Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, вы этого
не думайте: я
не беру совсем никаких
взяток. Вот если бы вы, например, предложили мне взаймы рублей триста — ну, тогда совсем дело другое: взаймы я могу взять.
Городничий. Ну, а что из того, что вы
берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога
не веруете; вы в церковь никогда
не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Бесчестное дело
брать взятки сделалось необходимостью и потребностью даже и для таких людей, которые и
не рождены быть бесчестными.
— Да куды ж мне, сами посудите! Мне нельзя начинать с канцелярского писца. Вы позабыли, что у меня семейство. Мне сорок, у меня уж и поясница болит, я обленился; а должности мне поважнее
не дадут; я ведь
не на хорошем счету. Я признаюсь вам: я бы и сам
не взял наживной должности. Я человек хоть и дрянной, и картежник, и все что хотите, но
взятков брать я
не стану. Мне
не ужиться с Красноносовым да Самосвистовым.
Он был взяточник в душе, по теории, ухитрялся
брать взятки, за неимением дел и просителей, с сослуживцев, с приятелей, Бог знает как и за что — заставлял, где и кого только мог, то хитростью, то назойливостью, угощать себя, требовал от всех незаслуженного уважения, был придирчив. Его никогда
не смущал стыд за поношенное платье, но он
не чужд был тревоги, если в перспективе дня
не было у него громадного обеда, с приличным количеством вина и водки.
Оттого китаец делает что хочет: если он чиновник, он
берет взятки с низших и дает сам их высшим; если он солдат, он
берет жалованье и ленится и с поля сражения бегает: он
не думает, что он служит, чтобы воевать, а чтоб содержать свое семейство.
Под честностью же он разумел то, чтобы
не брать с частных лиц потихоньку
взяток.
Вашему Пушкину за женские ножки монумент хотят ставить, а у меня с направлением, а вы сами, говорит, крепостник; вы, говорит, никакой гуманности
не имеете, вы никаких теперешних просвещенных чувств
не чувствуете, вас
не коснулось развитие, вы, говорит, чиновник и
взятки берете!» Тут уж я начала кричать и молить их.
Впрочем, «Москвитянин» выражал преимущественно университетскую, доктринерскую партию славянофилов. Партию эту можно назвать
не только университетской, но и отчасти правительственной. Это большая новость в русской литературе. У нас рабство или молчит,
берет взятки и плохо знает грамоту, или, пренебрегая прозой,
берет аккорды на верноподданнической лире.
— В низших местах
берут заседатели, исправники, судьи — этим
взятки не крупные дают. В средних местах
берут председатели палат, губернаторы — к ним уж с малостью
не подходи. А в верхних местах
берут сенаторы — тем целый куш подавай.
Не нами это началось,
не нами и кончится. И которые люди полагают, что
взятки когда-нибудь прекратятся, те полагают это от легкомыслия.
Зато Струнников
не получал жалованья и вел себя «благородно», то есть
взяток не брал; зато он кормил и поил весь уезд.
Все это знали и смотрели снисходительно, потому что прямых
взяток Полуянов
не брал, а только принимал иногда «благодарности».
— Еще как вспомнили-то. Прежде-то как все у нас было просто. И начальство было простое.
Не в укор будь тебе сказано:
брал ты, и много
брал, а только за дело. А теперь
не знаешь, как и подступиться к исправнику: водки
не пьет,
взяток не берет, в карты
не играет. Обморок какой-то.
По этому правилу иной
берет взятку и кривит душой, думая: все равно, —
не я, так другой возьмет, и тоже решит криво.
Паншин счел девяносто и начал учтиво и спокойно
брать взятки, с строгим и достойным выражением на лице. Так должны играть дипломаты; вероятно, так и он играл в Петербурге с каким-нибудь сильным сановником, которому желал внушить выгодное мнение о своей солидности и зрелости. «Сто один, сто два, черви, сто три», — мерно раздавался его голос, и Лаврецкий
не мог понять, чем он звучал: укоризной или самодовольствием.
…Без вашего позволения я
не смел прямо отправить холст: в таких случаях всегда боюсь обидеть;
не имея привычки
брать взяток, боюсь их и давать… [Тобольское почтовое начальство притесняло туринского почтового чиновника за то, что он принял от М. П. Ледантю для отсылки в Петербург рукопись перевода «Мыслей» Паскаля. Холст посылался тобольскому начальству для умиротворения его.]
— Вот у меня сын гимназист — Павел. Приходит, подлец, и заявляет: «Папа, меня ученики ругают, что ты полицейский, и что служишь на Ямской, и что
берешь взятки с публичных домов». Ну, скажите, ради бога, мадам Шойбес, это же
не нахальство?
