Неточные совпадения
Это была не
картина, а
живая прелестная женщина с черными вьющимися волосами, обнаженными плечами и руками и задумчивою полуулыбкой на покрытых нежным пушком губах, победительно и нежно смотревшая на него смущавшими его глазами.
Тотчас же вся
картина его ожила пред ним со всею невыразимою сложностью всего
живого.
Ничего не заметно было оживляющего
картину: ни отворявшихся дверей, ни выходивших откуда-нибудь людей, никаких
живых хлопот и забот дома!
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную
картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые,
живые, черные валы.
Он упорно стал смотреть налево, в другую сторону: там увидал он давно знакомый ему предмет — бахрому из паутины около
картин, и в пауке —
живой упрек своему нерадению.
Ни одна мелочь, ни одна черта не ускользает от пытливого внимания ребенка; неизгладимо врезывается в душу
картина домашнего быта; напитывается мягкий ум
живыми примерами и бессознательно чертит программу своей жизни по жизни, его окружающей.
Райский съездил за Титом Никонычем и привез его чуть
живого. Он похудел, пожелтел, еле двигался и, только увидев Татьяну Марковну, всю ее обстановку и себя самого среди этой
картины, за столом, с заткнутой за галстук салфеткой, или у окна на табурете, подле ее кресел, с налитой ею чашкой чаю, — мало-помалу пришел в себя и стал радоваться, как ребенок, у которого отняли и вдруг опять отдали игрушки.
— Черт с ними, с большими
картинами! — с досадой сказал Райский, — я бросил почти живопись. В одну большую
картину надо всю жизнь положить, а не выразишь и сотой доли из того
живого, что проносится мимо и безвозвратно утекает. Я пишу иногда портреты…
— Оставим этот разговор, — сказал Райский, — а то опять оба на стену полезем, чуть не до драки. Я не понимаю твоих карт, и ты вправе назвать меня невеждой. Не суйся же и ты судить и рядить о красоте. Всякий по-своему наслаждается и
картиной, и статуей, и
живой красотой женщины: твой Иван Петрович так, я иначе, а ты никак, — ну, и при тебе!
Дня через три
картина бледнела, и в воображении теснится уже другая. Хотелось бы нарисовать хоровод, тут же пьяного старика и проезжую тройку. Опять дня два носится он с
картиной: она как
живая у него. Он бы нарисовал мужика и баб, да тройку не сумеет: лошадей «не проходили в классе».
Борис видел все это у себя в уме и видел себя, задумчивого, тяжелого. Ему казалось, что он портит
картину, для которой ему тоже нужно быть молодому, бодрому,
живому, с такими же, как у ней, налитыми жизненной влагой глазами, с такой же резвостью движений.
Если природа не очень разнообразила путь наш, то
живая и пестрая толпа прохожих и проезжих всех племен, цветов и состояний дополняла
картину, в которой без этого оставалось много пустого места.
Потом станция, чай, легкая утренняя дрожь, теньеровские
картины; там опять
живая и разнообразная декорация лесов, пашен, дальних сел и деревень, пекущее солнце, оводы, недолгий жар и снова станция, обед, приветливые лица да двугривенные; после еще сон, наконец, знакомый шлагбаум, знакомая улица, знакомый дом, а там она, или он, или оно…
Вчера Полозову все представлялась натуральная мысль: «я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на свете умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим умом нажил 2 миллиона (точно, в сущности, было только 2, а не 4) — наживи — ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: — «экой медведь, как поворотил; умеет ломать», и чем дальше говорил он с Кирсановым, тем
живее рисовалась ему, в прибавок к медведю, другая
картина, старое забытое воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на «Громобое» (тогда еще были в ходу у барышень, а от них отчасти и между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и «Громобой» хорошо вытанцовывает под Захарченкой, только губы у «Громобоя» сильно порваны, в кровь.
Яркие
картины потонут в изгибах памяти, серые — сделаются вечно присущими, исполненными
живого интереса, достолюбезными.
Если этого общения не существует, если между ребенком и природой нет никакой непосредственной и
живой связи, которая помогла бы первому заинтересоваться великою тайною вселенской жизни, то и самые яркие и разнообразные
картины не разбудят его равнодушия.
«Что за
картина! что за чудная живопись! — рассуждал он, — вот, кажется, говорит! кажется,
живая! а дитя святое! и ручки прижало! и усмехается, бедное! а краски! боже ты мой, какие краски! тут вохры, я думаю, и на копейку не пошло, все ярь да бакан...
Товарищ и друг В. В. Пукирева с юных дней, он знал историю
картины «Неравный брак» и всю трагедию жизни автора: этот старый важный чиновник —
живое лицо. Невеста рядом с ним — портрет невесты В. В. Пукирева, а стоящий со скрещенными руками — это сам В. В. Пукирев, как
живой.
Только во сне я читал иной раз собственные стихи или рассказы. Они были уже напечатаны, и в них было все, что мне было нужно: наш городок, застава, улицы, лавки, чиновники, учителя, торговцы, вечерние гуляния. Все было
живое, и над всем было что-то еще, уже не от этой действительности, что освещало будничные
картины не будничным светом. Я с восхищением перечитывал страницу за страницей.
