Неточные совпадения
К деушкам письма
пишут! деушки
грамоте умеют!
— Я не стану тебя учить тому, что ты там
пишешь в присутствии, — сказал он, — а если нужно, то спрошу у тебя. А ты так уверен, что понимаешь всю эту
грамоту о лесе. Она трудна. Счел ли ты деревья?
Затем следовали изъявления преданности и подпись: «Староста твой, всенижайший раб Прокофий Вытягушкин собственной рукой руку приложил». За неумением
грамоты поставлен был крест. «А
писал со слов оного старосты шурин его, Демка Кривой».
У него был живой, игривый ум, наблюдательность и некогда смелые порывы в характере. Но шестнадцати лет он поступил в гвардию, выучась отлично говорить,
писать и петь по-французски и почти не зная русской
грамоты. Ему дали отличную квартиру, лошадей, экипаж и тысяч двадцать дохода.
С нашей стороны было невозможно заарканить Белинского; он слал нам грозные
грамоты из Петербурга, отлучал нас, предавал анафеме и
писал еще злее в «Отечественных записках». Наконец он торжественно указал пальцем против «проказы» славянофильства и с упреком повторил: «Вот вам они!», мы все понурили голову, Белинский был прав!
Скучно становилось, тоскливо. Помещики,
написавши уставные
грамоты, покидали родные гнезда и устремлялись на поиски за чем-то неведомым. Только мелкота крепко засела, потому что идти было некуда, да Струнников не уезжал, потому что нес службу, да и кредиторы следили за ним. На новое трехлетие его опять выбрали всемишарами, но на следующее выбрали уже не его, а Митрофана Столбнякова. Наступившая судебная реформа начала оказывать свое действие.
— Русских книг? Стало быть,
грамоту знаете и
писать без ошибок можете?
— Божья воля — само собой. А главная причина — строгие времена пришли. Всякому чужого хочется, а между прочим, никому никого не жаль. Возьмем хоть Григорья Александрыча. Ну, подумал ли он, как уставную-то
грамоту писал, что мужика обездоливает? подумал ли, что мужику либо землю пахать, либо за курами смотреть? Нет, он ни крошки об этом не думал, а, напротив того, еще надеялся:"То-то, мол, я штрафов с мужиков наберу!"
— Да сначала, как уставную-то
грамоту писал, перестарался уж очень. Землю, коя получше, за собой оставил, ан дача-то и вышла у него клочьями. Тоже плут ведь он! думал:"Коли я около самой ихней околицы землю отрежу, так им и курицы некуда будет выпустить!" — ан вышло, что курицы-то и завсе у него в овсе!
— Оно оговорено… это точно, что оговорено, ваше высокопревосходительство, — заговорил Семеныч, давая Кожину передохнуть, — только нам тошнехонько от этой
грамоты. Ведь ее
писал Родивон Антоныч.
Мое же личное мнение, это — что подметных
грамот рабочие совсем не читали, а если б и прочли, так не поняли бы из них ни слова, уже по тому одному, что пишущие их, при всей обнаженности их стиля,
пишут крайне неясно.
Воротились мы в домы и долго ждали, не передумает ли царь, не вернется ли? Проходит неделя, получает высокопреосвященный
грамоту;
пишет государь, что я-де от великой жалости сердца, не хотя ваших изменных дел терпеть, оставляю мои государства и еду-де куда бог укажет путь мне! Как пронеслася эта весть, зачался вопль на Москве: «Бросил нас батюшка-царь! Кто теперь будет над нами государить!»
— На воротам
пишут углям, мелам дрянной слова —
грамоту учили дыля этому, да?
