Неточные совпадения
«Боже мой! Боже мой!
за что?» подумал Алексей Александрович, вспомнив подробности развода, при котором муж брал вину на
себя, и тем же жестом, каким закрывался Вронский,
закрыл от стыда лицо руками.
Долганов оскалил крупные, желтые зубы, хотел сказать, видимо, что-то резкое, но дернул
себя за усы и так
закрыл рот. Но тотчас же заговорил снова, раскачиваясь на стуле, потирая колени ладонями...
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз с нее, с ее топающих ног, вышел
за дверь, притворил ее, прижался к ней спиною и долго стоял в темноте,
закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное тело женщины, напряженные, точно раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом с нею —
себя с растрепанной прической, с открытым ртом на сером потном лице.
Варвара утомленно
закрыла глаза, а когда она
закрывала их, ее бескровное лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до руки Татьяны и, мигнув ей на дверь, встал. В столовой девушка начала расспрашивать, как это и откуда упала Варвара, был ли доктор и что сказал. Вопросы ее следовали один
за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив
за собою дверь, тогда она, взяв руку его, улыбаясь обескровленными губами, спросила тихонько...
Спать он лег, чувствуя
себя раздавленным, измятым, и проснулся, разбуженный стуком в дверь, горничная будила его к поезду. Он быстро вскочил с постели и несколько секунд стоял,
закрыв глаза, ослепленный удивительно ярким блеском утреннего солнца. Влажные листья деревьев
за открытым окном тоже ослепительно сияли, отражая в хрустальных каплях дождя разноцветные, короткие и острые лучики. Оздоровляющий запах сырой земли и цветов наполнял комнату; свежесть утра щекотала кожу. Клим Самгин, вздрагивая, подумал...
Попробовали устроить одно, — председатель позволил
себе оскорбительные выражения по адресу чина полиции,
за что тот собрание
закрыл, а я оратора, для примера, посадил на три месяца.
Он оставил Самгина в состоянии неиспытанно тяжелой усталости, измученным напряжением, в котором держал его Тагильский. Он свалился на диван,
закрыл глаза и некоторое время, не думая ни о чем, вслушивался в смысл неожиданных слов — «актер для
себя», «игра с самим
собой». Затем, постепенно и быстро восстановляя в памяти все сказанное Тагильским
за три визита, Самгин попробовал успокоить
себя...
Солдатик, разинув рот, медленно съехал по воротам на землю, сел и,
закрыв лицо рукавом шинели, тоже стал что-то шарить на животе у
себя. Николай пнул его ногой и пошел к баррикаде; из-за нее, навстречу ему, выскакивали люди, впереди мчался Лаврушка и кричал...
На улице Самгин почувствовал
себя пьяным. Дома прыгали, точно клавиши рояля; огни, сверкая слишком остро, как будто бежали друг
за другом или пытались обогнать черненькие фигурки людей, шагавших во все стороны. В санях, рядом с ним, сидела Алина, теплая, точно кошка. Лютов куда-то исчез. Алина молчала,
закрыв лицо муфтой.
Ее сильный, мягкий голос казался Климу огрубевшим. И она как будто очень торопилась показать
себя такою, какой стала. Вошла Сомова в шубке, весьма заметно потолстевшая; Лидия плотно
закрыла за нею свою дверь.
Райский сидел целый час как убитый над обрывом, на траве, положив подбородок на колени и
закрыв голову руками. Все стонало в нем. Он страшной мукой платил
за свой великодушный порыв, страдая, сначала
за Веру, потом
за себя, кляня
себя за великодушие.
—
За что? — повторяла она про
себя,
закрывая глаза. — Господи,
за что?
Только раз Галактион видел Стабровского вышибленным из своей рабочей колеи. Он сидел у
себя в кабинете
за письменным столом и,
закрыв лицо руками, глухо рыдал.
Вечером этого дня дешевка закончилась. Прохоров был сбит и
закрыл кабаки под предлогом, что вся водка вышла. Галактион сидел у
себя и подсчитывал, во сколько обошлось это удовольствие. Получалась довольно крупная сумма, причем он не мог не удивляться, что Стабровский в своей смете на конкуренцию предусмотрел почти из копейки в копейку ее стоимость специально для Суслона. Именно
за этим занятием накрыл Галактиона отец. Он, по обыкновению, пробрался в дом через кухню.