Я не знаю, как это случилось, но только с первых строк этой
картины — вся она встала передо мной, как
живая, бросая яркий свет на все прочитанное урывками до тех пор.
На других двух стенах также висели
картины, но небольшие; на одной из них была нарисована швея, точно с
живыми глазами, устремленными на того, кто на нее смотрит.
Удивительно и трудно поверить, что я не разделял общего увлечения и потому был внимательным наблюдателем всей этой
живой и одушевленной
картины.
Эта
картина вышла в воображении такой
живой и яркой, что Ромашов, уже давно шагавший частыми, большими шагами и глубоко дышавший, вдруг задрожал и в ужасе остановился на месте со сжатыми судорожно кулаками и бьющимся сердцем. Но тотчас же, слабо и виновато улыбнувшись самому себе в темноте, он съежился и продолжал путь.
В уме все складывалось отлично, —
картины выходили яркие, фигуры
живые, фабула развивалась и укладывалась в прихотливо-правильный узор, и было необычайно весело и занимательно думать об этом.
Улыбка внезапно сошла с лица Александры Петровны, лоб нахмурился. Опять быстро, с настойчивым выражением зашевелились губы, и вдруг опять улыбка — шаловливая и насмешливая. Вот покачала головой медленно и отрицательно. «Может быть, это про меня?» — робко подумал Ромашов. Чем-то тихим, чистым, беспечно-спокойным веяло на него от этой молодой женщины, которую он рассматривал теперь, точно нарисованную на какой-то
живой, милой, давно знакомой
картине. «Шурочка!» — прошептал Ромашов нежно.
Картины из прошлого, одна за другой, совершенно
живые, так и метались перед моим умственным оком.
И нас пленили, ужаснули
Картины тайных сих ночей,
Сии чудесные виденья,
Сей мрачный бес, сей божий гнев,
Живые грешника мученья
И прелесть непорочных дев.
Я отметил уже, что воспоминание о той девушке не уходило; оно напоминало всякое другое воспоминание, удержанное душой, но с верным,
живым оттенком. Я время от времени взглядывал на него, как на привлекательную
картину. На этот раз оно возникло и отошло отчетливее, чем всегда. Наконец мысли переменились. Желая узнать название корабля, я обошел его, став против кормы, и, всмотревшись, прочел полукруг рельефных золотых букв...
Юлия Сергеевна смотрела на
картины, как муж, в кулак или бинокль и удивлялась, что люди на
картинах как
живые, а деревья как настоящие; но она не понимала, ей казалось, что на выставке много
картин одинаковых и что вся цель искусства именно в том, чтобы на
картинах, когда смотришь на них в кулак, люди и предметы выделялись, как настоящие.
Эта
картина укрепилась в голове Фомы и каждый раз все более яркая, огромная,
живая возникала пред ним, возбуждая в груди его неопределимое чувство, в которое, как ручьи в реку, вливались и страх, и возмущение, и жалость, и злоба, и еще многое.
Я долго бродил по пристани, толкаясь между крестьянскими артелями и другим бурлацким людом. Шум и гам
живого человеческого моря утомили слух, а эти испитые лица и однообразные лохмотья мозолили глаза.
Картины и типы повторялись на одну тему; кипевшая сумятица начинала казаться самым обыкновенным делом. Сила привычки вступала в свои права, подавляя свежесть и ясность первого впечатления.
Она продолжалась два года с половиной, и хотя в конце ясность ее помутилась, но в благодарной памяти моей сохранились
живее и отчетливее только утешительные
картины.
Мое
живое воображение рисовало мне такую
картину отчаяния моей бедной матери, что эта
картина преследовала меня день и ночь, и я даже захворал с горя.
— Ну, нет. Если ты приятель Дюрока, то, значит, и мой, а поэтому я присоединю тебя к нашему плану. Мы все пойдем смотреть кое-что в этой лачуге. Тебе, с твоим
живым соображением, это может принести пользу. Пока, если хочешь, сиди или смотри
картины. Поп, кто приехал сегодня?
И перед ним иной
картиныКрасы
живые расцвели:
Роскошной Грузии долины
Ковром раскинулись вдали;
Счастливый, пышный край земли!
На
живое лицо можно смотреть по нескольку часов;
картина надоедает через четверть часа, и редки примеры дилетантов, которые устояли бы час пред
картиною.
Она удивительно изменилась. Это бледное лицо приобрело какой-то отпечаток достоинства, совершенно не идущий к ее общественному положению. Она скромна и в то же время как будто бы горда. Чем ей гордиться?! Пристально вглядываясь в лицо Лопатина, я думал прочесть на нем историю его отношений к ней. Ничего особенного: он несколько возбужден, но, по-видимому, только своей
картиной. Это будет превосходная вещь. Она стоит в холсте как
живая.
