Неточные совпадения
— А вот ты не
была снисходительна! — горячо и ревниво перебила тотчас же Пульхерия Александровна. — Знаешь, Дуня, смотрела я на вас обоих, совершенный ты его портрет, и не столько лицом, сколько душою: оба вы меланхолики, оба угрюмые и вспыльчивые, оба высокомерные и оба великодушные… Ведь не может
быть, чтоб он
эгоист был, Дунечка? а?.. А как подумаю, что у нас вечером
будет сегодня, так все сердце и отнимется!
— Я согласен, что, может
быть, уже слишком забочусь об этакой дряни, на твои глаза; но нельзя же считать меня за это ни
эгоистом, ни жадным, и на мои глаза эти две ничтожные вещицы могут
быть вовсе не дрянь.
Тогда он
был честный, самоотверженный юноша, готовый отдать себя на всякое доброе дело, — теперь он
был развращенный, утонченный
эгоист, любящий только свое наслаждение.
— Подождите, Карамазов, может
быть, мы ее и отыщем, а эта — это Перезвон. Я впущу ее теперь в комнату и, может
быть, развеселю Илюшу побольше, чем меделянским щенком. Подождите, Карамазов, вы кой-что сейчас узнаете. Ах, Боже мой, что ж я вас держу! — вскричал вдруг стремительно Коля. — Вы в одном сюртучке на таком холоде, а я вас задерживаю; видите, видите, какой я
эгоист! О, все мы
эгоисты, Карамазов!
А теперь, покончив свое (как
эгоист, всегда прежде всего думающий о себе, и о других лишь тогда, когда уже нечего думать о себе), он мог приняться и за чужое, то
есть за ее раздумье.
Наташа, друг мой, сестра, ради бога, не унывай, презирай этих гнусных
эгоистов, ты слишком снисходительна к ним, презирай их всех — они мерзавцы! ужасная
была для меня минута, когда я читал твою записку к Emilie. Боже, в каком я положении, ну, что я могу сделать для тебя? Клянусь, что ни один брат не любит более сестру, как я тебя, — но что я могу сделать?
— Я вас еще мало знаю, — возразила Лиза, — но я вас не считаю за
эгоиста; я, напротив, должна
быть благодарна вам…
— Послушайте, — сказал он, — не будемте больше говорить обо мне; станемте разыгрывать нашу сонату. Об одном только прошу я вас, — прибавил он, разглаживая рукою листы лежавшей на пюпитре тетради, — думайте обо мне, что хотите, называйте меня даже
эгоистом — так и
быть! но не называйте меня светским человеком: эта кличка мне нестерпима… Anch’io sono pittore. [И я тоже художник (итал.).] Я тоже артист, хотя плохой, и это, а именно то, что я плохой артист, — я вам докажу сейчас же на деле. Начнем же.
В этом случае я ужасный
эгоист, но вы, может
быть, также заметите, что это чувство при некоторых обстоятельствах не позволяет мне перейти должных границ.
— А потому, что ты
эгоист; мы с тобой
были в страшное время в Париже, когда тушили революцию, и там не
было такого террора.
Каково
было ей утешать этого мальчика, сидеть над ним, выслушать его признание и выдумать ему, наивному
эгоисту, для спокойствия его, сказку о скором браке.
Ихменевы не могли надивиться: как можно
было про такого дорогого, милейшего человека говорить, что он гордый, спесивый, сухой
эгоист, о чем в один голос кричали все соседи?
Она горячо и умно вывела, как Наташа любила его, как никакая любовь не простит того, что он с ней делает, — и что настоящий-то
эгоист и
есть он сам, Алеша.
— Боже, да ведь он хотел сказать каламбур! — почти в ужасе воскликнула Лиза. — Маврикий Николаевич, не смейте никогда пускаться на этот путь! Но только до какой же степени вы
эгоист! Я убеждена, к чести вашей, что вы сами на себя теперь клевещете; напротив; вы с утра до ночи
будете меня тогда уверять, что я стала без ноги интереснее! Одно непоправимо — вы безмерно высоки ростом, а без ноги я стану премаленькая, как же вы меня поведете под руку, мы
будем не пара!
Стой, я не договорила: он легкомыслен, мямля, жесток,
эгоист, низкие привычки, но ты его цени, во-первых, уж потому, что
есть и гораздо хуже.
— Да уж я и сам понимаю теперь, что
эгоист! Нет, шабаш! исправлюсь и
буду добрее!
— Я Бога боюсь, Егор Ильич; а происходит все оттого, что вы эгоисты-с и родительницу не любите-с, — с достоинством отвечала девица Перепелицына. — Отчего вам
было, спервоначалу, воли их не уважить-с? Они вам мать-с. А я вам неправды не стану говорить-с. Я сама подполковничья дочь, а не какая-нибудь-с.
