Неточные совпадения
Все, не исключая и самого
кучера, опомнились и очнулись только тогда, когда на них наскакала коляска с шестериком коней и почти над головами их раздалися крик сидевших в коляске дам, брань и угрозы чужого
кучера: «Ах ты мошенник эдакой; ведь я тебе кричал в
голос: сворачивай, ворона, направо!
Когда линейка тронулась, maman, указывая на «охотничью лошадь», спросила дрожащим
голосом у
кучера...
— Ну — а что же? Восьмой час…
Кучер говорит: на Страстной телеграфные столбы спилили, проволока везде, нельзя ездить будто. — Он тряхнул головой. — Горох в башке! — Прокашлялся и продолжал более чистым
голосом. — А впрочем, — хи-хи! Это Дуняша научила меня — «хи-хи»; научила, а сама уж не говорит. — Взял со стола цепочку с образком, взвесил ее на ладони и сказал, не удивляясь: — А я думал — она с филологом спала. Ну, одевайся! Там — кофе.
За
кучера сидел на козлах бородатый, страховидный дворник Марины и почти непрерывно беседовал с лошадьми, —
голос у него был горловой, в словах звучало что-то похожее на холодный, сухой свист осеннего ветра.
Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел
кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!» — «Сейчас, батюшка, сейчас, — раздался
голос со двора, — лапоть подвязываю».
Я хотел было заметить Ерофею, что до сих пор Касьян мне казался весьма рассудительным человеком, но
кучер мой тотчас продолжал тем же
голосом...
Мы действительно добрались до выселков, хотя правое переднее колесо едва держалось и необыкновенно странно вертелось. На одном пригорке оно чуть-чуть не слетело; но
кучер мой закричал озлобленным
голосом, и мы благополучно спустились.
Почтенный старец этот постоянно был сердит или выпивши, или выпивши и сердит вместе. Должность свою он исполнял с какой-то высшей точки зрения и придавал ей торжественную важность; он умел с особенным шумом и треском отбросить ступеньки кареты и хлопал дверцами сильнее ружейного выстрела. Сумрачно и навытяжке стоял на запятках и всякий раз, когда его потряхивало на рытвине, он густым и недовольным
голосом кричал
кучеру: «Легче!», несмотря на то что рытвина уже была на пять шагов сзади.
Коренники ржали и «шалили», не сразу трогались с места, переменяли аллюры, бежали и вскачь, и рысью, и иноходью; пристяжные отвечали тоненькими
голосами ржанью коренников и скакали, завиваясь в кольцо;
кучера махали веревочными кнутами.
Он громовым
голосом вызывал
кучеров, ставил в экипаж покупки, правой рукой на отлет снимал картуз с позументом, а в левой зажимал полученный «на чай».
С тем же серьезным лицом, как и вчера, она села в экипаж и начала приказывать
кучеру, куда ехать: «Направо, налево!» — говорила она повелительным
голосом.
Когда Вихров возвращался домой, то Иван не сел, по обыкновению, с
кучером на козлах, а поместился на запятках и еле-еле держался за рессоры: с какой-то радости он счел нужным мертвецки нализаться в городе. Придя раздевать барина, он был бледен, как полотно, и даже пошатывался немного, но Вихров, чтобы не сердиться, счел лучше уж не замечать этого. Иван, однако, не ограничивался этим и, став перед барином, растопырив ноги, произнес диким
голосом...
Юноша, должно быть, побаивался своего дяденьки, потому что, чем ближе они стали подъезжать к жилищу, тем беспокойнее он становился, и когда, наконец, въехали в самую усадьбу (которая, как успел заметить Вихров, была даже каменная), он, не дав еще хорошенько
кучеру остановить лошадей и несмотря на свои слабые ноги, проворно выскочил из тарантаса и побежал в дом, а потом через несколько времени снова появился на крыльце и каким-то довольным и успокоительным
голосом сказал Вихрову...
Кучера несколько удивили такие странные слова и тон
голоса барина.
В прекрасный зимний день ему вздумалось прокатиться в санях по Невскому; за Аничковым мостом его нагнали большие сани тройкой, поравнялись с ним, хотели обогнать, — вы знаете сердце русского: поручик закричал
кучеру: «Пошел!» — «Пошел!» — закричал львиным
голосом высокий, статный мужчина, закутанный в медвежью шубу и сидевший в других санях.
Задняя тройка шла молча и как-то неуклюже шагая. В передней паре один одет был разбойником, с огромным кинжалом за поясом, а другой —
кучером с арапником. Задние же все наряжены были в потасканные грубые костюмы капуцинов, с огромными четками в руках. Проходя мимо того бенуара, в котором поместился Николя со своей маской, разбойник кивнул головой своему товарищу и проговорил несколько взволнованным
голосом...