Я
закрыла глаза, бежала,
себя не помня, а он
за мной… безжалостно, грубо.
Однажды они начали игру в прятки, очередь искать выпала среднему, он встал в угол
за амбаром и стоял честно,
закрыв глаза руками, не подглядывая, а братья его побежали прятаться. Старший быстро и ловко залез в широкие пошевни, под навесом амбара, а маленький, растерявшись, смешно бегал вокруг колодца, не видя, куда девать
себя.
Анна Павловна закричала благим матом и
закрыла лицо руками, а сын ее побежал через весь дом, выскочил на двор, бросился в огород, в сад, через сад вылетел на дорогу и все бежал без оглядки, пока, наконец, перестал слышать
за собою тяжелый топот отцовских шагов и его усиленные прерывистые крики…
Он думал о том, как жена выгнала его из дому; он представлял
себе положение Лизы,
закрывал глаза и закидывал руки
за голову.
— Когда я служил с артиллерийским парком на Кавказе, — рассказывал он, стараясь
закрыть свою лысину протянутым из-за уха локоном, — вот где было раздолье… Представьте
себе: фазаны! Настоящие золотые фазаны, все равно как у нас курицы. Только там их едят не так, как у нас. Вообще записной охотник не дотронется до свежей дичи, а мы убитых фазанов оставляли на целую неделю на воздухе, а потом уж готовили… Получался необыкновенный букет!
Я смотрел на эти вещи и, не
закрывая глаз, видел ее перед
собой то в ту минуту, когда она, выбирая из двух кавалеров, угадывает мое качество, и слышу ее милый голос, когда она говорит: «Гордость? да?» — и радостно подает мне руку, или когда
за ужином пригубливает бокал шампанского и исподлобья смотрит на меня ласкающими глазами.
— Видите-с. А так как при самых благоприятных обстоятельствах раньше пятидесяти лет, ну тридцати, такую резню не докончишь, потому что ведь не бараны же те-то, пожалуй, и не дадут
себя резать, — то не лучше ли, собравши свой скарб, переселиться куда-нибудь
за тихие моря на тихие острова и
закрыть там свои глаза безмятежно? Поверьте-с, — постучал он значительно пальцем по столу, — вы только эмиграцию такою пропагандой вызовете, а более ничего-с!
Хаджи-Мурат, оправив на
себе пистолет
за спиною, подошел к разложенным женщиной подушкам и, запахивая черкеску, сел на них. Старик сел против него на свои голые пятки и,
закрыв глаза, поднял руки ладонями кверху. Хаджи-Мурат сделал то же. Потом они оба, прочтя молитву, огладили
себе руками лица, соединив их в конце бороды.
Пошли в залу, а двери
за собой плотно
закрыли.
Стало темно и холодно, он
закрыл окно, зажёг лампу и, не выпуская её из руки, сел
за стол — с жёлтой страницы развёрнутой книги в глаза бросилась строка: «выговаривать гладко, а не ожесточать», занозой вошла в мозг и не пускала к
себе ничего более. Тогда он вынул из ящика стола свои тетради, начал перелистывать их.
Появлялась целая сковорода шипящих пирогов, которые исчезали один
за другим, а мгновения летели
себе да летели. Потом она принималась опять допытываться,
за что он ее, бабу, любит, и опять летели мгновения. Иногда к беседе присоединялся старик, отец ее, но от него большой пользы не было, потому что, как только
закрыли его кабак, он тотчас же от горести ослеп и оглох.
