг за шагом отходило море и уступало место суше. Но самое интересное в долине — это сама река. В 5 км от моря она иссякает и течет под камнями. Только во время дождей
вода выступает на дневную
поверхность и тогда идет очень стремительно.
Вдруг она ринулась в
воду, нырнула и снова показалась на
поверхности, держа в клюве маленькую рыбку.
Когда я возвращался назад, уже смеркалось.
Вода в реке казалась черной, и на спокойной
поверхности ее отражались пламя костра и мигающие на небе звезды. Около огня сидели стрелки: один что-то рассказывал, другие смеялись.
Они ныряли очень глубоко и всплывали на
поверхность на значительном расстоянии от того места, где погружались в
воду.
[29 июня 1886 г., с военного судна «Тунгус», не доходя 20 миль до Дуэ, заметили на
поверхности моря черную точку; когда подошли поближе, то увидели следующее: на четырех связанных бревнах, сидя на возвышениях из древесной коры, плыли куда-то два человека, около них на плоту были ведро с пресною
водой, полтора каравая хлеба, топор, около пуда муки, немножко рису, две стеариновые свечи, кусок мыла и два кирпича чаю.
О быстроте хода и о тесноте можно бывает судить по
поверхности реки, которая, кажется, кипит,
вода принимает рыбий вкус, весла вязнут и, задевая за рыбу, подкидывают ее.
Если бассейн глубок, то кипение видно только на дне:
вода выкидывается из его отверстий, вынося с собою песок и мелкие земляные частицы; прыгая и кружась, но далеко не достигая
поверхности, они опускаются и устилают дно родника ровно и гладко.
Если она сжата каменьями, то гнется узкою лентою; если катится с плиты, то падает широким занавесом; если же
поверхность горы не камениста и не крута, то
вода выроет себе постоянное небольшое русло — и как все живо, зелено и весело вокруг него!
Иногда ручей бежит по открытому месту, по песку и мелкой гальке, извиваясь по ровному лугу или долочку. Он уже не так чист и прозрачен — ветер наносит пыль и всякий сор на его
поверхность; не так и холоден — солнечные лучи прогревают сквозь его мелкую
воду. Но случается, что такой ручей поникает, то есть уходит в землю, и, пробежав полверсты или версту, иногда гораздо более, появляется снова на
поверхность, и струя его, процеженная и охлажденная землей, катится опять, хотя и ненадолго, чистою и холодною.
Темный цвет лесных озер, кроме того, что кажется таким от отражения темных стен высокого леса, происходит существенно от того, что дно озер образуется из перегнивающих ежегодно листьев, с незапамятных времен устилающих всю их
поверхность во время осеннего листопада и превращающихся в черный, как уголь, чернозем, оседающий на дно; многие думают, что листья, размокая и разлагаясь в
воде, окрашивают ее темноватым цветом.
Но какие же паровые машины втягивают водяные жилы на горные высоты, тогда как
вода, по свойству своему, занимает самое низкое место на земной
поверхности?
Смотрится только в
воду разнообразное чернолесье: липа, осина, береза и дуб, кладя то справа, то слева, согласно стоянию солнца, прямые или косые тени свои на
поверхность реки.
Наконец, когда охотник внезапно явится слишком близко к вынырнувшему нырку, забежав вперед за излучину или колено реки, — нырок поднимается; сначала отделяется от
воды довольно трудно, летит, шлепая крыльями по водяной
поверхности, но скоро разлетится, полетит очень быстро и поднимется высоко.
Но если какой-нибудь глупенький, отбившийся от выводки и матери утенок или цыпленок, услыша издалека зов ее, вздумает переплыть материк или не заросшую травой заводь, то гибель ждет его и сверху и снизу: в
воде широкое горло щуки или сома, на
поверхности — длинные когти хищных птиц.
Ныне
поверхность только гладка, но ил, на дне лежащий, мутится и тмит прозрачность
вод.
Я думал, что он, утолив жажду, сейчас же снова скроется в лесу, но лось смело вошел в
воду сначала по колено, потом по брюхо, затем
вода покрыла его спину, и на
поверхности ее осталась только одна голова, а потом только ноздри, глаза и уши.
В самой середине нашего укрытия из
воды сантиметров на двадцать поднимался большой плоский камень площадью в восемь квадратных метров.
Поверхность его была покрыта бурыми водорослями и раковинами. В другое время я сделал бы вывод не в пользу нашего убежища, но теперь мы все были рады, что нашли тот «угол», о котором мечтали в открытом море и который, как нам казалось, мог защитить нас.