— К-ха!.. Там-с
кучер ваш… болен… извещали меня!.. — ответил он прерывистым
голосом.
— Вишь ты…
кучер! — пробормотал ему вслед прохожий и остановился. — Московская косточка! — прибавил он
голосом, исполненным укоризны, тряхнул головой и заковылял далее.
Но никто кроме прислуги не знал, как весело проигравшийся Борисов возвращался домой на тройке Разореных.
Голос у
кучера Дениски был звонкий, и он, как бы развеселясь, подъезжая к дому, еще на выгоне за полверсты кричал...
Он сам даже скинул поскорее с плеч шинель свою и закричал
кучеру не своим
голосом: «Пошел во весь дух домой!»
Кучер, услышавши
голос, который произносится обыкновенно в решительные минуты и даже сопровождается кое-чем гораздо действительнейшим, упрятал на всякий случай голову свою в плечи, замахнулся кнутом и помчался как стрела.
Послышались было людские
голоса, и
кучер громче стал кричать, а все-таки не было ответа.
Он сидел совершенно посередине, с ногами, а не сбоку, роста был слишком большого,
голос у него был ленивый, шапка какая-то не ямская — большая, раскачивающаяся в разные стороны; да и понукал он лошадей не так, как следует, а держа вожжи в обеих руках, точно как лакей, который сел на козлы за
кучера, и, главное, не доверял я ему почему-то за то, что у него уши были подвязаны платком.
Стоя у холмика отцовской могилы, Наташа уже тщетно старалась вызвать слезы при воспоминании об отце… В ее душе жил еще образ молодца
кучера, управлявшего тройкой, а с ним рисовалась быстрая скачка по белым полям, снежная пыль и звонкий
голос, пониженный до шепота, любовно спрашивающий ее...
Вот какая-то деревушка, ни одного огонька в ней. Опять лес, поле, опять сбились с дороги и
кучер слезал с козел и танцевал. Тройка понесла по темной аллее, понесла быстро, и горячая пристяжная била по передку саней. Здесь деревья шумели гулко, страшно, и не было видно ни зги, точно неслись куда-то в пропасть, и вдруг — ударил в глаза яркий свет подъезда и окон, раздался добродушный, заливчатый лай,
голоса… Приехали.
Странный воющий
голос прозвучал на мгновение в воздухе. Алешка испуганно поглядел на своего деда,
кучера, потом на окна и сказал...
— Надо позвать Савельича. Разбуди его или
кучера! — приказал дрожащим
голосом Юрик.
Вид зарева действует на всех одинаково. Как барыня, так и слуги чувствуют внутреннюю дрожь и холод, такой холод, что дрожат руки, голова,
голос… Страх велик, но нетерпение еще сильнее… Хочется подняться выше и увидеть самый огонь, дым, людей! Жажда сильных ощущений берет верх над страхом и состраданием к чужому горю. Когда зарево бледнеет или кажется меньше,
кучер Гаврила радостно заявляет...
Было почти уже два часа, когда ее разбудил раздавшийся под самым ее окном резкий
голос того же Александра Павловича, распекавшего возвратившегося со станции железной дороги
кучера за то, что он дал слишком незначительный отдых лошадям.
— И не ошибся покойник, честно и усердно служил ты, за то и почет тебе следует. Вот каков этот человек, Миша, а ты не удостоил его и ответом. Кабы не к обедне ехала, так побранила бы тебя не так, да и вожжи велела бы
кучеру отобрать от тебя. Почитай стариков, — прибавила она более мягким
голосом, — да помни, что крестьяне кормильцы наши.
Проводив еще раз взором непримиримой злобы карету, последовавшую за погребальными дрогами, Фанни Викторовна Геркулесова, с искаженным от бешенства лицом, села в свою карету, крикнув
кучеру хриплым
голосом...
Когда мы были уже от него близко и он еще не успел посторониться с дороги, я крикнул на него грозным
голосом: «пади, пади!» Но бабушка велела
кучеру остановить лошадь.
— Пошел! — крикнул он
кучеру таким
голосом, что тот вдруг сделался белей полотна и сани вихрем полетели по площади и свернули на Невский.
— Что барышня? — с тревогой в
голосе спросила графиня Конкордия Васильевна
кучера.
На дворе Кутузова слышались
голоса укладывавшихся денщиков; один
голос, вероятно,
кучера, дразнившего старого кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
— Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие Божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, — кричал он, всё возвышая и возвышая
голос. Граф Растопчин вдруг побледнел, так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся. Пош… пошел скорее! — крикнул он на
кучера дрожащим
голосом.