Неточные совпадения
Анна Андреевна. Так вы и
пишете? Как это должно быть приятно сочинителю! Вы, верно, и
в журналы помещаете?
Хлестаков. Да, и
в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел
писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец,
напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же
в один вечер, кажется, всё
написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная
в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я
написал.
В тот же вечер, запершись
в кабинете, Бородавкин
писал в своем
журнале следующую отметку...
Перечитывая эту страницу, я замечаю, что далеко отвлекся от своего предмета… Но что за нужда?.. Ведь этот
журнал пишу я для себя, и, следственно, все, что я
в него ни брошу, будет со временем для меня драгоценным воспоминанием.
В длинном этом сарае их было человек десять, двое сосредоточенно играли
в шахматы у окна, один
писал письмо и, улыбаясь, поглядывал
в потолок, еще двое
в углу просматривали иллюстрированные
журналы и газеты, за столом пил кофе толстый старик с орденами на шее и на груди, около него сидели остальные, и один из них, черноусенький, с кошечьим лицом, что-то вполголоса рассказывал, заставляя старика усмехаться.
О многих «страшных» минутах я подробно
писал в своем путевом
журнале, но почти не упомянул об «опасных»: они не сделали на меня впечатления, не потревожили нерв — и я забыл их или, как сказал сейчас, прозевал испугаться, оттого, вероятно, прозевал и описать. Упомяну теперь два-три таких случая.
Я не понимаю, как там люди сидят
в конторах,
пишут, считают, издают
журналы!
Изволил выразить мысль, что если я-де не соглашусь на карьеру архимандрита
в весьма недалеком будущем и не решусь постричься, то непременно уеду
в Петербург и примкну к толстому
журналу, непременно к отделению критики, буду
писать лет десяток и
в конце концов переведу
журнал на себя.
В. был лет десять старше нас и удивлял нас своими практическими заметками, своим знанием политических дел, своим французским красноречием и горячностью своего либерализма. Он знал так много и так подробно, рассказывал так мило и так плавно; мнения его были так твердо очерчены, на все был ответ, совет, разрешение. Читал он всё — новые романы, трактаты,
журналы, стихи и, сверх того, сильно занимался зоологией,
писал проекты для князя и составлял планы для детских книг.
Правда того времени так, как она тогда понималась, без искусственной перспективы, которую дает даль, без охлаждения временем, без исправленного освещения лучами, проходящими через ряды других событий, сохранилась
в записной книге того времени. Я собирался
писать журнал, начинал много раз и никогда не продолжал.
В день моего рождения
в Новгороде Natalie подарила мне белую книгу,
в которой я иногда
писал, что было на сердце или
в голове.
Славянофилы, с своей стороны, начали официально существовать с войны против Белинского; он их додразнил до мурмолок и зипунов. Стоит вспомнить, что Белинский прежде
писал в «Отечественных записках», а Киреевский начал издавать свой превосходный
журнал под заглавием «Европеец»; эти названия всего лучше доказывают, что вначале были только оттенки, а не мнения, не партии.
Вот что он
писал мне 29 августа 1849 года
в Женеву: «Итак, дело решено: под моей общей дирекцией вы имеете участие
в издании
журнала, ваши статьи должны быть принимаемы без всякого контроля, кроме того, к которому редакцию обязывает уважение к своим мнениям и страх судебной ответственности.
«Кто вы такой, г. президент? —
пишет он
в одной статье, говоря о Наполеоне, — скажите — мужчина, женщина, гермафродит, зверь или рыба?» И мы все еще думали, что такой
журнал может держаться?
В журнале почти исключительно
писала молодежь, и лишь изредка появлялись статьи старшего поколения, Маритена, мои и других.
Богоискание отразилось
в современной литературе, о богоискании
пишут газеты и
журналы, о богоискании громко говорят
в обществах и собраниях.
Прасковья Егоровна непременно хочет, увидевши,
в чем дело,
написать к своей матери
в Париж с тем, чтобы ее ответ на клевету, лично до нее относящуюся, напечатали
в журнале.
Он так был проникнут ощущением этого дня и
в особенности речью Куницына, что
в тот же вечер, возвратясь домой, перевел ее на немецкий язык,
написал маленькую статью и все отослал
в дерптский
журнал.
— Вам только надобно бы посмотреть на народ
в его собственной исключительной обстановке, — твердил он Ступиной, — и вы бы, я уверен, могли
писать очень хорошие рассказы, сцены и очерки. Посмотрите, какая гадость печатается
в журналах: срам! Я нимало не сомневаюсь, что вы с первого же шага стали бы выше всех их.
— А вы разве
писали в нашем
журнале?
