Неточные совпадения
По его убеждениям, самая лучшая
жизнь была
деревенская.
Помещик, очевидно, говорил свою собственную мысль, что так редко бывает, и мысль, к которой он приведен был не желанием занять чем-нибудь праздный ум, а мысль, которая выросла из условий его
жизни, которую он высидел в своем
деревенском уединении и со всех сторон обдумал.
Богат, хорош собою, Ленский
Везде был принят как жених;
Таков обычай
деревенский;
Все дочек прочили своих
За полурусского соседа;
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово стороной
О скуке
жизни холостой;
Зовут соседа к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: «Дуня, примечай!»
Потом приносят и гитару;
И запищит она (Бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
Я был рожден для
жизни мирной,
Для
деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente мой закон.
Я каждым утром пробужден
Для сладкой неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
Не так ли я в былые годы
Провел в бездействии, в тени
Мои счастливейшие дни?
Он вздрагивал. Как! Ольга в той
жизни, которую Обломов ей готовил! Она — среди переползанья изо дня в день,
деревенская барыня, нянька своих детей, хозяйка — и только!
— Отсутствие
деревенского воздуха и маленький беспорядок в образе
жизни заметно подействовали на вас, — сказал он. — Вам, милая Ольга Сергевна, нужен воздух полей и деревня.
Но едва ли она знает ту
жизнь, где игра страстей усложняет людские отношения в такую мелкую ткань и окрашивается в такие цвета, какие и не снятся никому в мирных
деревенских затишьях. Она — девушка.
— Для Максима необходима спокойная
жизнь и такие развлечения… как это вам сказать… Одним словом, чисто
деревенские, — объяснил доктор Надежде Васильевне. — Покой, хорошее питание, прогулки, умеренная физическая работа — вот что ему необходимо вместе с
деревенским воздухом и подходящим обществом.
Деревенская весна с тысячью мужицких думушек и «загадок» раскрывала пред Надеждой Васильевной, страница за страницей, совершенно незнакомую ей
жизнь.
Вообще в Москве
жизнь больше
деревенская, чем городская, только господские дома близко друг от друга.
Мы все любили его, но порой довольно жестоко шутили над его
деревенской простотой, которую он сохранил на всю
жизнь, и сохранил еще что-то особенное: как будто противоречия
жизни отпечатлелись бессознательно на слишком чуткой совести.
— А вы не сердитесь на нашу
деревенскую простоту, Харитина Харитоновна, потому как у нас все по душам… А я-то так кругом обязан Ильей Фирсычем, по гроб
жизни. Да и так люди не чужие… Ежели, напримерно, вам насчет денежных средств, так с нашим удовольствием. Конешно, расписочку там на всякий случай выдадите, — это так, для порядку, а только несумлевайтесь. Весь перед вами, в там роде, как свеча горю.
Он сидел под окном, не шевелился и словно прислушивался к теченью тихой
жизни, которая его окружала, к редким звукам
деревенской глуши.
Варвара Павловна повела свою атаку весьма искусно; не выдаваясь вперед, по-видимому вся погруженная в блаженство медовых месяцев, в
деревенскую тихую
жизнь, в музыку и чтение, она понемногу довела Глафиру до того, что та в одно утро вбежала, как бешеная, в кабинет Лаврецкого и, швырнув связку ключей на стол, объявила, что не в силах больше заниматься хозяйством и не хочет оставаться в деревне.
У нее было множество причин; главные состояли в том, что Багрово сыро и вредно ее здоровью, что она в нем будет непременно хворать, а помощи получить неоткуда, потому что лекарей близко нет; что все соседи и родные ей не нравятся, что все это люди грубые и необразованные, с которыми ни о чем ни слова сказать нельзя, что
жизнь в
деревенской глуши, без общества умных людей, ужасна, что мы сами там поглупеем.
Как ни хотелось моему отцу исполнить обещание, данное матери, горячо им любимой, как ни хотелось ему в Багрово, в свой дом, в свое хозяйство, в свой
деревенский образ
жизни, к
деревенским своим занятиям и удовольствиям, но мысль ослушаться Прасковьи Ивановны не входила ему в голову.
— Нет, не встретится, если я уеду в деревню на год, на два, на три… Госпожа, которая жила здесь со мной, теперь, вероятно, уже овдовела, следовательно, совершенно свободна. Будем мы с ней жить в дружеских отношениях, что нисколько не станет меня отвлекать от моих занятий, и сверх того у меня перед глазами будет для наблюдения
деревенская и провинциальная
жизнь, и, таким образом, открывается масса свободного времени и масса фактов!