— Потом она рассказывала о
себе, как училась в пансионе, как получила конфирмацию, как занимается теперь чтением немецких классиков, немножко музыкой (Пепко сморщил нос), любит цветы, немножко поет (Пепко
закрыл рот, чтобы не расхохотаться, — поющая немка, это превосходно!), учит братишек, ухаживает
за бабушкой…
Егорушка поднял голову и посоловевшими глазами поглядел вперед
себя; лиловая даль, бывшая до сих пор неподвижною, закачалась и вместе с небом понеслась куда-то еще дальше… Она потянула
за собою бурую траву, осоку, и Егорушка понесся с необычайною быстротою
за убегавшею далью. Какая-то сила бесшумно влекла его куда-то, а
за ним вдогонку неслись зной и томительная песня. Егорушка склонил голову и
закрыл глаза…
Оглядываюсь — Игнат. Он значительно смотрит на меня и кладет четыре пальца
себе на губы. Жест для понимающего известный: молчи и слушай. И тотчас же запускает щепоть в тавлинку, а рукой тихо и коротко дергает меня
за рукав. Это значит: выйди
за мною. А сам, понюхав, зажав рот, громко шепчет: «Ну, зачихаю», — и выходит в коридор. Я тоже заряжаю нос,
закрываю ладонью, чтобы тоже не помешать будто бы чиханьем, и иду
за Игнатом. Очень уж у него были неспокойные глаза.
Закрыв глаза, простоял ещё несколько времени, потом услышал шаги, звон шпор, понял, что это ведут арестованных мужчин, сорвался с места и, стараясь не топать ногами, быстро побежал по улице, свернул
за угол и, усталый и облитый потом, явился к
себе домой.
Веков, вздрогнув, убежал
за ним. Евсей
закрыл глаза и, во тьме, старался понять смысл сказанного. Он легко представил
себе массу народа, идущего по улицам крестным ходом, но не понимал — зачем войска стреляли, и не верил в это. Волнение людей захватывало его, было неловко, тревожно, хотелось суетиться вместе с ними, но, не решаясь подойти к знакомым шпионам, он подвигался всё глубже в угол.
Истомин сидел,
закрывши глаза и сложив на груди руки; Бер молча правил лошадьми и заставлял
себя спокойно следить
за тем, что там ползло по небу снурочком.
Нина.
За такое счастье, как быть писательницей или артисткой, я перенесла бы нелюбовь близких, нужду, разочарование, я жила бы под крышей и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства
собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы… настоящей, шумной славы… (
Закрывает лицо руками.) Голова кружится… Уф!..
Марфа Андревна подумала и, не доходя до своей спальни, вдруг повернула с прямого пути и стала тихо выбираться по скрипучим ступеням деревянной лестницы в верхнюю девичью. Тихо, задыхаясь и дрожа, как осторожный любовник, отыскала она среди спящих здесь женщин сынову фаворитку,
закрыла ладонью ей рот, тихо шепнула: «Иди со мной!» и увела ее к
себе за рукав сорочки.
— Эх! — Он схватил
себя за голову и закачался, сидя на ларе. Ему что-то хотелось сказать, он открывал и
закрывал рот, вздыхая, как мехи, и для чего-то защурил глаза. Я не ожидал такого эффекта и не понимал его значения.
Это и было исполнено. Баронесса и ее дочь с грудным младенцем ночевали на диванах в моей гостиной, а я тихонько прошел к
себе в спальню через кухню. В начале ночи пеленашка немножко попищал
за тонкой стеною, но мать и бабушка следили
за его поведением и тотчас же его успокоивали. Гораздо больше беспокойства причинял мне его отец, который все ходил и метался внизу по своей квартире и хлопал окнами, то открывая их, то опять
закрывая.
— Поцеловать-то и хочется, — шепнула она, наклоняясь. Николай закинул руки
за шею ей, притянул к
себе и
закрыл глаза, прильнув к её губам.
Семенов смутился, но я взял его
за руку, повернул к зрителям боком,
закрыл собою, импровизировал какой-то вздор стихами, застегнул камзол Семенову, даже сказал ему следующую, забытую им реплику, потому что имел привычку знать наизусть пиесу, в которой играю, — и пиеса сошла благополучно.
Тяжёлая, изорванная и лохматая туча
закрыла луну, и Лёньке почти не видно было лица деда… Но он поставил рядом с ним плачущую девочку, вызвав её образ перед
собой, и мысленно как бы измерял их обоих. Немощный, скрипучий, жадный и рваный дед рядом с ней, обиженной им, плачущей, но здоровой, свежей, красивой, показался ему ненужным и почти таким же злым и дрянным, как Кощей в сказке. Как это можно?