Он сам представился себе таким требовательным
эгоистом, тогда как в сущности ему для себя ничего не
было нужно.
И отъезжающий стал говорить об одном себе, не замечая того, что другим не
было это так интересно, как ему. Человек никогда не бывает таким
эгоистом, как в минуту душевного восторга. Ему кажется, что нет на свете в эту минуту ничего прекраснее и интереснее его самого.
О, Пепко
был величайший
эгоист, который думал, что мир скромно существует только для него!
Но не из эгоизма поступаю я так:
эгоисту было бы легче и спокойнее не поднимать вовсе этого вопроса. Да, требования мои тяжелы, и я не удивлюсь, если они тебя испугают. Тебе ненавистны люди, с которыми ты жить должна, ты тяготишься светом, но в силах ли ты бросить этот самый свет, растоптать венец, которым он тебя венчал, восстановить против себя общественное мнение, мнение тех ненавистных людей?
Это маленькое правонарушение служило к созиданию великого дела: оно воспитывало дух товарищества, дух взаимопомощи и сострадания, который придает всякой среде теплоту и жизненность, с утратой коих люди перестают
быть людьми и становятся холодными
эгоистами, неспособными ни к какому делу, требующему самоотвержения и доблести.
— Ничем не лучше моей. Что грех таить, Александр! у меня вырвалась глупость, а ты, желая доказать, что я вру, и сам заговорил вздор. По-моему, жизнь должна
быть вечной ссылкою, а по-твоему, беспрерывным праздником. Благодаря бога, и то и другое для нас невозможно, Александр! Тот, кто вечно крушится, и тот, кто всегда весел, — оба
эгоисты.
— Я думаю, — начал медленно Пигасов, — что
есть три разряда
эгоистов:
эгоисты, которые сами живут и жить дают другим;
эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим; наконец,
эгоисты, которые и сами не живут и другим не дают… Женщины большею частью принадлежат к третьему разряду.
Такими же
эгоистами были и мы с Костей.
В противоположность этим скупцам и
эгоистам нравственного мира
есть моты и расточители, не ставящие ни во что ни себя, ни свое достояние; радостно бегут они к самоуничтожению во всеобщем и при первом слове бросают и убеждения свои и свою личность, как черное белье.
— А? Да, да… Ну что ж, поезжай… — сказал мягко Рябовский, утираясь вместо салфетки полотенцем. — Тебе здесь скучно и делать нечего, и надо
быть большим
эгоистом, чтобы удерживать тебя. Поезжай, а после двадцатого увидимся.
Любовь все-таки эгоизм; а в мои годы
эгоистом быть непозволительно: нельзя в тридцать семь лет жить для себя; должно жить с пользой, с целью на земле, исполнять свой долг, свое дело.
Я видел ведь, что я ей в тягость, не думайте, что я
был так глуп и такой
эгоист, что этого не видел.
Он старших уважал, зато и сам
Почтительность вознаграждал улыбкой
И, ревностный хотя угодник дам,
Женился, по словам его, ошибкой.
В чем он ошибся, не могу я вам
Открыть, а знаю только (не соврать бы),
Что
был он грустен на другой день свадьбы,
И что печаль его
была одна
Из тех, какими жизнь мужей полна.
По мне они большие
эгоисты, —
Всё жен винят, как будто сами чисты.
Те люди, которые вас окружают, черствые
эгоисты и думают только о себе, и когда вас убьют, то они
будут, мне кажется, даже рады, потому что сами думают о месте губернатора.
Он недоволен собой даже за то, что в обществе не всегда может казаться тем, что он
есть; он упрекает себя в эгоизме; а между тем видно по всему, что Станкевич менее всего мог
быть лицемером и грубым
эгоистом.
Есть, конечно, грубые
эгоисты, которых взгляд чрезвычайно узок и которые понимают свое счастье в грубых наслаждениях чувственности, в уничижении пред собою других и т. п.
Начать с того, что такой господин ни в каком случае не может
быть совершенно умным; не может он также иметь тех добрых качеств душевных качеств, которые извиняют недостаток умственных способностей; это ясно: чтобы постоянно сохранять веселость, нужно, прежде всего,
быть довольным собою и своим положением (что показывает уже некоторую ограниченность природы); но что всего важнее, необходимо чувствовать глубокое равнодушие к положению ближних: все весельчаки страшные
эгоисты; это факт.
Да хоть бы и не
было поэтов! Велика важность!
Есть поэты — хорошо, нет их — еще лучше! Поэт, как человек чувства, в большинстве случаев дармоед,
эгоист… Гёте, как поэт, дал ли хоть одному немецкому пролетарию кусок хлеба?
