Неточные совпадения
А князь опять больнехонек…
Чтоб только время выиграть,
Придумать: как тут быть,
Которая-то барыня
(Должно быть, белокурая:
Она ему, сердечному,
Слыхал я, терла щеткою
В то время левый бок)
Возьми и брякни барину,
Что мужиков помещикам
Велели воротить!
Поверил! Проще
малогоРебенка стал старинушка,
Как паралич расшиб!
Заплакал! пред иконами
Со всей семьею молится,
Велит служить молебствие,
Звонить в
колокола!
В центре небольшого круга, созданного из пестрых фигур людей, как бы вкопанных в землю, в изрытый, вытоптанный дерн, стоял на толстых слегах двухсотпудовый
колокол, а перед ним еще три, один другого
меньше.
Имя это ничего не сказало Самгину, но, когда он шел коридором гостиницы, распахнулась дверь одного из номеров, и
маленькая женщина в шубке
колоколом, в меховой шапочке, радостно, но не громко вскричала...
На первой неделе Великого поста отец говел вместе с тетеньками-сестрицами. В чистый понедельник до усадьбы доносился звон
маленького церковного
колокола, призывавший к часам и возвещавший конец пошехонскому раздолью…
Наконец раздается первый удар
колокола, и к крыльцу подъезжает старая-старая долгушка-трясучка, влекомая
маленькой саврасой лошадкой, у которой верхняя губа побелела от старости.
Протяжно и уныло звучит из-за горки караульный
колокол ближайшей церкви, и еще протяжнее, еще унылее замирает в воздухе песня, весь смысл которой
меньше заключается в словах, чем в надрывающих душу аханьях и оханьях, которыми эти слова пересыпаны.
Но только, конечно, Газовый
Колокол значительно более совершенный аппарат — с применением различных газов, и затем — тут, конечно, уже не издевательство над
маленьким беззащитным животным, тут высокая цель — забота о безопасности Единого Государства, другими словами, о счастии миллионов.
Кроткий весенний день таял в бледном небе, тихо качался прошлогодний жухлый бурьян, с поля гнали стадо, сонно и сыто мычали коровы. Недавно оттаявшая земля дышала сыростью, обещая густые травы и много цветов. Бил бондарь, скучно звонили к вечерней великопостной службе в
маленький, неубедительный, но крикливый
колокол. В монастырском саду копали гряды, был слышен молодой смех и говор огородниц; трещали воробьи, пел жаворонок, а от холмов за городом поднимался лёгкий голубой парок.
Надежда Федоровна шла утром купаться, а за нею с кувшином, медным тазом, с простынями и губкой шла ее кухарка Ольга. На рейде стояли два каких-то незнакомых парохода с грязными белыми трубами, очевидно, иностранные грузовые. Какие-то мужчины в белом, в белых башмаках, ходили по пристани и громко кричали по-французски, и им откликались с этих пароходов. В
маленькой городской церкви бойко звонили в
колокола.
Смеху было столько, на всю деревню, что и теперь эта погудка живет, словно вчера дело было. А там уж правда ли это или нет — за это не отвечаю. Только в Гостомле всякое
малое дитя эту погудку расскажет, и обапольные бабы нашим мужикам все смеются: «Гостомцы, — говорят они, — как вы колокол-то тянули?» Часто этак смеются.
Монастырь, спрятанный на невысоком пригорке, среди частокола бронзовых сосен, под густыми кронами их, встретил Артамонова будничным звоном жиденьких
колоколов, они звали к вечерней службе. Привратник, прямой и длинный, как шест, с
маленькой, ненужной, детской головкой, в скуфейке, выгоревшей, измятой, отворив ворота, пробормотал, заикаясь, захлёбываясь...
Крик его, заглушаемый отзвуком грома, прозвучал, как удар в
маленький разбитый
колокол.
Клеплет рябая в «
малое древо», клеплет в «великое», мерно ударяет в железное клепало [
Колокола в скитах запрещены.
Дьячиха налила ему чепурушечку, и Аллилуй подкрепился и пошел опять к храму, а жена его тоже, поправясь
маленькой чашечкой, вышла вместе с ним и отправилась к учрежденной вдовице — звать ее «знаменить». Тут они тоже между собою покалякали, и когда вышли вдвоем, имея при себе печать на знаменования, то Аллилуева жена на половине дороги к дому вдруг услыхала ни на что не похожий удар в несколько младших
колоколов и тотчас же увидала людей, которые бежали к колокольне и кричали: «Аллилуй разбился!»
Вторя ему, глухо задребезжал надтреснутый напольный и резко забряцал
маленький серебристый
колокол единоверческой церкви.
На море полный штиль. С высокого обрыва я долго смотрел на
маленькую шхуну, застывшую в голубом просторе. Ее белые паруса были неподвижны, и она казалась счастливою, как я в тот день. И снова великое спокойствие снизошло на меня, и святое имя Марии звучало безмятежно и чисто, как воскресный
колокол на дальнем берегу.
Пришел Великий пост. Одноцветно затренькал глухой
колокол, и его серые, печальные, скромно зовущие звуки не могли разорвать зимней тишины, еще лежавшей над занесенными полями. Робко выскакивали они из колокольни в гущу мглистого воздуха, падали вниз и умирали, и долго никто из людей не являлся на тихий, но все более настойчивый, все более требовательный зов
маленькой церкви.
— Бо-о-м! — откуда-то сверху падает первый тяжелый удар
колокола и разгоняет
маленькие испуганные звуки. — Бо-о-м! — падает второй, глухой, вязкий и разорванный, точно захватило ветром широкую пасть
колокола, он задохнулся и стонет.