Эти болезненно щекотливые люди между прочим говорят, что они не видят никакой надобности в оглашении этой истории; я же вижу в этом несколько надобностей, из коих каждая одна настоятельнее другой: 1) я хочу изложением истории похождений Артура Бенни очистить его собственную память от недостойных клевет; 2) я желаю посредством этой правдивой и удобной для поверки повести освободить от порицания и осуждения
живых лиц, терпящих до сих пор тяжелые напраслины за приязнь к Бенни при его жизни; 3) я пытаюсь показать в этой невымышленной повести настоящую
картину недавней эпохи, отнявшей у нашей не богатой просвещенными людьми родины наилучших юношей, которые при других обстоятельствах могли бы быть полезнейшими деятелями, и 4) я имею намерение дать этою
живою историею всякому, кому попадется в руки эта скромная книжка, такое чтение, в коем старость найдет себе нечто на послушание, а молодость на поучение.
Церемония отпевания в церкви, затем
картина кладбища и тихо опускавшегося в могилу гроба производила на нервы прежнее тупое чувство, которое оживилось только тогда, когда о крышку гроба загремела брошенная нами земля… Все было кончено, больше «не нужно ни песен, ни слез», как сказал поэт; от человека, который хотел зонтиком удержать бурю, осталась небольшая кучка земли да венок из
живых цветов, положенный на могилу рукой любимой женщины.
Еще потемневший облик, облекающий старые
картины, не весь сошел пред ним; но он уж прозревал в них кое-что, хотя внутренно не соглашался с профессором, чтобы старинные мастера так недосягаемо ушли от нас; ему казалось даже, что девятнадцатый век кое в чем значительно их опередил, что подражание природе как-то сделалось теперь ярче,
живее, ближе; словом, он думал в этом случае так, как думает молодость, уже постигшая кое-что и чувствующая это в гордом внутреннем сознании.
И всё это должен был выслушать терпеливо бедный живописец. Квартальный надзиратель между тем занялся рассматриваньем
картин и этюдов и тут же показал, что у него душа
живее хозяйской и даже была не чужда художественным впечатлениям.
В
картине, где нет ни одного бледного пятна, ни одного постороннего, лишнего штриха и звука, — зритель и читатель чувствуют себя и теперь, в нашу эпоху, среди
живых людей. И общее и детали, все это не сочинено, а так целиком взято из московских гостиных и перенесено в книгу и на сцену, со всей теплотой и со всем «особым отпечатком» Москвы, — от Фамусова до мелких штрихов, до князя Тугоуховского и до лакея Петрушки, без которых
картина была бы не полна.
Другие, отдавая справедливость
картине нравов, верности типов, дорожат более эпиграмматической солью языка,
живой сатирой — моралью, которою пьеса до сих пор, как неистощимый колодезь, снабжает всякого на каждый обиходный шаг жизни.
Одни ценят в комедии
картину московских нравов известной эпохи, создание
живых типов и их искусную группировку.
Но все же еще кое-какие
живые следы есть, и они пока мешают обратиться
картине в законченный исторический барельеф. Эта будущность еще пока у ней далеко впереди.
Все эти разнообразные впечатления и на них основанная своя точка зрения у всех и у каждого служат лучшим определением пьесы, то есть что комедия «Горе от ума» есть и
картина нравов, и галерея
живых типов, и вечно острая, жгучая сатира, и вместе с тем и комедия и, скажем сами за себя, — больше всего комедия — какая едва ли найдется в других литературах, если принять совокупность всех прочих высказанных условий.
Оставя две капитальные стороны пьесы, которые так явно говорят за себя и потому имеют большинство почитателей, — то есть
картину эпохи, с группой
живых портретов, и соль языка, — обратимся сначала к комедии как к сценической пьесе, потом как к комедии вообще, к ее общему смыслу, к главному разуму ее в общественном и литературном значении, наконец, скажем и об исполнении ее на сцене.
Перед оставшимися на поле вдруг сформировалась новая
живая и страшная
картина: бревно сшибло сошки и весь замет, за которым скрывался в секрете Флегонт, а потом, перескочив через него, оно ткнулось и закопалось другим концом в дальнем сугробе; Сганарель тоже не терял времени. Перекувыркнувшись три или четыре раза, он прямо попал за снежный валик Храпошки…
«Ах, посмотри сюда, кузина,
Вот этот!» — «Где? майор?» — «О, нет!
Как он хорош, а конь —
картина,
Да жаль, он, кажется, корнет…
Как ловко, смело избочился…
Поверишь ли, он мне приснился…
Я после не могла уснуть…»
И тут девическая грудь
Косынку тихо поднимает —
И разыгравшейся мечтой
Слегка темнится взор
живой.
Но полк прошел. За ним мелькает
Толпа мальчишек городских,
Немытых, шумных и босых.
Почва для симуляции была, таким образом, необыкновенно благоприятна: статика безумия была налицо, дело оставалось за динамикой. По ненамеренной подмалевке природы нужно было провести два-три удачных штриха, и
картина сумасшествия готова. И я очень ясно представил себе, как это будет, не программными мыслями, а
живыми образами: хоть я и не пишу плохих рассказов, но я далеко не лишен художественного чутья и фантазии.