Неточные совпадения
— Я хочу видеть! — вскинулась генеральша. — Где этот портрет? Если ему подарила, так и должен быть у него, а он, конечно, еще
в кабинете. По
средам он всегда приходит работать и никогда раньше четырех не уходит. Позвать сейчас Гаврилу Ардалионовича! Нет, я не слишком-то умираю от желания его видеть. Сделайте одолжение,
князь, голубчик, сходите
в кабинет, возьмите у него портрет и принесите сюда. Скажите, что посмотреть. Пожалуйста.
Вот где нужно искать действительных космополитов:
в среде Баттенбергов, Меренбергов и прочих штаб — и обер-офицеров прусской армии, которых обездолил
князь Бисмарк. Рыщут по белу свету, теплых местечек подыскивают. Слушайте! ведь он, этот Баттенберг, так и говорит: «Болгария — любезное наше отечество!» — и язык у него не заплелся, выговаривая это слово. Отечество. Каким родом очутилось оно для него
в Болгарии, о которой он и во сне не видал? Вот уж именно: не было ни гроша — и вдруг алтын.
Онучины очень обрадовались молодому
князю: он был свежий гость из России и, следовательно, мог сообщить самые свежие новости, что и как там дома. Сергей Стугин был человек весьма умный и, очевидно, не кис среди мелких и однообразных интересов своей узкой
среды бомонда, а стоял au courant [
в курсе (франц.).] с самыми разнообразными вопросами отечества.
— Внушить ей, убедить… Посудите: что ей Лубков? Пара ли он ей? О, боже, как это ужасно, как ужасно! — продолжал он, хватая себя за голову. — У нее такие чудесные партии,
князь Мактуев и… и другие.
Князь обожает ее и не дальше, как
в среду на прошлой неделе, его покойный дед Иларион положительно, как дважды два, подтверждал, что Ариадна будет его женой. Положительно! Дед Иларион уже мертв, но это изумительно умный человек. Дух его мы вызываем каждый день.
Ольга Петровна. Я это предчувствовала и даже кольнула его этим: «Нельзя, говорю,
князь, требовать, чтобы все назначения делались по нашему вкусу. Мало ли чего человек желает, но не всегда того достигает!» Его немножко передернуло. «Английская, говорит, аристократия никогда не позволяет себе открывать такой легкий доступ новым людям
в свою
среду!» — «Позвольте, говорю, а Роберт Пиль и Д'Израэли?» — «Роберт Пиль и Д'Израэли и господин Андашевский две вещи разные: то люди гениальные!»
В детстве его учила молиться мать, которая была глубоко религиозная женщина и сумела сохранить чистую веру среди светской шумной жизни, где религия хотя и исполнялась наружно, но не жила
в сердцах исполнителей и даже исполнительниц.
Князь помнил, что он когда-то ребенком, а затем мальчиком любил и умел молиться, но с летами,
в товарищеской
среде и
в великосветском омуте тогдашнего Петербурга, утратил эту способность.
Баснословный богач, или по крайней мере считаемый таковым, представитель древнего княжеского рода, чуть не потомок Рюрика,
князь Шестов был завидным женихом
в той
среде, где богатством и происхождением исчерпывается весь человек.
— Положим, но не он один и не главным образом. Прежде всего виновато воспитание
князя,
среда,
в которой он вырос, общество,
в котором он вращался. Судьба столкнула его с Гиршфельдом — последний этим воспользовался. Не будь Николая Леопольдовича — был бы другой; Гиршфельдов у нас много.
Богатый, образованный юноша естественно вырывался из своей
среды и, случайно сойдясь с
князем Виктором Гариным, попал
в дом его родителей, а через них
в другие дома великосветского Петербурга.
На первых же порах его юнкерства, судьба и
среда столкнула его с
князем Шестовым, хотя они служили
в разных полках.
Первое преимущество, доставленное
князем жителям Крыма, заключалось
в том, что всем татарским
князьям и мурзам были пожалованы права и льготы русского дворянства, — населению дозволено было составить из
среды своей войско, которое впоследствии участвовало под именем «таврического национального войска»
в войне России с Турцией, и, наконец, все назначенные прежним правительством каймаканы, кадии и муфтии были утверждены
в своих должностях.
Мягкий по природе, воспитанный дома, не испытавший на себе влияния товарищеской
среды учебного заведения, созидающей характеры юношей, балованный сынок боготворившей его матери,
князь Виктор Васильевич Гарин вступил
в самостоятельную жизнь сперва юнкера, а потом офицера с смутными, неопределенными взглядами на жизнь, — без знания и конечно, без всякого умения распознавать окружающих его людей, и даже, странно сказать, без точного понятия о добре и зле.
— Но вы им не хотели воспользоваться,
князь, — сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. — Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне
в среду, — прибавил он, — то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, чтó может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. — Он, закрыв глаза, поклонился, и à la française, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему
в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той
среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к
князю Долгорукову.