Вот каким образом происходило дело: месяца за два до приезда Алексея Степаныча, Иван Петрович Каратаев ездил зачем-то в Уфу и привез своей жене эту городскую новость; Александра Степановна (я сказал о ее свойствах) вскипела негодованием и злобой; она была коновод в своей семье и вертела всеми, как хотела, разумеется кроме отца; она обратила в шпионы одного из лакеев Алексея Степаныча, и он сообщал ей все подробности об образе жизни и о любви своего молодого барина; она нашла какую-то кумушку в Уфе, которая разнюхала, разузнала всю подноготную и
написала ей длинную
грамоту, с помощию отставного подьячего, составленную из городских вестей и сплетен дворни в доме Зубина, преимущественно со слов озлобленных приданых покойной мачехи.
10. Писем он к ней как с службы из армии, так и из бегов своих никогда не присылывал: да и чтоб в станицу их или к кому другому
писал, об оном не знает, он же вовсе и
грамоте не умеет.
— Зачем это тебе? — удивился я… (Надо заметить, что Ярмола считается самым бедным и самым ленивым мужиком во всем Переброде: жалованье и свой крестьянский заработок он пропивает; таких плохих волов, как у него, нет нигде в окрестности. По моему мнению, ему-то уж ни в каком случае не могло понадобиться знание
грамоты.) Я еще раз спросил с сомнением: — Для чего же тебе надо уметь
писать фамилию?
— И, полно, матушка! теперь-то и пожить! Жених твой знатного рода, в славе и чести; не нашей веры — так что ж? прежний патриарх Гермоген не хотел вас благословить; но зато теперешний, святейший Игнатий, и
грамоту написал к твоему батюшке, что он разрешает тебе идти с ним под венец. Так о чем же тебе грустить?
Меня, сударыня, — давно уж это было — привели в присутствие в затрапезном халатишке, только что
грамоте знал — читать да
писать…
А как приспеет время учити того царевича
грамоте, и в учители выбирают учительных людей, тихих и не бражников; а
писать учить выбирают из посольских подьячих; а иным языком, латинскому, греческого, немецкого, и никоторых, кроме русского, научения в российском государстве не бывает…
Положим, сама мать при помощи Елизаветы Николаевны выучила меня по складам читать по-немецки; но мама, сама понемногу выучившаяся говорить и
писать по-русски, хотя в правописании и твердости почерка впоследствии и превосходила большинство своих соседок, тем не менее не доверяла себе в деле обучения русской
грамоте.
— Он, нужно сказать, — продолжал фабричный, — изо всего нашего Троскина один только грамоте-то и знал… уж это всегда, коли
грамоту написать али псалтырь почитать над покойником, его, бывало, и зовут… ну, его и засадили;
пиши, говорят, да
пиши; подложили бумагу, он и
написал, спроворили дело… Ну хорошо, послали в Питер, никто и не пронюхал; зароком было бабам не сказывать, и дело-то, думали, споро, ан вышло не так…
Наконец пану Тимофтею пришло на мысль, что человеку даются различные таланты: иной
грамоту плохо знает, но хватается
писать (в этом пункте свет, видно, мало изменился).
Ему не до того, чтобы наши книжки разбирать, если даже он и
грамоте выучится: он должен заботиться о том, как бы дать средства полмиллиону читающего люду прокормить себя и еще тысячу людей, которые
пишут для удовольствия читающих.
Видя, что неведение народа о самых простых вещах гибельно делается для тех самых, которые его воспитывали; догадавшись наконец, что невежество ненадежно, что на него нельзя положиться ни в чем, потому что оно постоянно может служить орудием в руках первого обманщика, — книжники решились вразумлять народ относительно некоторых предметов: толковали ему о самозванцах, рассказывали историю Годунова и Димитрия,
писали увещательные
грамоты и пр.
— Это они мне еще в Новгороде писали-с, — проговорила она, — когда они меня
грамоте учить собирались. Посмотрите другие-с. Там есть одно из Сибири-с. Вот то прочтите-с.
