Неточные совпадения
На это обыкновенно замечали другие чиновники: «Хорошо тебе, шпрехен зи дейч Иван Андрейч, у тебя дело почтовое: принять да
отправить экспедицию; разве только надуешь, заперши присутствие часом раньше, да возьмешь с опоздавшего купца за прием
письма в неуказанное время или перешлешь иную посылку, которую не следует пересылать, — тут, конечно, всякий будет святой.
Сколько я ни спрашивала, больше она мне ничего не сказала, только приказала подать столик, пописала еще что-то, при себе приказала запечатать
письмо и сейчас же
отправить. После уж все пошло хуже да хуже.
— Представь себе, скоропостижно! — заторопилась Пульхерия Александровна, ободренная его любопытством, — и как раз в то самое время, как я тебе
письмо тогда
отправила, в тот самый даже день! Вообрази, этот ужасный человек, кажется, и был причиной ее смерти. Говорят, он ее ужасно избил!
Но мало-помалу между ними и Соней завязались некоторые более близкие отношения: она писала им
письма к их родным и
отправляла их на почту.
Любопытство меня мучило: куда ж
отправляют меня, если уж не в Петербург? Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось довольно медленно. Наконец он кончил, запечатал
письмо в одном пакете с паспортом, снял очки и, подозвав меня, сказал: «Вот тебе
письмо к Андрею Карловичу Р., моему старинному товарищу и другу. Ты едешь в Оренбург служить под его начальством».
Он не договорил и задумался. А он ждал ответа на свое
письмо к жене. Ульяна Андреевна недавно написала к хозяйке квартиры, чтобы ей прислали… теплый салоп, оставшийся дома, и дала свой адрес, а о муже не упомянула. Козлов сам
отправил салоп и написал ей горячее
письмо — с призывом, говорил о своей дружбе, даже о любви…
Но несмотря даже на это, я решился, и только не успел
письма отправить, потому что час спустя после вызова получил от него опять записку, в которой он просит меня извинить его, что обеспокоил, и забыть о вызове и прибавляет, что раскаивается в этом «минутном порыве малодушия и эгоизма», — его собственные слова.
Зерщиков, с своей стороны, нашел требование достойным уважения и дал слово, при всех, завтра же
отправить мне объяснительное и извинительное
письмо.
Оба
письма он
отправил в следующее же утро.
Этот писатель мне столько указал, столько указал в назначении женщины, что я
отправила ему прошлого года анонимное
письмо в две строки: «Обнимаю и целую вас, мой писатель, за современную женщину, продолжайте».
Винценгероде, узнав о
письме, объявил моему отцу, что он его немедленно
отправит с двумя драгунами к государю в Петербург.
Это было варварство, и я написал второе
письмо к графу Апраксину, прося меня немедленно
отправить, говоря, что я на следующей станции могу найти приют. Граф изволили почивать, и
письмо осталось до утра. Нечего было делать; я снял мокрое платье и лег на столе почтовой конторы, завернувшись в шинель «старшого», вместо подушки я взял толстую книгу и положил на нее немного белья.
Но, как назло княгине, у меня память была хороша. Переписка со мной, долго скрываемая от княгини, была наконец открыта, и она строжайше запретила людям и горничным доставлять
письма молодой девушке или
отправлять ее
письма на почту. Года через два стали поговаривать о моем возвращении. «Эдак, пожалуй, каким-нибудь добрым утром несчастный сын брата отворит дверь и взойдет, чего тут долго думать да откладывать, — мы ее выдадим замуж и спасем от государственного преступника, человека без религии и правил».
Управляющий отбирал виновных,
отправлял их в часть с поименной запиской и с пометкой, сколько кому ударов дать; причем
письмо на имя квартального всегда заканчивалось припиской: «при сем прилагается три рубля на розги».
— Греческий язык писал… Милый наш родственник, значит, Харченко. Он на почте заказным
письмом отправлял статью, — ну, и вызнали, куда и прочее. И что только человеку нужно? А главное, проклятый хохол всю нашу фамилию осрамил… Добрые люди будут пальцами указывать.
Тогда же попросил он в
письме Глафиру Петровну вернуться в Лаврики и
отправил на ее имя доверенность; Глафира Петровна в Лаврики не вернулась и сама припечатала в газетах об уничтожении доверенности, что было совершенно излишне.