Потом мы поднялись на довольно крутой пригорок, на ровной
поверхности которого стояло несколько новых и старых недостроенных изб; налево виднелись длинная полоса
воды, озеро Киишки и противоположный берег, довольно возвышенный, а прямо против нас лежала разбросанная большая татарская деревня так называемых «мещеряков».
Сердце так и стучало у меня в груди, и я вздрагивал при каждом всплеске
воды, когда щука или жерех выскакивали на
поверхность, гоняясь за мелкой рыбкой.
Одни морозы сковали
поверхность реки, и сквозь прозрачный лед было видно, как бежит
вода, как она завертывается кругами и как скачут иногда по ней белые пузыри [Редко бывает, чтоб большая река становилась без снега.
Неравнодушно смотрел я на эту картину и со страхом замечал, что ветерок, который сначала едва тянул с восхода, становился сильнее и что
поверхность Волги беспрестанно меняла свой цвет, то темнела, то светлела, — и крупная рябь бесконечными полосами бороздила ее мутную
воду.
А утром, чуть свет, когда в доме все еще спали, я уж прокладывал росистый след в густой, высокой траве сада, перелезал через забор и шел к пруду, где меня ждали с удочками такие же сорванцы-товарищи, или к мельнице, где сонный мельник только что отодвинул шлюзы и
вода, чутко вздрагивая на зеркальной
поверхности, кидалась в «лотоки» и бодро принималась за дневную работу.
Сонная
вода густо и лениво колыхалась под его ногами, мелодично хлюпая о землю, а месяц отражался в ее зыбкой
поверхности дрожащим столбом, и казалось, что это миллионы серебряных рыбок плещутся на
воде, уходя узкой дорожкой к дальнему берегу, темному, молчаливому и пустынному.
А там откуда ни возьмется поздний ветерок, пронесется над сонными
водами, но не сможет разбудить их, а только зарябит
поверхность и повеет прохладой на Наденьку и Александра или принесет им звук дальней песни — и снова все смолкнет, и опять Нева неподвижна, как спящий человек, который при легком шуме откроет на минуту глаза и тотчас снова закроет; и сон пуще сомкнет его отяжелевшие веки.
Вода около корабля светилась, в
воде тихо ходили бледные огни, вспыхивая, угасая, выплывая на
поверхность, уходя опять в таинственную и страшную глубь…
Он услыхал звуки русского говора, услыхал быстрое и равномерное течение Терека, и шага через два перед ним открылась коричневая продвигающаяся
поверхность реки, с бурым мокрым песком на берегах и отмелях, дальняя степь, вышка кордона, отделявшаяся над
водой, оседланная лошадь, в треноге ходившая по тернам, и горы.
Многие из них имеют такую мелкую икру и в таком множестве, что если б она оплодотворялась и выводилась вся, то каждая рыба производила бы ежегодно, может быть, миллион себе подобных и для помещения их недостало бы
воды на земной
поверхности.
Некоторые породы, как-то: лещи, караси и плотва, выскакивают беспрестанно из
воды и шлепаются об ее
поверхность, чтоб от движения и толчков свободнее вытекали икра и молоки.
На перекатах реки, в которой водятся налимы, загораживаются язы, то есть вся ширина реки или только та сторона, которая поглубже, перебивается нетолстыми сплошными кольями, четверти на две торчащими выше водяной
поверхности, сквозь которые может свободно течь
вода, но не может пройти порядочная рыба; в этой перегородке оставляются ворота или пустое место, в которое вставляется морда [Мордою называется сплетенный из ивовых прутьев круглый мешок; задний конец его завязывается наглухо, а в переднем, имеющем вид раскрытого кошелька, устраивается горло наподобие воронки, так что рыбе войти можно свободно, а выйти нельзя.] (или нерот), крепко привязанная посредине к длинной палке: если отверстая ее сторона четыреугольная, то ее можно вставить между кольями очень плотно; если же круглая (что, по-моему, очень дурно), то дыры надобно заткнуть ветками сосны или ели, а за неименьем их — какими-нибудь прутьями.
Все они с жадностью глотают мелкие, как мак, яички, опутанные слизью, плавающие кучками в виде клочьев шерсти или паутин, держащиеся на
поверхности и на всякой глубине
воды.
Тут нет выбора мест, зависящего от положения берегов, ибо
вода затопила их и стоит выше земной
поверхности на аршин, иногда и более; тут надобно знать положение дна, заметив его при спуске полой
воды или, если этот пруд вам незнаком, ощупав дно рыбачьим лотом.
