Случай у Спаса в Наливках

Напомним, что указ 1820 года говорил тоже о «несоблюдении правил» — в чем тогда видели указание самим архиереям держаться установлений «Духовного регламента», который одни из них сами для себя подписали, а другие испразднили как для себя, так и для своих наступцев. В «Духовном регламенте» Петр I начертал им все, как весть себя, дабы делом править, а в тягость подчиненным не быть. С свойственною его многообъемлющей натуре внимательностью, Петр запретил архиереям, чтобы они позволяли «водить себя под руки и стлаться им в ноги» и делать многое тому подобное ко усилению их «непомерного самолюбия». Когда был распубликован указ 1820 года, с напоминанием «о несоблюдении правил», большинство архиереев пустили это мимо ушей, но были из них и такие, которые попробовали «соблюдать правила». Таков был, например, епископ астраханский, имени которого теперь не вспомню, но твердо знаю, что бывшее с ним ироническое происшествие описано в «Москвитянине» (1851–1853 гг.).

Поехал этот архиерей ревизовать свою епархию, с решимостью даже ехать «по правилам». А правилами регламента архиерею указывалось не выезжать с вечера в приход, а ночевать за три версты, и утром прямо приехать, войти в церковь и служить. Цель этого указания очень понятна: чтобы архиерей видел все, как застанет, а не «вприготове», и чтобы приходские священники не были «обжираемы архиерейскими несытыми скотинами» и не тратились на висант и рыбы, без которых, по доброму обычаю, не может обходиться архиерейская встреча, «а попам от того изнурительно».

Между тем, чтобы служить обедню, архиерею надлежит к тому приготовиться, выслушать накануне вечерню и проч. Петр Великий, начертывая регламент, это позабыл, или упустил из вида, что, при множестве его трудов, и весьма понятно, а архиереи, подписавшие регламент, о том «премолчали», — что тоже понятно и соответственно отваге их владычного духа. Но архиерею все-таки нельзя, не нарушая правил, служить без приготовления. Кроме того, не перед всякою приходскою церковью есть «за три версты» жилье, где бы можно было отслужить вечерню.

Вознамерившийся точно исполнять все правила регламента, астраханский архиерей все это предусмотрел и принял свои меры: он поехал с обозцем, в котором у него, между прочим, были и два холщевые шатра, или палатки.

Подъехал он к городу еще засветло и остановился, как раз не доезжая трех верст, и как никакого человеческого жилья тут не случилось, то слуги архиерейские разбили на поле бывшие в обозе шатры. На дворе был ветерок и тучилось, а слуги архиерейские оказались не мастера закреплять шатры, и потому, раскинув одну палатку возле другой, они перепутали их на всякий случай одну с другою веревками. Это была предосторожность совершенно необходимая, если свеженький ветерок к ночи закрепчает и ударит погода. Затем в одной палатке владыка с иеромонахом стали молиться богу, а в другой — келейная прислуга и приспешники начали готовить ужин.

А в это самое время — надо было так случиться, — какому-то «служащему дворянину» довелось выехать из города в каком-то легком экипажце «для проездки молодой лошади». И вдруг видит этот дворянин среди хорошо ему знакомого чистого поля, где он никогда не встречал никакого воинства, — стоят две палатки, одна близь другой, и около их дымок курится…

Дворянин был человек любопытный. Чрезвычайно его заинтересовало, что это за шатры, какой витязь или богатырь стал в них под его родным городом? И показалось дворянину необходимым немедленно же разузнать, чем эта странная внезапность угрожает мирному городку, который в виду темнеющих небес готовился почить от трудов дневных. Пусть бьют всполох и собирают силу, способную отразить супостата.

Но дворянин был сколь любопытен, столь же и труслив: хотелось ему и подсмотреть за шатрами, да боязно было к ним прямо подъехать, ибо не знал он, какая в них рать и сколь велика ее сила. Он и поднялся на хитрости, — стал делать около палаток объездные круги по тому способу, как ружейные охотники стаю дрохв объезжают, т. е. все вокруг их кружат, делая один круг другого теснее.

А когда дворянин довольно сблизился, то на одном из таких оборотов он пустил свою молодую лошадь, будто не мог с нею управиться, и наметил ее ход как раз в тот промежуток между двумя палатками, где проходили напутанные архиерейскими слугами веревочные сцепления.

Веревок этих по темноте дворянин издали не рассмотрел и не успел опомниться, как и лошадь его, и экипаж, и сам он очутился в тенетах, а обе палатки сорвались с колков и архиерей с иеромонахом, и слуги с таганами и кастрюлями — все полетело копром и в кучу… А к довершению живой картины, внезапно хлынувший дождик начал орошать всю эту группу своими потоками…

Первый пришел в себя архиерей, и первый же нашелся, что делать: и шуйцею и десницею он привлек к себе виновника происшествия за волосы, а сослужившие и слуги архиерейские, последовав примеру владыки, споспешествовали расправе, и в самое непродолжительное время они соборне так отделали дворянина, что тот, забыв искать убежавшего коня, насилу притащился в город и возвестил, что приехал архиерей сердитый-пресердитый и ужасно дерется.

Духовные, которых это известие всего ближе могло касаться, исполнились радосторастворенного страха и сию же минуту принялись все приводить в порядок, а в поле выслали умилительную депутацию. Посланные с фонарями отыскали под дождем перемокшего владыку и его свиту и доставили всех их в город. Владыка не устоял и потек богошественными стопами обсушиваться. Выходило это против регламента, но, как известно, «нужда пременяет законы».