Любезный Александр Петрович, я
отправил твое
письмо к брату. Не знаю, будет ли успех, — желаю искренно, чтоб дела твои поправились. Я не знаю, знаком либрат с Бобринским, — от него никогда не слыхал об этом знакомстве. Я просил его постараться устроить. Во всяком случае, Николай уведомит, чем кончилось дело.
Иоссе мне понравился, он зимой должен опять быть здесь проездом из России. От него ты будешь иметь грустные об нас всех известия, которые иногда не укладываются в
письмо. Мне пришло на мысль
отправить эти листки к Д. Д. С. Он тебе их вручит. Таким образом и волки сыты и овцы целы! [
Письмо, посланное с оказией, не застрянет в канцеляриях и не будет читаться жандармами.]
В конце августа или в начале сентября, если все будет благополучно, пускаюсь в ваши страны: к тому времени получится разрешение от князя, к которому я
отправил 31 июля мое просительное
письмо с лекарским свидетельством. Недели две или три пробуду у вас. Вы примите меня под вашу крышу. О многом потолкуем — почти два года как мы не видались…
Ты меня извинишь, с этой почтой
отправляю мильон
писем.
— Прости меня — это время как-то было мне неловко; ты, впрочем, слышал обо мне — я постоянно
отправляю домой очередные казенные
письма, которые доказывают, что жив Чурилка.
Он еще завернул раза три к маркизе и всякий раз заставал у нее Сахарова. Маркиза ему искала места. Розанову она тоже взялась протежировать и отдала ему самому
письмо для отправления в Петербург к одному важному лицу. Розанов
отправил это
письмо, а через две недели к нему заехал Рациборский и привез известие, что Розанов определен ординатором при одной гражданской больнице; сообщая Розанову это известие, Рациборский ни одним словом не дал почувствовать Розанову, кому он обязан за это определение.
Ей хотелось поскорей
отправить это
письмо. Иван между тем сильно нахлестался и успел даже рассориться с Марьей.
И потому я написал одной Наташе и, когда относил в аптеку рецепт,
отправил зараз и
письмо.
В тот же день, как я
отправил тебе последнее
письмо, я, по обыкновению, пошел обедать к полковнику… Ах, maman! Вероятно, я тогдасделал что-нибудь такое, в чем и сам не отдавал себе отчета!..
На другой день свадьбы он уехал в Павловск и
отправил к ней оттуда двадцать пять тысяч серебром при коротеньком
письме, в котором уведомлял ее о своей женитьбе и умолял только об одном, чтоб она берегла свое здоровье и не проклинала его.
Прочитав, Адуев хотел
отправить туда же и это
письмо, но остановился.
Он
отправил это
письмо и принялся ждать.
«Загадочная смерть. Вчера вечером, около семи часов, покончил жизнь самоубийством чиновник контрольной палаты Г. С. Желтков. Судя по данным следствия, смерть покойного произошла по причине растраты казенных денег. Так, по крайней мере, самоубийца упоминает в своем
письме. Ввиду того что показаниями свидетелей установлена в этом акте его личная воля, решено не
отправлять труп в анатомический театр».
Во всё это время Варвара Петровна
отправила, может быть, до сотни
писем в столицу с просьбами и мольбами.
Он был сначала испуган, бросился к губернатору и написал благороднейшее оправдательное
письмо в Петербург, читал мне его два раза, но не
отправил, не зная, кому адресовать.
Отправив накануне это
письмо и в лихорадочном нетерпении ожидая вызова, болезненно рассчитывая шансы к тому, то надеясь, то отчаиваясь, он на всякий случай еще с вечера припас себе секунданта, а именно Маврикия Николаевича Дроздова, своего приятеля, школьного товарища и особенно уважаемого им человека.
Вся эта путаница ощущений до того измучила бедную женщину, что она, не сказав более ни слова мужу, ушла к себе в комнату и там легла в постель. Егор Егорыч, в свою очередь, тоже был рад уходу жены, потому что получил возможность запечатать
письмо и
отправить на почту.
Следующее затем утро Егор Егорыч употребил на то, чтобы купить для Сусанны книг, изготовить ей
письмо и самолично
отправить все это на почту. Написал он ей довольно коротко...