— Ума, кажется, достаточно у меня, чтобы занимать мою должность;
взяток я
не беру, любовницы у меня нет; а между тем я очень хорошо вижу, что в обществе образованном и необразованном меня
не любят!
Вихров, разумеется, очень хорошо понимал, что со стороны высокого мужика было одно только запирательство; но как его было уличить: преступник сам от своих слов отказывался, из соседей никто против богача ничего
не покажет, чиновники тоже
не признаются, что
брали от него
взятки; а потому с сокрушенным сердцем Вихров отпустил его, девку-работницу сдал на поруки хозяевам дома, а Парфена велел сотскому и земскому свезти в уездный город, в острог.
Добров сел, потупился и начал есть,
беря рукою хлеб — как
берут его обыкновенно крестьяне. Все кушанья были, видимо, даровые: дареная протухлая соленая рыба от торговца съестными припасами в соседнем селе, наливка, настоенная на даровом от откупщика вине, и теленок от соседнего управляющего (и теленок, должно быть, весьма плохо выкормленный), так что Павел дотронуться ни до чего
не мог: ему казалось, что все это так и провоняло
взятками!
Протекли годы, и я теперь хоть и
не служу, но денежки наживаю удобно:
взятки беру и за правду стою; молодец против овец, а против молодца и сам овца.
Обратитесь к первому попавшемуся на глаза чиновнику-взяточнику и скажите ему, что действия его дискредитируют государство, что по милости его страдает высшая идея правды и справедливости, оберегать которую призван сенат и Государственный совет, — он посмотрит на вас такими удивленными глазами, что вы, наверное, скажете себе:"Да, этот человек
берет взятки единственно потому, что он ничего
не слыхал ни о государстве, ни о высшей идее правды и справедливости".
Становые
брали взятки, подрядчики надували и обирали казну, крестьяне копили недоимки, сепаратисты говорили:"Нет, никогда москалям
не пивать таких водок, как наши малороссийские сливянка и запеканка!"и, за всем тем, никому
не приходило на мысль, что от этого может страдать государство.
Я сам терпеть
не могу взяточничества — фуй, мерзость!
Взятки опять-таки
берут только Фейеры да Трясучкины, а у нас на это совсем другой взгляд. У нас
не взятки, а администрация; я требую только должного, а как оно там из них выходит, до этого мне дела нет. Моя обязанность только исчислить статьи гоньба там, что ли, дорожная повинность, рекрутство… Tout cela doit rapporter.
— Ну, конечно, это
не хорошо
взятки брать — кто же их защищает?
Взятку берет чиновник с осмотрительностью, а иногда и с невольным угрызением совести, а едучи на обед, он
не ощущает ничего, кроме удовольствия.
И все это ласковым словом,
не то чтоб по зубам да за волосы: „Я, дескать,
взяток не беру, так вы у меня знай, каков я есть окружной!“ — нет, этак лаской да жаленьем, чтоб насквозь его, сударь, прошибло!
Взяток я
не брал, вина тоже
не знал. По летам моим, интересных дел в заведываньи у меня
не бывало, а к вину тоже наклонности никогда
не имел, да и жалованье у нас самое маленькое.
Взяток, говорят,
не берут; а копни-ка поглубже, так сейчас и увидишь, что судится, например, один помещик с другим; дело одного правое, а гнут его, смотришь, в пользу другого.
— Говорили, разумеется, что ты
взяток не берешь, что человек очень умный, знающий, но деспот и строгий без милосердия… Что общество ты ненавидишь и что в театре ты, вероятно, ни разу
не будешь, потому что предпочитаешь казни на площади сценическим представлениям; словом, все похвалы были очень серьезные, а обвинения — сущий вздор, на который я тебе советую
не обращать никакого внимания, — присовокупила Настенька, снова заметив, что последние слова были неприятны Калиновичу.
Кажется, прошло то время, когда ваша братия ходила славить, блуждая по лавкам, а вы все еще это занятие
не оставляете, смотрите, как бы вас за это начальство
не припугнуло», — и полиция по Москве начинает остерегаться
брать взятки.
(Тут бы, собственно, Миропе Дмитриевне следовало сказать: с тех пор, как ты
не захотел на службе
брать взятки.)
Кажется, можно было бы удовлетвориться и благодарить только бога, но супруге моей показалось этого мало, так как она выходила за меня замуж вовсе
не потому, что любила меня, а затем, чтобы я
брал на службе
взятки для нее, но когда я
не стал этого делать, она сама задумала
брать их.
