— Ну, вот, старички! — с неудовольствием проговорил Райский, под впечатлением от
живой картины предводительского дома и поцелуя Полины Карповны.
Неточные совпадения
— Оставим этот разговор, — сказал Райский, — а то опять оба на стену полезем, чуть не до драки. Я не понимаю твоих карт, и ты вправе назвать меня невеждой. Не суйся же и ты судить и рядить о красоте. Всякий по-своему наслаждается и
картиной, и статуей, и
живой красотой женщины: твой Иван Петрович так, я иначе, а ты никак, — ну, и при тебе!
Дня через три
картина бледнела, и в воображении теснится уже другая. Хотелось бы нарисовать хоровод, тут же пьяного старика и проезжую тройку. Опять дня два носится он с
картиной: она как
живая у него. Он бы нарисовал мужика и баб, да тройку не сумеет: лошадей «не проходили в классе».
Борис видел все это у себя в уме и видел себя, задумчивого, тяжелого. Ему казалось, что он портит
картину, для которой ему тоже нужно быть молодому, бодрому,
живому, с такими же, как у ней, налитыми жизненной влагой глазами, с такой же резвостью движений.
— Черт с ними, с большими
картинами! — с досадой сказал Райский, — я бросил почти живопись. В одну большую
картину надо всю жизнь положить, а не выразишь и сотой доли из того
живого, что проносится мимо и безвозвратно утекает. Я пишу иногда портреты…
Райский съездил за Титом Никонычем и привез его чуть
живого. Он похудел, пожелтел, еле двигался и, только увидев Татьяну Марковну, всю ее обстановку и себя самого среди этой
картины, за столом, с заткнутой за галстук салфеткой, или у окна на табурете, подле ее кресел, с налитой ею чашкой чаю, — мало-помалу пришел в себя и стал радоваться, как ребенок, у которого отняли и вдруг опять отдали игрушки.
Кто б ни был ты, о мой читатель, // Друг, недруг, я хочу с тобой // Расстаться нынче как приятель. // Прости. Чего бы ты за мной // Здесь ни искал в строфах небрежных, // Воспоминаний ли мятежных, // Отдохновенья ль от трудов, //
Живых картин, иль острых слов, // Иль грамматических ошибок, // Дай Бог, чтоб в этой книжке ты // Для развлеченья, для мечты, // Для сердца, для журнальных сшибок // Хотя крупицу мог найти. // За сим расстанемся, прости!
Все высыпали на вал, и предстала пред козаков
живая картина: польские витязи, один другого красивей, стояли на валу.
Робинзон (глядит в дверь налево). Погиб Карандышев. Я начал, а Серж его докончит. Наливают, устанавливаются в позу;
живая картина. Посмотрите, какая у Сержа улыбка! Совсем Бертрам. (Поет из «Роберта».) «Ты мой спаситель». — «Я твой спаситель!» — «И покровитель». — «И покровитель». Ну, проглотил. Целуются. (Поет.) «Как счастлив я!» — «Жертва моя!» Ай, уносит Иван коньяк, уносит! (Громко.) Что ты, что ты, оставь! Я его давно дожидаюсь. (Убегает.)
Он не чертил ей таблиц и чисел, но говорил обо всем, многое читал, не обегая педантически и какой-нибудь экономической теории, социальных или философских вопросов, он говорил с увлечением, с страстью: он как будто рисовал ей бесконечную,
живую картину знания. После из памяти ее исчезали подробности, но никогда не сглаживался в восприимчивом уме рисунок, не пропадали краски и не потухал огонь, которым он освещал творимый ей космос.
И однако, когда приехала институтка (погостить, а не навсегда), весь городишко у нас точно обновился, самые знатные наши дамы — две превосходительные, одна полковница, да и все, все за ними, тотчас же приняли участие, расхватали ее, веселить начали, царица балов, пикников,
живые картины состряпали в пользу каких-то гувернанток.
Неточные совпадения
Это была не
картина, а
живая прелестная женщина с черными вьющимися волосами, обнаженными плечами и руками и задумчивою полуулыбкой на покрытых нежным пушком губах, победительно и нежно смотревшая на него смущавшими его глазами.
Тотчас же вся
картина его ожила пред ним со всею невыразимою сложностью всего
живого.
Ничего не заметно было оживляющего
картину: ни отворявшихся дверей, ни выходивших откуда-нибудь людей, никаких
живых хлопот и забот дома!
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную
картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые,
живые, черные валы.
Он упорно стал смотреть налево, в другую сторону: там увидал он давно знакомый ему предмет — бахрому из паутины около
картин, и в пауке —
живой упрек своему нерадению.