— Пожалуйста, и вот еще что!.. — говорила Сусанна, слегка краснея. —
Отправьте это
письмо эстафетою в Петербург.
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее смотрел, причем открыл в ее лице заметные следы пережитых страданий, а в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с
письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что в
письме этом ему придется много лгать и скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и
отправил Марфину послание, в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на пути к масонству, он, к великому счастию своему, узнал, что в их городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
Не
отправляя, впрочем,
письма сего, Егор Егорыч послал за Сверстовым, жившим весьма недалеко в одной гостинице. Доктор явился и, услыхав, где и как провел утро Егор Егорыч, стал слегка укорять его...
Сусанна Николаевна
отправила это
письмо вечером того же дня, как послано было ею первое
письмо.
Решившись отдать свою супругу под начал и исправление, Аггей Никитич в ту же ночь
отправил с привезшим его ямщиком
письмо к ней довольно лукавого свойства в том смысле, что оно было, с одной стороны, не слишком нежное, а с другой — и не слишком суровое.
Я
письмо отправляю; на
письмо нет ответу.
Расставание дьякона с Туберозовым было трогательное, и Ахилла, никогда не писавший никаких
писем и не знавший, как их пишут и как
отправляют, не только вызвался писать отцу Туберозову, но и исполнял это.
Вскоре после его приезда
отправили гонца с
письмом в Троицкое к Арине Васильевне; в
письме Курмышева уведомляла, что старуха Бактеева сделалась отчаянно больна, желает видеть и благословить внучку, а потому просит прислать ее с кем-нибудь; было прибавлено, что без сомнения Степан Михайлович не будет гневаться за нарушение его приказания, и конечно бы отпустил внучку проститься с своей родной бабушкой.
Софья Николавна перепугалась, что так небережно поступают с ее бесценным сокровищем, а повивальная бабка испугалась, чтоб новорожденного не сглазил немец; она хотела было его отнять, но Клоус буянил; он бегал с ребенком по комнате, потребовал корыто, губку, мыло, пеленок, теплой воды, засучил рукава, подпоясался передником, сбросил парик и принялся мыть новорожденного, приговаривая: «А, варваренок, теперь не кричишь: тебе хорошо в тепленькой-то водице!..» Наконец, прибежал не помнивший себя от восхищения Алексей Степаныч; он
отправлял нарочного с радостным известием к Степану Михайлычу, написал
письмо к старикам и к сестре Аксинье Степановне, прося ее приехать как можно скорее крестить его сына.
Еще прежде известия о свадьбе
отправила Арина Васильевна
письмо к своему супругу, в котором уведомляла, что по таким-то важным причинам отвезла она внучку к умирающей бабушке, что она жила там целую неделю и что хотя бог дал старухе Бактеевой полегче, но Парашеньку назад не отпустили, а оставили до выздоровления бабушки; что делать ей было нечего, насильно взять нельзя, и она поневоле согласилась и поспешила уехать к детям, которые жили одни-одинёхоньки, и что теперь опасается она гнева Степана Михайловича.
Ложась спать, она всякий раз приказывала Дуне пораньше
отправить кучера верхом в уездный город справиться, нет ли
письма, хотя она и очень хорошо знала, что почта приходит в неделю раз.
На другой день после его отъезда Литвинов
отправил к ней
письмо, первое после их разлуки.
Первое его
письмо было, вероятно, самым лучшим: оно горячее вылилось из сердца. Как бы то ни было, Литвинов
отправил к Ирине свое послание.
— Никакого тут яду нет. Не так бы к этим господам следовало писать! — возразила Анна Юрьевна с неудовольствием, однако написанное прежде ею
письмо изорвала, а продиктованное бароном запечатала и
отправила. Барон вообще, день ото дня, все больше и больше начинал иметь на нее влияние, и это, по преимуществу, происходило оттого, что он казался Анне Юрьевне очень умным человеком.
В настоящее время я нуждой доведена до последней степени нищеты; если вы хотите, то можете на мне жениться, но решайтесь сейчас же и сейчас же приезжайте ко мне и не дайте умереть с голоду моему ребенку!» Надписав на конверте
письма: «Николаю Гаврилычу Оглоблину», Елена
отправила его с нянею, приказав ей непременно дожидаться ответа.
Делать было нечего: я поспешил
отправить мое второе
письмо.