Неточные совпадения
— Нет, здесь я не лгал. Но ты не годишься идти со мною. Ты
будешь постоянно хватать меня за руку. Ты сейчас только кричал: лжец, мошенник, вор… странно, ты еще только учишься
быть человеком, а уже так пропитался этими пустяками. Когда я подниму руку, чтобы бить, твое презрение начнет хныкать: оставь их, не трогай, пожалей. О, если бы ты мог ненавидеть! Нет, ты ужасный
эгоист, старина.
— Молчи! Я говорю: надо попробовать. Откуда я могу знать? Я еще не
был на Марсе и не смотрел на Землю с изнанки. Молчи, проклятый
эгоист! Ты ничего не понимаешь в наших делах. Ах, если бы ты мог ненавидеть!..
— Люди могут быть укрощены только религией, — говорил Муромский, стуча одним указательным пальцем о другой, пальцы были тонкие, неровные и желтые, точно корни петрушки. — Под укрощением я понимаю организацию людей для борьбы с их же эгоизмом. На войне человек перестает
быть эгоистом…
И вы, и я, мы оба порядочные люди, то
есть эгоисты: ни вам до меня, ни мне до вас нет ни малейшего дела; не так ли?
— Знаю, знаю, что вы хотите сказать, — перебил ее Паншин и снова пробежал пальцами по клавишам, — за ноты, за книги, которые я вам приношу, за плохие рисунки, которыми я украшаю ваш альбом, и так далее, и так далее. Я могу все это делать — и все-таки
быть эгоистом. Смею думать, что вы не скучаете со мною и что вы не считаете меня за дурного человека, но все же вы полагаете, что я — как, бишь, это сказано? — для красного словца не пожалею ни отца, ни приятеля.
Но дядя был такого характера, что наконец и сам поверил, что он эгоист, а потому, в наказание себе и чтоб не
быть эгоистом, все более и более присылал денег.
Неточные совпадения
— А вот ты не
была снисходительна! — горячо и ревниво перебила тотчас же Пульхерия Александровна. — Знаешь, Дуня, смотрела я на вас обоих, совершенный ты его портрет, и не столько лицом, сколько душою: оба вы меланхолики, оба угрюмые и вспыльчивые, оба высокомерные и оба великодушные… Ведь не может
быть, чтоб он
эгоист был, Дунечка? а?.. А как подумаю, что у нас вечером
будет сегодня, так все сердце и отнимется!
— Я согласен, что, может
быть, уже слишком забочусь об этакой дряни, на твои глаза; но нельзя же считать меня за это ни
эгоистом, ни жадным, и на мои глаза эти две ничтожные вещицы могут
быть вовсе не дрянь.
Тогда он
был честный, самоотверженный юноша, готовый отдать себя на всякое доброе дело, — теперь он
был развращенный, утонченный
эгоист, любящий только свое наслаждение.
— Подождите, Карамазов, может
быть, мы ее и отыщем, а эта — это Перезвон. Я впущу ее теперь в комнату и, может
быть, развеселю Илюшу побольше, чем меделянским щенком. Подождите, Карамазов, вы кой-что сейчас узнаете. Ах, Боже мой, что ж я вас держу! — вскричал вдруг стремительно Коля. — Вы в одном сюртучке на таком холоде, а я вас задерживаю; видите, видите, какой я
эгоист! О, все мы
эгоисты, Карамазов!
А теперь, покончив свое (как
эгоист, всегда прежде всего думающий о себе, и о других лишь тогда, когда уже нечего думать о себе), он мог приняться и за чужое, то
есть за ее раздумье.