Неточные совпадения
«Да, может быть, и это неприятно ей было, когда я подала ему плед. Всё это так просто, но он так неловко это принял, так долго благодарил, что и мне стало неловко. И потом этот
портрет мой, который он так хорошо сделал. А главное — этот взгляд, смущенный и нежный! Да, да, это так! — с ужасом повторила себе Кити. — Нет, это не может, не должно быть! Он так жалок!» говорила она себе вслед за этим.
Герой Нашего Времени, милостивые государи
мои, точно
портрет, но не одного человека: это
портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии.
И чье-нибудь он сердце тронет;
И, сохраненная судьбой,
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На
мой прославленный
портретИ молвит: то-то был поэт!
Прими ж
мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!
Почтенный замок был построен,
Как замки строиться должны:
Отменно прочен и спокоен
Во вкусе умной старины.
Везде высокие покои,
В гостиной штофные обои,
Царей
портреты на стенах,
И печи в пестрых изразцах.
Всё это ныне обветшало,
Не знаю, право, почему;
Да, впрочем, другу
моемуВ том нужды было очень мало,
Затем, что он равно зевал
Средь модных и старинных зал.
Цветы, любовь, деревня, праздность,
Поля! я предан вам душой.
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной,
Чтобы насмешливый читатель
Или какой-нибудь издатель
Замысловатой клеветы,
Сличая здесь
мои черты,
Не повторял потом безбожно,
Что намарал я свой
портрет,
Как Байрон, гордости поэт,
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом.
Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила,
Глаза как небо голубые;
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, легкий стан —
Всё в Ольге… но любой роман
Возьмите и найдете, верно,
Ее
портрет: он очень мил,
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно.
Позвольте мне, читатель
мой,
Заняться старшею сестрой.
— Не скромничай, кое-что я знаю про тебя. Слышала, что ты как был неподатлив людям, таким и остался. На
портрет смотришь? Супруг
мой.
— Послушай, — сказала она, — я сейчас долго смотрела на
портрет моей матери и, кажется, заняла в ее глазах совета и силы.
Иногда он как будто и расшевелит ее, она согласится с ним, выслушает задумчиво, если он скажет ей что-нибудь «умное» или «мудреное», а через пять минут, он слышит, ее голос где-нибудь вверху уже поет: «Ненаглядный ты
мой, как люблю я тебя», или рисует она букет цветов, семейство голубей,
портрет с своего кота, а не то примолкнет, сидя где-нибудь, и читает книжку «с веселым окончанием» или же болтает неумолкаемо и спорит с Викентьевым.
Никто не может сказать — что я не буду один из этих немногих… Во мне слишком богата фантазия. Искры ее, как вы сами говорите, разбросаны в
портретах, сверкают даже в
моих скудных музыкальных опытах!.. И если не сверкнули в создании поэмы, романа, драмы или комедии, так это потому…»
— Что такое воспитание? — заговорил Марк. — Возьмите всю вашу родню и знакомых: воспитанных, умытых, причесанных, не пьющих, опрятных, с belles manières… [с хорошими манерами… (фр.)] Согласитесь, что они не больше
моего делают? А вы сами тоже с воспитанием — вот не пьете: а за исключением
портрета Марфеньки да романа в программе…
«Переделать
портрет, — думал он. — Прав ли Кирилов? Вся цель
моя, задача, идея — красота! Я охвачен ею и хочу воплотить этот, овладевший мною, сияющий образ: если я поймал эту „правду“ красоты — чего еще? Нет, Кирилов ищет красоту в небе, он аскет: я — на земле… Покажу
портрет Софье: что она скажет? А потом уже переделаю… только не в блудницу!»
— Да, хотел жениться, умерла в чахотке, ее падчерица. Я знал, что ты знаешь… все эти сплетни. Впрочем, кроме сплетен, ты тут ничего и не мог бы узнать. Оставь
портрет,
мой друг, это бедная сумасшедшая и ничего больше.
Первое, что остановило
мое внимание, был висевший над письменным столом, в великолепной резной дорогого дерева раме, мамин
портрет — фотография, снятая, конечно, за границей, и, судя по необыкновенному размеру ее, очень дорогая вещь.
Я знаю из нескольких рук положительно, что мать
моя красавицей не была, хотя тогдашнего
портрета ее, который где-то есть, я не видал.
Нам хотелось поговорить, но переводчика не было дома. У
моего товарища был
портрет Сейоло, снятый им за несколько дней перед тем посредством фотографии. Он сделал два снимка: один себе, а другой так, на случай. Я взял
портрет и показал его сначала Сейоло: он посмотрел и громко захохотал, потом передал жене. «Сейоло, Сейоло!» — заговорила она, со смехом указывая на мужа, опять смотрела на
портрет и продолжала смеяться. Потом отдала
портрет мне. Сейоло взял его и стал пристально рассматривать.