«Милая Маша! (
писал он крупным, разборчивым почерком) ты вчера прислонилась своей головкой к моей голове, и когда я спросил: зачем ты это делаешь? — ты мне сказала: хочу послушать, о чем вы думаете. Я тебе скажу, о чем я думал: я думал, как хорошо бы выучиться Маше
грамоте! Она бы вот это письмо разобрала…»
Были и такие, которые только
писали письма для слабых в
грамоте. Тут опять шаблон: «Премного всеми уважаемая, милостивая государыня! Ваше великодушное сердце и сострадательность к ближним, обездоленным судьбой, дают мне смелость» и прочее и прочее. Таких писем с собой носят на всякий случай пять или шесть, без имени, кому попадется. Иные при письме влагают свой паспорт и потом приходят за ним.
— Ой ли? — воскликнул Петр. — В
грамоте я не умею, а почитал бы. Коли так, братец, так сочини и про меня книгу, а о дедушке Сергеиче
напиши так: «Шестьдесят, мол, восьмой год, слышь! Ни одного зуба во рту, а за девками бегает».
Это ему было очень горько, и он
писал однажды к своему приятелю: «Будь человек и гениальный, а не умей
грамоте, — не прочтешь и вздорной сказки.
— Никак нет, — отвечает, — это не вздор, а у нас есть отеческое постановление от благих времен, и в патриаршей
грамоте подтверждается: «аще убо кто на таковое святое дело, еже есть иконное воображение, сподобится, то тому изрядного жительства изографу ничего, кроме святых икон не
писать!»
Пойдемте к воеводе,
В приказную избу, пусть он рассудит.
Пусть
грамоту прочтет от патриарха,
Он из темницы
пишет.
А другое: зрение они слабое имели, и по той причине письма под диктовку их
писал, по делам тоже в присутственных местах хождение имел, так как я
грамоте хорошо обучен и хоть законов доподлинно не знаю, а все с чиновниками мог разговаривать, умел, как и что сказать; до пятидесяти лет, сударь, моей жизни, окроме шелковых чулков и тонкого английского сукна фрака, другого платья не нашивал.
Восьмой год пошел, а за книгу лучше и не сажай, по-французски болтает бойко, а русскую
грамоту читает, как через пень колоду валит,
пишет каракулями, об арифметике и помину не было: вряд ли и считать-то умел, но зато лакомиться, франтить — мастер!
А смутьяны Онуфриева скита в вину ему то поставили, на Ветку жалобны
грамоты о том
писали, а с Ветки отца Софонтия корили, обличать же не обличали…
Но от Софрония не бе ни гласу, ни послушания, и тогда господин митрополит, тщетно и долготерпеливо ожидая к себе Софрониева прибытия, прислал на него конечное решение по девятнадцатому правилу Карфагенского собора и в своей святительской
грамоте сице
написал: «Аще же преслушаешь сего предписания и будешь кривить пронырством своим по твоему обычаю, и сие наше приказание преобидишь, то отселе сею
грамотою нашею отрешаем тя и соборне извергаем из архиерейского сана и всякого священнодействия лишаем и оставляем простым и бездействительным иноком Софронием» [В действительности эта
грамота послана была Софронию через три года по постановлении владимирского архиепископа Антония, то есть в 1856 году.].
— «И рече преподобный Памва ученику своему, — нараспев стала Таифа читать, — се убо глаголю, чадо, яко приидут дние, внегда расказят иноцы книги, загладят отеческая жития и преподобных мужей предания, пишущие тропари́ и еллинская писания. Сего ради отцы реша: «Не
пишите доброю
грамотою, в пустыне живущие, словес на кожаных хартиях, хочет бо последний род загладити жития святых отец и писати по своему хотению».
Человек может научиться читать и
писать, но
грамота не научит его, нужно ли
написать письмо другу или жалобу на того, кто обидел, или не нужно. Человек может научиться музыке, но музыка не научит его, когда можно петь или играть и когда этого не надо делать. Так и во всех делах. Только разум показывает нам то, что и когда надо делать и чего и когда не надо делать.