За что он обидел её? Он не родной ей…
Агнеса Ростиславовна (приподымается и смотрит на него). Прошу вас молчать или итти вон. Я слабая женщина. Вы запугали меня. Но теперь я знаю, что мне нечего бояться. Обманом вы, Андрей Дементьич, выманили у меня обещание унизиться до брака с вами. Но я беру свое слово назад, потому что было бы бесчестно оставаться обманутою. Я могла бы, я была бы должна наказать вас
за обман, — удалить от
себя. Но я имею слабость любить вас. Я забываю все, — прощаю вам все и забыаю (опускается и
закрывает глаза).
Глагольев 1 (хватает
себя за голову). Боже мой! Разврат! Гной! Я молился ей! Прости ее, господи! (Садится на скамью и
закрывает лицо руками.)
С чувством человека, спасающегося от погони, он с силой захлопнул
за собой дверь кухни и увидел Наташу, неподвижно сидевшую на широкой лавке, в ногах у своего сынишки, который по самое горло был укутан рваной шубкой, и только его большие и черные, как и у матери, глаза с беспокойством таращились на нее. Голова ее была опущена, и сквозь располосованную красную кофту белела высокая грудь, но Наташа точно не чувствовала стыда и не
закрывала ее, хотя глаза ее были обращены прямо на вошедшего.
Поехали. По городу проезжали, — все она в окна кареты глядит, точно прощается либо знакомых увидеть хочет. А Иванов взял да занавески опустил — окна и
закрыл. Забилась она в угол, прижалась и не глядит на нас. А я, признаться, не утерпел-таки: взял
за край одну занавеску, будто сам поглядеть хочу, — и открыл так, чтобы ей видно было… Только она и не посмотрела — в уголку сердитая сидит, губы закусила… В кровь, так я
себе думал, искусает.
«Пропотеет, авось хворь-то снимет», — сказала сама про
себя Дарья Сергевна и, заметив, что Дуня,
закрыв глаза, успокоилась, отошла тихонько от ее постели и, прочтя молитвы на сон грядущий, неслышными шагами отошла
за ширмы, где стояла ее кровать.
— Ах, ничего ты не знаешь, моя сердечная… И того не знаешь, что
за зверь такой эта Марья Ивановна. Все от нее сталось. Она и в ихнюю веру меня заманила!.. Она и к Денисову заманила!.. — вскликнула Дуня, стыдливо
закрыв руками разгоревшееся лицо. — Все она, все она… На всю жизнь нанесла мне горя и печали! Ох, если б ты знала, Груня, что
за богопротивная вера у этих Божьих людей, как они
себя называют! Какие они Божьи люди?.. Сатаны порожденья.
Он чувствовал, что он становится теперь какой-то припадочный; прежде, когда он был гораздо беднее, он был несравненно спокойнее, а теперь, когда он уже не без некоторого запасца, им овладевает бес, он не может отвечать
за себя. Так, чем рана ближе к заживлению, тем она сильнее зудит, потому-то Горданов и хлопотал скорее
закрыть свою рану, чтобы снова не разодрать ее в кровь своими собственными руками.
«Да и сколько их тоже теперь у меня? это интересно», — думал он, поспешая
за Бодростиной и
закрывая себе лицо коробкой с ее шляпой. «Ух, отцы мои родные, жутко мне, жутко! Ух, матушка святая Русь, если бы ты была умница, да провалилась бы в тартарары и вместе с моею женой, и с детьми, и со всеми твоими женскими и не женскими вопросами! То-то бы я благословил
за это Господа!»
Теркин все-таки не хотел назвать
себя по фамилии при Силоамском. Тот медлил
закрыть дверь
за собою.
Рубцов понизил голос и опять взял ее
за руку. Анна Серафимовна
закрыла на минуту глаза."Ведь вот и он — честный малый и умница — говорит то же, что и она
себе уже не раз твердила… Разорение и срам считаться женой Виктора Мироныча!.."
Он даже
закрыл глаза, чтобы, как ему казалось, скорее отогнать эту мысль и действительно отогнал, негодуя на
себя за ее появление.
Она опустилась на диванчик и
закрыла руками лицо. Но плакать она не могла: ее душило. Когда она готовилась к этому объяснению, в ней была надежда на то, что она ошибается, что ее Александр вовсе не ренегат, что он только на опасном пути и недостаточно следит
за собою.