Татьяна Борисовна отправила к племяннику двести пятьдесят рублей. Через два месяца он потребовал еще; она собрала последнее и выслала еще. Не прошло шести недель после вторичной присылки, он попросил в третий раз, будто на краски для
портрета, заказанного ему княгиней Тертерешеневой. Татьяна Борисовна отказала. «В таком случае, — написал он ей, — я намерен приехать к вам в деревню для поправления
моего здоровья». И действительно, в мае месяце того же года Андрюша вернулся в Малые Брыки.
«И
портрет этот достанется врагу
моего семейства, — подумал Владимир, — он заброшен будет в кладовую вместе с изломанными стульями или повешен в передней, предметом насмешек и замечаний его псарей, а в ее спальной, в комнате, где умер отец, поселится его приказчик или поместится его гарем.
Раз вечером, говоря о том о сем, я сказал, что мне бы очень хотелось послать
моей кузине
портрет, но что я не мог найти в Вятке человека, который бы умел взять карандаш в руки.
«…Глядя на твои письма, на
портрет, думая о
моих письмах, о браслете, мне захотелось перешагнуть лет за сто и посмотреть, какая будет их участь.
Я оставался жить в нашей квартире с фамильной мебелью, с
портретами на стенах
моих предков, генералов в лентах, в звездах, с георгиевскими крестами.
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно будет в памяти
моей. Вы увидите из нескольких слов, сколько можно быть счастливым и в самом горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки со мной. [Имеются в виду
портреты родных — сестер, их детей и т. д.] Они меня тешили в
моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю бога, что из них выбрался, хотя с цепями должен парадировать по всей России.
Тебя крепко обниму, добрый
мой Матюшкин. Мильон лет мы не видались. Вряд ли и увидимся. Будем хоть изредка пересылаться весточкой. Отрадно обмануть расстояние — отрадно быть близко и вдалеке. — Часто гляжу на твой
портрет — тут мысли перебегают все десятки лет нашей разлуки. Annette мне недавно писала, как ты с ней ходил по царскому саду; читая, мне казалось, что ты ей рассказывал вчерашние события, а это рассказы лицейской нашей жизни, которая довольно давно уже прошла.
Перейдем к
портретам… Спасибо, что дали
мою рожу тетке Рябининой, и очень хорошо, что посылаете оную же Аннушке.
Вот вам, любезный
мой банкир, и фотограф, и литограф, [Литографом Пущин называл Е. И. Якушкина потому, что, кроме фотографических снимков с
портретов декабристов, он распространял их в литографиях.] и пр. и пр., окончательные листы
моей рукописи. Прошу вас, добрый Евгений Иванович, переплесть ее в том виде, как она к вам явилась, — в воспоминание обо мне!
Любезный друг Матюшкин, ты уже должен знать из письма
моего к Николаю от 12 июня, что с признательностью сердечною прочтен твой листок от 8 мая. Посылка получена в совершенной исправности. Старый Лицей над фортепианами красуется, а твой
портрет с Энгельгардтом и Вольховским на другой стенке, близ письменного
моего стола. Ноты твои Аннушка скоро будет разыгрывать, а тетрадка из лицейского архива переписана. Подлинник нашей древности возвращаю. От души тебе спасибо за все, добрый друг!
Аннушка тебя с благодарностью целует. Твой
портрет будет висеть над фортепиано. Приезжай послушать
мою музыкантшу.
Теперь я к вам обращаюсь с просьбой: сделайте мне одолжение — пришлите на время
портреты, нарисованные покойным Николаем. Я недолго задержу их и с благодарностью возвращу их вам сохранно… Позвольте надеяться, что вы… исполните
мою просьбу… Мне хотелось бы скорей получить
портреты… [Пущин хотел иметь снимки с этих
портретов для своего собрания рисунков по истории декабристов.]
…Я с отрадой смотрю на Аннушку нашу — миловидную наивную болтунью, — в разговоре она милее, нежели на письме… Велел принести папку — отдал Аннушке две иллюминованные литографии (виды Везувия — Неаполь и Сорренто), которые я купил в Москве. Она рисует изрядно. Буду видеть и с карандашом в руках. При этом осмотре
моих рисунков директриса получила в дар
портреты П. Борисова, Волконского и Одоевского…
— Я сейчас, — продолжал нараспев Калистратов, — раз, два, рукою за дверцу, а она ко мне на руки. Крохотная такая и вся разодетая, как херувимчик. «Вы, говорит,
мой спаситель; я вам жизнью обязана. Примите, говорит, от меня это на память». Видишь там ее
портрет?
Герой
мой, в самом деле, ни о чем больше и не думал, как о Мари, и обыкновенно по целым часам просиживал перед присланным ею
портретом: глаза и улыбка у Мари сделались чрезвычайно похожими на Еспера Иваныча, и это Вихрова приводило в неописанный восторг.
Помнишь, голубчик, или не помнишь? был у меня медальончик, в золото оправленный, так для сувенира сделано, а в нем
портрет Наташечки, в детских летах; восьми лет она тогда была, ангельчик
мой.