— Удивительная удача! — воскликнул он. — У вас была полная возможность попасть в тюрьму, и — вдруг! Да, видимо, пошевеливается крестьянин, — это естественно, впрочем! Эта женщина — удивительно четко вижу я ее!.. Нам нужно пристроить к
деревенским делам специальных людей. Людей! Их не хватает нам…
Жизнь требует сотни рук…
Неуклюжий рябой Архипов упорно молчит, глядя в окно ротной школы. Дельный, умный и ловкий парень вне службы, он держит себя на занятиях совершенным идиотом. Очевидно, это происходит оттого, что его здоровый ум, привыкший наблюдать и обдумывать простые и ясные явления
деревенского обихода, никак не может уловить связи между преподаваемой ему «словесностью» и действительной
жизнью. Поэтому он не понимает и не может заучить самых простых вещей, к великому удивлению и негодованию своего взводного начальника.
— Советовать — боюсь. Я не ручаюсь за твою
деревенскую натуру: выйдет вздор — станешь пенять на меня; а мнение свое сказать, изволь — не отказываюсь, ты слушай или не слушай, как хочешь. Да нет! я не надеюсь на удачу. У вас там свой взгляд на
жизнь: как переработаешь его? Вы помешались на любви, на дружбе, да на прелестях
жизни, на счастье; думают, что
жизнь только в этом и состоит: ах да ох! Плачут, хнычут да любезничают, а дела не делают… как я отучу тебя от всего этого? — мудрено!
Алексей Степанович преспокойно служил и жил в Уфе, отстоявшей в двухстах сорока верстах от Багрова, и приезжал каждый год два раза на побывку к своим родителям. Ничего особенного с ним не происходило. Тихий, скромный, застенчивый, ко всем ласковый, цвел он, как маков цвет, и вдруг… помутился ясный ручеек
жизни молодого
деревенского дворянина.
Не выезжая никогда из города, она не имела никакого понятия о
жизни деревенских небогатых помещиков, рассеянных по разным захолустьям обширного края.
«И кроме этого», в то же время думал он: «кто мне мешает самому быть счастливым в любви к женщине, в счастии семейной
жизни?» И юное воображение рисовало ему еще более обворожительную будущность. «Я и жена, которую я люблю так, кàк никто никогда никого не любил на свете, мы всегда живем среди этой спокойной, поэтической
деревенской природы, с детьми, может быть, с старухой тёткой; у нас есть наша взаимная любовь, любовь к детям, и мы оба знаем, что наше назначение — добро.
И вдруг так же живо, как прежде, представлялась ему
деревенская прогулка по лесу и мечта о помещичьей
жизни, так же живо представилась ему его московская студенческая комнатка, в которой он поздно ночью сидит, при одной свечке, с своим товарищем и обожаемым шестнадцатилетним другом.
— Образ
жизни деревенских священников таков, — отвечал он, — что, находясь посреди невежественных крестьян, они невольно от скуки или обезумевать должны, или изощрять свой ум в писании каких-нибудь кляуз. Здесь вон есть и библиотеки и духовные концерты, — и то в нашем сане иным временем бывает крайне скучно.
— Я теперь понимаю, — начал медленным голосом Рудин, — я понимаю, почему вы каждое лето приезжаете в деревню. Вам этот отдых необходим;
деревенская тишина, после столичной
жизни, освежает и укрепляет вас. Я уверен, что вы должны глубоко сочувствовать красотам природы.
Прошло несколько месяцев, рассеялись последние остатки грусти по доме родительском, по привольному
деревенскому житью; я постепенно привык к своей школьной
жизни и завел себе несколько приятелей в гимназии и полюбил ее. Этой перемене много способствовало то, что я только приезжал в гимназию учиться, а не жил в ней. Житье у Ивана Ипатыча не так резко разнилось от моей домашней
жизни, как безвыходное заключение в казенном доме гимназии посреди множества разнородных товарищей.
Он писал, что находит совершенно необходимым возвратить воспитанника Аксакова в родительский дом, именно в деревню; что моя болезнь такого рода, что только один
деревенский воздух и
жизнь на родине посреди своего семейства могут победить ее, что никакие медицинские средства в больнице не помогут, что припадки мои угрожают переходом в эпилепсию, которая может окончиться апоплексией, или повреждением умственных способностей.
Не понравились такие слова моей матери; она отвечала, что не думает воспитать своего сына неучем и
деревенским повесой, но прежде всего хочет спасти его
жизнь и восстановить его здоровье, — и более не видалась с Княжевичем.
«Это он — сифилис», — вторично мысленно и строго сказал я. В первый раз в моей врачебной
жизни я натолкнулся на него, я — врач, прямо с университетской скамеечки брошенный в
деревенскую даль в начале революции.
Не нужно ни журналов, ни газет, тем больше не нужно, что нынче в любом
деревенском кабаке, в любой «портерной» найдется эта отрава, так что совсем от
жизни все-таки не убежишь.
И пошла тихо и мирно
жизнь в селе Плодомасове. Мать не нарадуется, что видит сына, и дни летят для нее как краткие мгновенья. Ей и в голову не приходит осведомиться: так ли весело в
деревенском уединении сыну ее, как весело ей от единой мысли, что он с нею под одной кровлей.