— Из Шекспира много ведь есть переводов, — полуспросил, полупросто сказал он, сознаваясь внутренне, к стыду своему, что он ни одного из них не знал и даже имя Шекспира встречал только
в юмористических статейках Сенковского [Сенковский Осип Иванович (1800—1858) — востоковед, профессор Петербургского университета, журналист, беллетрист, редактор и соиздатель
журнала «Библиотека для чтения», начавшего выходить
в 1834 году.
Писал под псевдонимом Барон Брамбеус.],
в «Библиотеке для чтения».
— Не изменились; все роман
пишу; да тяжело, не дается. Вдохновение выдохлось. Сплеча-то и можно бы
написать, пожалуй, и занимательно бы вышло; да хорошую идею жаль портить. Эта из любимых. А к сроку непременно надо
в журнал. Я даже думаю бросить роман и придумать повесть поскорее, так, что-нибудь легонькое и грациозное и отнюдь без мрачного направления… Это уж отнюдь… Все должны веселиться и радоваться!..
Вот видите: я хочу
писать повести и продавать
в журналы, так же как и вы.
В то время, именно год назад, я еще сотрудничал по
журналам,
писал статейки и твердо верил, что мне удастся
написать какую-нибудь большую, хорошую вещь. Я сидел тогда за большим романом; но дело все-таки кончилось тем, что я — вот засел теперь
в больнице и, кажется, скоро умру. А коли скоро умру, то к чему бы, кажется, и
писать записки?
— Я вот тогда…
в прошлом году… так как теперь
пишут больше все очерки, описал «Быт и поверья Козинского уезда»; но вдруг рецензенты отозвались так строго, и даже вот
в журнале Павла Николаича, — прибавил он, робко указывая глазами на редактора, — и у них был написан очень неблагоприятный для меня отзыв…
«Я, на старости лет, пустился
в авторство, —
писал он, — что делать: хочется прославиться, взять и тут, — с ума сошел! Вот я и произвел прилагаемую при сем повесть. Просмотрите ее, и если годится, то напечатайте
в вашем
журнале, разумеется, за деньги: вы знаете, я даром работать не люблю. Вы удивитесь и не поверите, но я позволяю вам даже подписать мою фамилию, стало быть, не лгу».
Александр часто гулял по окрестностям. Однажды он встретил толпу баб и девок, шедших
в лес за грибами, присоединился к ним и проходил целый день. Воротясь домой, он похвалил девушку Машу за проворство и ловкость, и Маша взята была во двор ходить за барином. Ездил он иногда смотреть полевые работы и на опыте узнавал то, о чем часто
писал и переводил для
журнала. «Как мы часто врали там…» — думал он, качая головой, и стал вникать
в дело глубже и пристальнее.
Обещание было принято и, как мистической печатью, было припечатано быстрым, сухим и горячим поцелуем. Теперь оставалось только
написать рассказ, а там уж Миртов непременно сунет его
в журнал какой-нибудь.
«Рассказы
в этом
журнале писал Антоша Чехонте и по субботам,
в редакционный день, гудел баском...
Ночь, последовавшая за этим вечером
в доме Савелия, напоминала ту, когда мы видели старика за его
журналом: он так же был один
в своем зальце, так же ходил, так же садился,
писал и думал, но пред ним не было его книги. На столе, к которому он подходил, лежал маленький, пополам перегнутый листок, и на этом листке он как бисером часто и четко нанизывал следующие отрывочные заметки...
Я тебе, впрочем, верно опять скоро буду
писать, потому что я из лица этой почтенной почтмейстерши задумал сделать литературный очерк и через тебя пошлю его, чтобы напечатать
в самом лучшем
журнале.
Профессор
писал мне, что сочинение Хельчицкого должно было быть издано
в первый раз на чешском языке
в журнале Петербургской академии наук.
Признание, вырвавшееся по поводу «Алины и Альсима», сильно потрясло Любоньку. Она гораздо прежде, с той женской проницательностью, о которой мы говорили, чувствовала, что она любима; но это было нечто подразумеваемое, не названное словом; теперь слово было произнесено, и она вечером
писала в своем
журнале...
Так наступила зима и прошли святки.
В нашей жизни никаких особенных перемен не случилось, и мы так же скучали. Я опять
писал повесть для толстого
журнала и опять мучился. Раз вечером сижу, работаю, вдруг отворяется дверь, и Пепко вводит какого-то низенького старичка с окладистой седой бородой.
И много-много и
в газетах, и
в спортивных
журналах я
писал о степях, — даже один очерк степной жизни попал
в хрестоматию…
Осенью 1881 года, после летнего сезона Бренко, я окончательно бросил сцену и отдался литературе.