При вытаскивании крупной рыбы без сачка, увидев и услышав ее, надобно подводить к берегу, особенно крутому, в таком положении, чтобы голова рыбы и верхняя часть туловища были наружи и приподняты кверху: само собою разумеется, что это можно сделать с толстой крепкой лесою, в противном случае надобно долго водить рыбу сначала в
воде, потом на
поверхности и подтаскивать ее к берегу очень бережно, не приподымая уже головы рыбьей кверху, и потом взять ее рукою, но непременно в
воде.
Просунь сквозь окошечко хоть белую ручку свою…» Для великорусского крестьянина это слишком нежно; но и он очень любит смотреть на всякую рыбу в
воде, весело мелькающую на
поверхности, сверкающую то серебряной, то золотой чешуей своей, то радужными полосами; иногда тихо, незаметно плывущую, иногда неподвижно стоящую в речной глубине!..
Высмотрев издали удобное место, [Удобными местами считаются омуточки, ямки, где
вода завертывается и бежит тише и где форель выпрыгивает иногда на
поверхность, ловя червячков, падающих с дерев, мошек и других насекомых.] надобно подкрадываться из-за кустов и, пропустив сквозь них длинное прямое удилище, на конце которого навита коротенькая леса без наплавка с небольшим грузилом, крючком и насадкою красного навозного червяка, тихонько развить лесу и опустить в
воду; если рыба вас не увидит, то она схватит в ту же секунду, иногда едва допустит червяка погрузиться в
воду.
Первое имя, вероятно, происходит от глагола жировать, то есть играть, прыгать, что весьма соответствует свойствам этой рыбы, ибо она очень любит выпрыгивать из
воды и плескаться на ее
поверхности из одного удовольствия, а не для преследования добычи; второе же имя должно происходить от того, что жерих, выскакивая из
воды, расширяет свои плавательные, и без того весьма широкие, перья и гребень.
То ярко-зеленые, то темноцветные листья стелятся по
воде, но глубоко ушли корни их в тинистое дно; белые и желтые водяные лилии, цвет лопухов, попросту называемые кувшинчиками, и красные цветочки темной травы, торчащие над длинными вырезными листьями, — разнообразят зеленый ковер, покрывающий
поверхность пруда.
То покрытый плотною, кудрявою чащей орешника или молодого дубняка, то спускаясь к
воде ярко-зелеными, закругленными, как купол, холмами, то исполосованный пашнями наподобие шахматной доски, берег этот перерезывается иногда пропастями, глубина которых дает еще сильнее чувствовать подъем хребта над
поверхностью реки.
Вода и льдины ходили уже поверх кустов ивняка, покрывающих дальний плоский берег; там кое-где показывались еще ветлы: верхняя часть дуплистых стволов и приподнятые кверху голые сучья принимали издали вид черных безобразных голов, у которых от страха стали дыбом волосы; огромные глыбы льда, уносившие иногда на
поверхности своей целый участок зимней дороги, стремились с быстротою щепки, брошенной в поток; доски, стоги сена, зимовавшие на реке и которых не успели перевезти на берег, бревна, столетние деревья, оторванные от почвы и приподнятые льдинами так, что наружу выглядывали только косматые корни, появлялись беспрестанно между икрами [Льдинами.
Ваня провел рукою по лбу, как бы стараясь опомниться, торопливо прошептал молитву, перекрестился и бросился в
воду, не выпуская из глаз огонька, который продолжал мигать ему, отражаясь дрожащею золотистою ниткой на гладкой
поверхности Оки, величаво сверкавшей посреди ночи.
Дело в том, что с минуты на минуту ждали возвращения Петра и Василия, которые обещали прийти на побывку за две недели до Святой: оставалась между тем одна неделя, а они все еще не являлись. Такое промедление было тем более неуместно с их стороны, что путь через Оку становился день ото дня опаснее. Уже
поверхность ее затоплялась
водою, частию выступавшею из-под льда, частию приносимою потоками, которые с ревом и грохотом низвергались с нагорного берега.
Так, день за днем, медленно развертывалась жизнь Фомы, в общем — небогатая волнениями, мирная, тихая жизнь. Сильные впечатления, возбуждая на час душу мальчика, иногда очень резко выступали на общем фоне этой однообразной жизни, но скоро изглаживались. Еще тихим озером была душа мальчика, — озером, скрытым от бурных веяний жизни, и все, что касалось
поверхности озера, или падало на дно, ненадолго взволновав сонную
воду, или, скользнув по глади ее, расплывалось широкими кругами, исчезало.