Я иногда люблю сойти на минуту в сферу этой необыкновенно уединенной
жизни, где ни одно желание не перелетает за частокол, окружающий небольшой дворик, за плетень сада, наполненного яблонями и сливами, за
деревенские избы, его окружающие, пошатнувшиеся на сторону, осененные вербами, бузиною и грушами.
Тихая, уединенная
жизнь в нашей
деревенской глуши, с возможностью делать добро людям, которым так легко делать добро, к которому они не привыкли; потом труд, — труд, который, кажется, что приносит пользу; потом отдых, природа, книга, музыка, любовь к близкому человеку, — вот мое счастье, выше которого я не мечтал.
В
жизни деревенской, как известно, переворотов немного: все та же изба, то же поле из двух, много-много из трех нив; те же вечно неизменные заботы и суеты.
Она расспрашивает Игрушечку о ее прежней
жизни, о
деревенских работах; та рассказывает.
Она с крайней неохотой отправлялась на житье в Багрово, именно потому, что там «всё люди грубые и необразованные, с которыми слова сказать нельзя», и что
жизнь в
деревенской глуши, без общества умных людей, ужасна.
И в тот самый момент, когда с моего языка готово уже было сорваться решительное «нет», мною вдруг овладело тяжелое чувство… Молодой человек, полный
жизни, сил и желаний, заброшенный волею судеб в
деревенские дебри, был охвачен чувством тоски, одиночества…
И теперь даже, когда я пишу это, мне так и послышался запах нашего
деревенского березняка: впечатления эти остаются на всю
жизнь.
Ни такого «играющего» инструмента, ни такой музыкантши не встречала еще за всю свою коротенькую
жизнь Дуня Ежедневно с половины восьмого до девяти часов вечера, время между ужином и вечерней молитвой, когда воспитанницам приюта разрешалось играть, плясать и резвиться в зале, и единственная музыкантша приюта, «тетя Леля», садилась за рояль, с той самой минуты действительность переставала существовать для маленькой
деревенской девочки.
В маленькой жарко натопленной конурке стояла ванна, наполненная водой. Ничего подобного не видела в своей
жизни Дуня. В «черных»
деревенских банях они с бабушкой Маремьяной шибко парились по субботам, но там не было ни намека на то, что она встретила здесь.
— А что, если в будущей
жизни одни пауки или что-нибудь в этом роде? — сказал он вдруг. — Нам вот все представляется вечность, как что-то огромное-огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, этак вроде
деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность… Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.
В пиршественных палатах князей и богачей, на рынке, в корчме или на
деревенской улице в толпе мужиков и ремесленников, он пел о священной, прекрасной
жизни, о «легко живущих» богах, о людях «с непреоборимым духом», гордо и твердо смотревших в лицо судьбе, о великой борьбе и великом преодолении страданий.
Кончив эту историю, он начал было в ярких красках изображать возмутительный образ
жизни деревенского фельдшера, но изображение не удалось, потому что до ушей Карпушки из чащи яблонь и груш донесся подозрительный шорох.
Жизнь теперь потекла более спокойная. Токарев по-прежнему наслаждался погодой и
деревенским привольем. Отношения его с Варварой Васильевной были как будто очень дружественные. Но, когда они разговаривали наедине, им было неловко смотреть друг другу в глаза. То, давнишнее, петербургское, что разделило их, стеною стояло между ними, они не могли перешагнуть через эту стену и сделать отношения простыми. А между тем Варвара Васильевна становилась Токареву опять все милее.
Тамбовские урочища, тамошняя помещичья и крестьянская
жизнь навеяли комедию „Однодворец“ и большую часть
деревенских картин и подробностей в повествовательных вещах, в особенности в повести „В усадьбе и на порядке“.
В
деревенской глуши, в забытом уголке, никем и ничем не удерживаемый, он предался той
жизни, что так по сердцу пришлась ему во дни могущества князя Ивана.
Важность этого дела для всего русского общества состоит в том, что, если бы не было этого крестьянского народа и не было бы в нем того христианского чувства, которое так сильно живет в нем, трудно представить себе, что бы было не только с этими сотнями тысяч несчастных бездомных, бродящих людей, но и со всеми достаточными, в особенности богатыми
деревенскими жителями, живущими оседлой
жизнью.
Постоянное одиночество, детство, прошедшее в
деревенской глуши, замкнутая
жизнь пансиона, отсутствие ласк матери, видевшейся с ней чрезвычайно редко, домашнего очага, у которого потребность нежности молодой души находит исход и обращается в обыкновенное явление, — все это развило в Ирене сильную способность любить, сделав ее мечтательной, до крайности впечатлительной и приучило жить воображением.
Так, в первой идет рассказ о
жизни семейства Пшеницыных в Старом доме; во второй — помещены портреты Замечательных городских личностей; третья, под заглавием: Соляной пристав; в четвертой опять описание
жизни семейства Пшеницыных в Новом доме; затем описание их
жизни в деревне, со включением портретов Замечательных
деревенских личностей, и так далее.