— Теперь одну. Боже
мой! какие
портреты людей, какая верность!
Может быть, эта толщина и некоторое сходство с
портретом Екатерины Великой, которое поразило меня в ней, придавали ей в
моих глазах гордый вид; но я совершенно оробел, когда она, пристально глядя на меня, сказала мне: «Друзья наших друзей — наши друзья».
— Одним бы сокровищем вы больше всего меня осчастливили, — сказал он, поникая головой, — если бы позволили списать
портрет с себя для
моей маленькой галереи.
— Это, кажется,
портрет моего предместника? — спросил он.
Главной
моей заботой было теперь, чтобы Синкрайт не заметил, куда я смотрю. Узнав девушку, я тотчас опустил взгляд, продолжая видеть
портрет среди меридианов и параллелей, и перестал понимать слова штурмана. Соединить мысли с мыслями Синкрайта хотя бы мгновением на этом
портрете — казалось мне нестерпимо.
Снова начались музыка, танцы: пол содрогался. Слова Биче о «мошеннической проделке» Геза показали ее отношение к этому человеку настолько ясно, что присутствие в каюте капитана
портрета девушки потеряло для меня свою темную сторону. В ее манере говорить и смотреть была мудрая простота и тонкая внимательность, сделавшие
мой рассказ неполным; я чувствовал невозможность не только сказать, но даже намекнуть о связи особых причин с
моими поступками. Я умолчал поэтому о происшествии в доме Стерса.
Играя, Гез встал, смотря в угол, за
мою спину; затем его взгляд, блуждая, остановился на
портрете.
Я понял. Должно быть, это понял и Бутлер, видевший у Геза ее совершенно схожий
портрет, так как испуганно взглянул на меня. Итак, поразившись, мы продолжали ее не знать. Она этого хотела, стало быть, имела к тому причины. Пока, среди шума и восклицаний, которыми еще более ужасали себя все эти ворвавшиеся и содрогнувшиеся люди, я спросил Биче взглядом. «Нет», — сказали ее ясные, строго покойные глаза, и я понял, что
мой вопрос просто нелеп.
Ярмола сидел на корточках перед заслонкой, перемешивая в печке уголья, а я ходил взад и вперед по диагонали
моей комнаты. Из всех двенадцати комнат огромного помещичьего дома я занимал только одну, бывшую диванную. Другие стояли запертыми на ключ, и в них неподвижно и торжественно плесневела старинная штофная мебель, диковинная бронза и
портреты XVIII столетия.
— Я сегодня только получил его;
мой добрый Жозеф умер с месяц тому назад; его племянник прислал мне этот
портрет с письмом.
Бурлак подарил мне с разными надписями эту коллекцию кабинетных
портретов, которые пропали во время
моей бродяжной жизни.
Мамаев. Похоже-то оно похоже, и подпись подходит; ну, да это уж до тебя не касается, это
мое дело. (Отдает
портрет и встает.) Ты на меня карикатур рисовать не будешь?
Глядя на этот
портрет, я не могу себе представить, как пылкий и восторженный юноша, каким описывают
моего покойного деда, мог не влюбиться в эту очаровательницу?
Княгиня, получив записку, окончательно перепугалась.
Портрет она, разумеется, сейчас же послала и приложила к нему еще записочку: „Посылаю вам
мою фотографию, но вы спрячьте ее, потому что я сегодня непременно упрошу мужа заехать к вам и сказать мне, что такое с вами?“
Наши приятели, распростясь с начальником отряда, отправились в дорогу и, догнав в четверть часа пленных, были свидетелями восторгов кирасирского офицера. Покрывая поцелуями
портрет своей любезной, он повторял: «Боже
мой, боже
мой! кто бы мог подумать, чтоб этот казак, этот варвар имел такую душу!.. О, этот русской достоин быть французом! Il est Francais dans l'вame!» [Он француз в душе! (франц.)]
— Да, да! Успокойтесь, князь! Эти волнения… Постойте, я сама провожу вас… Я уложу вас сама, если надо. Что вы так смотрите на этот
портрет, князь? Это
портрет моей матери — этого ангела, а не женщины! О, зачем ее нет теперь между нами! Это была праведница! князь, праведница! — иначе я не называю ее!
Дайте мне законченный
портрет человека — он не напомнит мне ни одного из
моих знакомых, и я холодно отвернусь, сказав: «недурно», но покажите мне в благоприятную минуту едва набросанный, неопределенный абрис, в котором ни один человек не узнает себя положительным образом, — и этот жалкий, слабый абрис напомнит мне черты кого-нибудь милого мне; и, холодно смотря на живое лицо, полное красоты и выразительности, я в упоении буду смотреть на ничтожный эскиз, говорящий мне обо мне самом.
Я часто заглядывалась на эту картину, но только впоследствии узнала, что это был
портрет моей матери, писанный ее отцом по заказу Ивана Матвеича.