(Сатана
есть противник женственности, но не в своем качестве падшего ангела, ибо в ангельском естестве вовсе нет этого противления жене, а в качестве бесплодного и бесполого, моноипостасного
эгоиста.)
«Тогда Нехлюдов
был честный, самоотверженный юноша, готовый отдать себя на всякое доброе дело; теперь он
был развращенный, утонченный
эгоист, любящий только свое наслаждение. Тогда мир божий представлялся ему тайной, которую он радостно и восторженно старался разгадывать, теперь в этой жизни все
было просто и ясно и определялось теми, условиями жизни, в которых он находился… И вся эта страшная перемена совершилась с ним только оттого, что он перестал верить себе, а стал верить другим».
«Влюбленность истощилась удовлетворением чувственности, и остались мы друг против друга в нашем действительном отношении друг к другу, то
есть два совершенно чуждых друг другу
эгоиста, желающие получить себе как можно больше удовольствия один через другого».
Однако счастье ему не дается. Оленин опять обращается за объяснением к своему прошедшему, но теперь причину находит совсем уже не в том, в чем видел прежде, — не в том, что
был «таким требовательным
эгоистом».
— Вы ошибаетесь, — ответила, сажая его рукой на прежнее место, Синтянина, — вы говорите «не надо», думая только о себе, но мы имеем в виду и другую мучающуюся душу, с которою и я, и Катя связаны большою и долгою привязанностию. Не
будьте же
эгоистом и дозвольте нам наши заботы.
— Нет, здесь я не лгал. Но ты не годишься идти со мною. Ты
будешь постоянно хватать меня за руку. Ты сейчас только кричал: лжец, мошенник, вор… странно, ты еще только учишься
быть человеком, а уже так пропитался этими пустяками. Когда я подниму руку, чтобы бить, твое презрение начнет хныкать: оставь их, не трогай, пожалей. О, если бы ты мог ненавидеть! Нет, ты ужасный
эгоист, старина.
— Молчи! Я говорю: надо попробовать. Откуда я могу знать? Я еще не
был на Марсе и не смотрел на Землю с изнанки. Молчи, проклятый
эгоист! Ты ничего не понимаешь в наших делах. Ах, если бы ты мог ненавидеть!..
Матушка, не переставая работать длинными деревянными спицами своего филейного вязанья, сосчитала ряд петель — и потом, не ожидая моего ответа, заговорила, что я сужу чрезвычайно односторонне и неправильно: что
быть практичным — это еще отнюдь не значит
быть себялюбивым
эгоистом; но что, кроме того, в свете часто без разбора называют практическими людей, которые просто разумны и поступают умно не вследствие большой практики, а вследствие хорошей обдуманности и ясного понимания дела.
Можно
быть черствым и бессердечным
эгоистом и не любить себя, не нравиться себе, даже вызывать в себе отвращение.
— Как далеко? Всего полквартала, ветер
был как раз в нашу сторону. Да и как ты вообще мог оттуда судить, нужен ты или не нужен? Всякий чуткий мальчик, не такой черствый
эгоист, как ты, сейчас же бы бросился домой, сейчас же спросил бы себя, — не беспокоятся ли мама с папой, не понадоблюсь ли я дома? А у тебя только и заботы, что о белых лайковых перчатках.
Случилось все так скоро потому, что она не дождалась Палтусова, а вызывать его не хотела. Да и не надеялась на него. Он, наверно, стал бы все подсмеиваться… Такой
эгоист ничего для нее не сделает!.. Она давно его поняла. Может
быть, он и согласится с ее идеей, но поддержки от него не жди. Заехал очень кстати Иван Алексеевич. С ним не нужно долгих объяснений. Он понял сразу. Мягкий, умный, шутливый… Но задумался.
Тася примолкла. Недовольна она
была собой. Но что же делать? Андрюша единственный человек вокруг нее, у которого
есть характер, знает жизнь, ловок… С Иваном Алексеевичем далеко не уйдешь. И что же она такое сделала? Попросила переговорить с актрисой. Если он
эгоист, тем лучше… Хоть за кого-нибудь похлопочет бескорыстно.
Они уже с тоской и досадой смотрели на эгоиста-отца, для которого, очевидно, удовольствие поболтать и блеснуть своим умом
было дороже и важнее, чем счастье дочерей.
Эгоист с головы до ног, он готов
был на всякие жертвы для достижения намеченной цели, лично ему желательной, и не пренебрегал для того никакими средствами, памятуя правило своих воспитателей — отцов иезуитов.
Он считался даже одним из лучших его учеников и
был любимцем учителя, хотя не мог платить ему тою же монетою: открытая и честная душа Якова Потаповича, несмотря на уважение к знаниям «иноземца», чуяла в нем дурного человека,
эгоиста и иезуита.