Писал стихи и мелочи
в журналах и заметки
в «Русской газете», пока меня не ухватил Пастухов
в только что открывшийся «Московский листок».
— Да, несчастный город! — вздохнул Иван Дмитрич и засмеялся. — А вообще как? Что
пишут в газетах и
журналах?
Как только дамы вышли из магазина, Анна Михайлов на
написала к Илье Макаровичу, прося его сегодня же принести ей книжку
журнала,
в котором напечатана последняя повесть Долинского, и ждала его с нетерпением. Илья Макарович через два часа прибежал из своей одиннадцатой линии, немножко расстроенный и надутый, и принес с собою книжку.
Голутвин. Я ходил за вами, наблюдал, собирал сведения, черты из жизни вашей,
написал вашу биографию и приложил портрет.
В особенности живо изобразил последнюю вашу деятельность. Так не угодно ли вам купить у меня оригинал, а то я продам
в журнал. Вы видите, я прошу недорого, ценю себя невысоко.
Вот какими виршами без рифм дебютировал я на литературной арене нашей гимназии
в 1805 году! Впрочем, я скоро признал эти стихи недостойными моего пера и не поместил их
в нашем
журнале 1806 года. Все последующие стихи
писал я уже с рифмами; все они не имеют никакого, даже относительного достоинства и не показывают ни малейшего признака стихотворного дарования.
Председатель наш расхохотался, взял лист бумаги и
написал, без помарки,
журнал открытия нового «отдельного цензурного комитета»; мы все трое подписали его; секретарь взял под мышку все старые дела и архив и отправился с ними
в квартиру председателя, а я поехал домой.
Я постоянно участвовал небольшими статейками
в «Московском вестнике», и
в 1830 году, когда журналисты, прежде поклонявшиеся Пушкину, стали бессовестно нападать на него, я
написал письмо к Погодину о значении поэзии Пушкина и напечатал
в его
журнале.
Когда я читаю
в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали, — я думаю, что это всё
пишут из Обломовки.
Где первоначально были помещены такие-то стихи, какие
в них были опечатки, как они изменены при последних изданиях, кому принадлежит подпись А или
В в таком-то
журнале или альманахе,
в каком доме бывал известный писатель, с кем он встречался, какой табак курил, какие носил сапоги, какие книги переводил по заказу книгопродавцев, на котором году
написал первое стихотворение — вот важнейшие задачи современной критики, вот любимые предметы ее исследований, споров, соображений.
Касательно собственного участия
в своих «Записках» она говорит, что «сама иногда только
писала для
журнала» и что особенно деятельным ее помощником был «молодой адвокат Козодавлев» (56).
(11) Не имея под руками подлинных записок княгини Дашковой (или Дашкавой, как тогда
писали), я должен был ограничиваться отрывками из них, переведенными
в наших
журналах: «Москвитянин», 1842, №№ 1, 2, «Современник», 1845, № 1.
В особенности интересен для нас отрывок, помещенный
в «Современнике», потому что
в нем рассказывается о назначении княгини директором Академии.
Для этого издания
написал он несколько мелких статеек и, между прочим, письмо к Стародуму с просьбою у него статей
в журнал.
— Поверите ли, я так занят, — отвечал Горшенко, — вот завтра сам должен докладывать министру; — потом надобно ехать
в комитет, работы тьма, не знаешь как отделаться; еще надобно
писать статью
в журнал, потом надобно обедать у князя N, всякий день где-нибудь на бале, вот хоть нынче у графини Ф. Так и быть уж пожертвую этой зимой, а летом опять запрусь
в свой кабинет, окружу себя бумагами и буду ездить только к старым приятелям.
Но переберите другие
журналы:
в них найдете то же самое. «Атеней»
писал (
в № 8), что для обеспечения исправного платежа оброка освобождающимися крестьянами необходимо предоставить помещику право наказывать крестьян самому; потому что если он станет жаловаться земской полиции, то, «не говоря уже о недостаточной благонадежности полицейских чиновников, самое вмешательство посторонней власти должно непременно произвести некоторое расстройство хозяйственных отношений» невыгодное для помещика (стр. 511).
Первое, что ободрило наши
журналы писать о железных дорогах, было сообщение напечатанного
в «Times'e» известия о рижско-динабургской железной дороге.
Причины же, почему я так поступил, состоят
в следующем: четыре года прошли, как мы лишились Гоголя; кроме биографии и напечатанных
в журналах многих статей, о нем продолжают
писать и печатать; ошибочные мнения о Гоголе, как о человеке, вкрадываются
в сочинения всех пишущих о нем, потому что из них — даже сам биограф его — лично Гоголя не знали или не находились с ним
в близких сношениях.