— Что он подумал: «Куда ни шла! — подхватил Шубин, — тесть ли он мне или нет — это еще скрыто в урне судьбы, а сто рублей — хорошо человеку, который
взяток не берет».
Повторяю: принципы эти были очень просты и заключались в том, чтобы
взяток не брать, к рылобитию
не прибегать и с самоотвержением корпеть над рапортами и ведомостями.
— Вот вам и волшебство! — самодовольно воскликнул посредник и, выступив на середину комнаты, продолжал: — Никакого волшебства
не было и тени, а просто-напросто административная решительность. Вы знаете, я что сделал? Я, я честный и неподкупный человек, который горло вырвет тому, кто заикнется про мою честь: я школами
взятки брал!
Я дальше и расспрашивать
не стал; верно, думаю, братец ты мой,
взятки берешь и, встретясь с другим знакомым, выразил ему на этот счет подозрение; но знакомый только яростно расхохотался.
— А конечно; он еще более; ему, кроме добавочных и прибавочных, дают и на дачу, и на поездку за границу, и на воспитание детей; да в прошедшем году он дочь выдавал замуж, — выдали на дочь, и на похороны отца, и он и его брат оба выпросили: зачем же ему
брать взятки? Да ему их и
не дадут.
— То-то, был грех. Знаю я вас всех, насквозь знаю! — загремел Порфир Порфирыч, вскакивая с дивана и принимаясь неистово бегать по комнате. — Все вы боитесь меня как огня, потому что я честный человек и
взяток не беру… Да! Десять лет выслужил, у другого сундуки ломились бы от денег, а у меня, кроме сизого носа да затвердения печенки, ничего нет… А отчего?.. Вот ты и подумай.
А
взятки я
брать не беру!..
Другой Сквозник-Дмухановский говорит: я
взяток не беру, а действую на основании предписаний — тогда я ухожу, получив шиш.
Досужев. А вот, изволите ли видеть, во-первых — я веселый человек, а во-вторых — замечательный юрист. Вы учились, я это вижу, и я тоже учился. Поступил я на маленькое жалованье;
взяток брать не могу — душа
не переносит, а жить чем-нибудь надо. Вот я и взялся за ум: принялся за адвокатство, стал купцам слезные прошения писать. Уж коли
не ехать, так давайте выпьем. Василий, водки!
Мы, говорят,
не хотим
брать взяток, хотим жить одним жалованьем.
Досужев. Много надо силы душевной, чтобы с них
взяток не брать. Над честным чиновником они сами же смеяться будут; унижать готовы — это им
не с руки. Кремнем надо быть! И храбриться-то, право,
не из чего! Тащи с него шубу, да и все тут. Жаль,
не могу. Я только
беру с них деньги за их невежество да пропиваю. Эх! охота вам было жениться! Выпьемте. Как вас зовут?
Мой отец
брал взятки и воображал, что это дают ему из уважения к его душевным качествам; гимназисты, чтобы переходить из класса в класс, поступали на хлеба к своим учителям, и эти
брали с них большие деньги; жена воинского начальника во время набора
брала с рекрутов и даже позволяла угощать себя и раз в церкви никак
не могла подняться с колен, так как была пьяна; во время набора
брали и врачи, а городовой врач и ветеринар обложили налогом мясные лавки и трактиры; в уездном училище торговали свидетельствами, дававшими льготу по третьему разряду; благочинные
брали с подчиненных причтов и церковных старост; в городской, мещанской, во врачебной и во всех прочих управах каждому просителю кричали вослед: «Благодарить надо!» — и проситель возвращался, чтобы дать 30–40 копеек.
А те, которые
взяток не брали, как, например, чины судебного ведомства, были надменны, подавали два пальца, отличались холодностью и узостью суждений, играли много в карты, много пили, женились на богатых и, несомненно, имели на среду вредное, развращающее влияние.
Телятев. Бутылку шампанского, я других
взяток не беру. Будет бутылка?
— Жаль, что наш губернатор поторопился вас отставить. Если вы
не знали, что такое квадратная сажень, зато
не знали также, как
берут взятки с обывателей.
Ведь я
взяток не брал, стало быть, должен же был себя хоть этим вознаградить.
Драч совесть выдает свою за образец,
А Драч так истцов драл, как алчный волк овец.
Он был моим судьей и другом быть мне клялся;
Я
взятки дать ему,
не знав его, боялся;
Соперник мой его и знал и сам был плут,
Разграбя весь мой дом, призвал меня на суд.
Напрасно
брал себе закон я в оборону:
Драч правдой покривить умел и по закону.
Тогда пословица со мной сбылася та,
Что хуже воровства честная простота:
Меня ж разграбили, меня ж и обвинили
И вору заплатить бесчестье осудили.