Божественным книгам обучим, и гражданской
грамоте, и
писать — и всему, что следует хорошей девице.
Два десятка ручонок маленьких, худеньких и красных с неизбежными пятнами чернил (стрижки
пишут уже буквы и склады у Елены Дмитриевны на ее уроках
грамоты) поднимаются над головами.
— Известный богач, скряга, чудодей, старый холостяк. Одних уставных
грамот до пятидесяти
писал. И ни одной деревни не заложено. Есть же такие аспиды! К нам он давно не ездит. Ты знаешь… в каком мы теперь аллюре… Да он и никуда не ездит… В аглицкий клуб раз в месяц… Видишь ли… Моя старшая дочь… ведь ты ее помнишь, Ляля?
Занимается в школе сам, приохочивает к занятиям Софью Андреевну,
пишет статьи о народном образовании, подвергает уничтожающей критике существующие методы народного обучения, изобретает свой способ обучения
грамоте, устраивает в Москве состязание с Московским Комитетом Грамотности в сравнительных достоинствах своего метода и общепринятого звукового.
— Люди дерзновенные! — раздался среди наступившей могильной тишины его грозный голос, — образумьтесь! На что покушаетесь вы и перед кем? Разве забыли вы, ослушники богопротивные, перед чьим лицом предстоите? Смиритесь и приложите внимание к
грамоте, которую прочтут вам. Но предваряю вас: размыслить хорошенько, о чем
пишет к вам законный ваш князь. Вот наместник его, прибывший к нам вчера о вечерье.
— Постой, может, это нужные грамотки, — сказал Дмитрий, собирая разметанные по полю ветром бумаги и пристально вглядываясь в них. — Ишь, ведь как писали-то. Сам черт прежде ослепнет, чем разберет и поймет, что здесь написано; я малую толику знаю
грамоте, а от этого отступлюсь. Этот лесной народ перенял язык у медведей, так диво ли, что по-нашему редкие из них смыслят.
— Люди дерзновенные! — раздался среди наступившей могильной тишины его грозный голос. — Образумьтесь! На что покушаетесь вы и перед кем? Разве забыли вы, ослушники богопротивные, пред чьим лицом предстоите? Смиритесь и приложите внимание к
грамоте, которую прочтут вам. Но предваряю вас: размыслить хорошенько, о чем
пишет к вам законный ваш князь. Вот наместник его, прибывший к нам вчера о вечерье.
— Люди новгородские! — сказал Феофил, — я
написал ответную
грамоту в Москву, останетесь ли вы довольны ею?
Вскоре от великого князя Иоанна была получена
грамота, в которой он уговаривал мятежников смириться. Митрополит в приписи увещевал их на то же самое и, соболезнуя о народе русском,
писал, что вдаются они в ересь нечестивую, как в сети дьявола.
Будто бы этому генералу (я его встречала, когда я выезжала с Николаем: он очень недавно умер) принесли подписать бумагу какую-то. Он обратил внимание, как написано слово госпиталь и раскричался:"Вы
грамоте не знаете, нужно
писать гопепиталь!"–"Почему же, ваше превосходительство?"–"Потому что пишется гопвахта!"
— Постой, может, это нужные грамотки, — сказал Димитрий, собирая разметанные по полю ветром бумаги и пристально вглядываясь в них. — Ишь, ведь как писали-то! Сам черт прежде ослепнет, чем разберет и поймет, что здесь написано; я малую толику знаю
грамоте, а от этого отступлюсь. Этот лесной народ перенял язык у медведей, так диво ли, что по-нашему редкие из них смыслят.
Вскоре от великого князя Иоанна была получена
грамота, в которой он уговаривал мятежников смириться. Митрополит в припись увещевал их на то же самое и, соболезнуя о народе русском,
писал, что вдаются они в ересь нечестивую, как в сети дьявола.
Дети, действительно, необыкновенно скоро научились читать и
писать, и особенными успехами в
грамоте отличалась старшая, Глаша.