Неточные совпадения
Воз с сеном приближается,
Высоко на возу
Сидит солдат Овсяников,
Верст на двадцать
в окружности
Знакомый мужикам,
И
рядом с ним Устиньюшка,
Сироточка-племянница,
Поддержка старика.
Постой! уж скоро странничек
Доскажет быль афонскую,
Как турка взбунтовавшихся
Монахов
в море гнал,
Как шли покорно иноки
И погибали сотнями —
Услышишь шепот ужаса,
Увидишь
ряд испуганных,
Слезами полных глаз!
Одел меня, согрел меня
И
рядом, недостойного,
С своей особой княжеской
В санях привез домой...
Градоначальник безмолвно обошел
ряды чиновных архистратигов, [Архистрати́г (греч.) — верховный военачальник.] сверкнул глазами, произнес: «Не потерплю!» — и скрылся
в кабинет.
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали:
в атаку! передние
ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на лицах их,"ради поспешения", черты были нанесены лишь
в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом
в большом беспорядке, то издали казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.
Дело
в том, что по окончательном устройстве города последовал целый
ряд празднеств.
Деятельность комитета продолжалась до 1803 года и ограничилась
рядом чисто внешних реформ, как, например, учреждением министерств вместо «коллегий» и т. п.]) насчет конституции,
в чем его и оправдали последствия.
Казалось, что весь этот
ряд — не что иное, как сонное мечтание,
в котором мелькают образы без лиц,
в котором звенят какие-то смутные крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей толпы…
И бог знает чем разрешилось бы всеобщее смятение, если бы
в эту минуту не послышался звон колокольчика и вслед за тем не подъехала к бунтующим телега,
в которой сидел капитан-исправник, а с ним
рядом… исчезнувший градоначальник!
Сработано было чрезвычайно много на сорок два человека. Весь большой луг, который кашивали два дня при барщине
в тридцать кос, был уже скошен. Нескошенными оставались углы с короткими
рядами. Но Левину хотелось как можно больше скосить
в этот день, и досадно было на солнце, которое так скоро спускалось. Он не чувствовал никакой усталости; ему только хотелось еще и еще поскорее и как можно больше сработать.
Машкин Верх скосили, доделали последние
ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их не видно было
в поднимавшемся из низу тумане; были слышны только веселые грубые голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
После переговоров
в передней кто-то вошел наверх, и
рядом с гостиной послышались шаги Вронского.
Знаменитая певица пела второй раз, и весь большой свет был
в театре. Увидав из своего кресла
в первом
ряду кузину, Вронский, не дождавшись антракта, вошел к ней
в ложу.
Был ясный морозный день. У подъезда
рядами стояли кареты, сани, ваньки, жандармы. Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы сада, обвисшие всеми ветвями от снега, казалось, были разубраны
в новые торжественные ризы.
Одевшись, Степан Аркадьич прыснул на себя духами, выправил рукава рубашки, привычным движением рассовал по карманам папиросы, бумажник, спички, часы с двойной цепочкой и брелоками и, встряхнув платок, чувствуя себя чистым, душистым, здоровым и физически веселым, несмотря на свое несчастье, вышел, слегка подрагивая на каждой ноге,
в столовую, где уже ждал его кофе и,
рядом с кофеем, письма и бумаги из присутствия.
Бетси, одетая по крайней последней моде,
в шляпе, где-то парившей над ее головой, как колпачок над лампой, и
в сизом платье с косыми резкими полосами на лифе с одной стороны и на юбке с другой стороны, сидела
рядом с Анной, прямо держа свой плоский высокий стан и, склонив голову, насмешливою улыбкой встретила Алексея Александровича.
Из театра Степан Аркадьич заехал
в Охотный
ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду и
в 12 часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших
в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти обедать.
Привычный жест крестного знамения вызвал
в душе ее целый
ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее всё, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями.
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась
в последний раз с братом, который до третьего звонка загораживал собою дорогу
в вагоне. Она села на свой диванчик,
рядом с Аннушкой, и огляделась
в полусвете спального вагона. «Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по старому».
Еще радостнее были минуты, когда, подходя к реке,
в которую утыкались
ряды, старик обтирал мокрою густою травой косу, полоскал ее сталь
в свежей воде реки, зачерпывал брусницу и угощал Левина.
Те же, как всегда, были по ложам какие-то дамы с какими-то офицерами
в задах лож; те же, Бог знает кто, разноцветные женщины, и мундиры, и сюртуки; та же грязная толпа
в райке, и во всей этой толпе,
в ложах и
в первых
рядах, были человек сорок настоящих мужчин и женщин. И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание и с ними тотчас же вошел
в сношение.
И молодые и старые как бы наперегонку косили. Но, как они ни торопились, они не портили травы, и
ряды откладывались так же чисто и отчетливо. Остававшийся
в углу уголок был смахнут
в пять минут. Еще последние косцы доходили
ряды, как передние захватили кафтаны на плечи и пошли через дорогу к Машкину Верху.
Из благословенья образом ничего не вышло. Степан Аркадьич стал
в комически-торжественную позу
рядом с женою; взял образ и, велев Левину кланяться
в землю, благословил его с доброю и насмешливою улыбкой и поцеловал его троекратно; то же сделала и Дарья Александровна и тотчас же заспешила ехать и опять запуталась
в предначертаниях движения экипажей.
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с тою, которую с детства знала Кити и которая выражалась
в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и
в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с
рядом прекрасных мыслей и чувств,
в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Рядом с Анной на серой разгоряченной кавалерийской лошади, вытягивая толстые ноги вперед и, очевидно, любуясь собой, ехал Васенька Весловский
в шотландском колпачке с развевающимися лентами, и Дарья Александровна не могла удержать веселую улыбку, узнав его. Сзади их ехал Вронский. Под ним была кровная темно-гнедая лошадь, очевидно разгорячившаяся на галопе. Он, сдерживая ее, работал поводом.
На углу он встретил спешившего ночного извозчика. На маленьких санках,
в бархатном салопе, повязанная платком, сидела Лизавета Петровна. «Слава Богу, слава Богу»! проговорил он, с восторгом узнав ее, теперь имевшее особенно серьезное, даже строгое выражение, маленькое белокурое лицо. Не приказывая останавливаться извозчику, он побежал назад
рядом с нею.
Разрезного ножика не было на столе, и она, вынув карточку, бывшую
рядом (это была карточка Вронского, сделанная
в Риме,
в круглой шляпе и с длинными волосами), ею вытолкнула карточку сына.
Когда экипаж остановился, верховые поехали шагом. Впереди ехала Анна
рядом с Весловским. Анна ехала спокойным шагом на невысоком плотном английском кобе со стриженою гривой и коротким хвостом. Красивая голова ее с выбившимися черными волосами из-под высокой шляпы, ее полные плечи, тонкая талия
в черной амазонке и вся спокойная грациозная посадка поразили Долли.
Некоторые улыбнулись. Левин покраснел, поспешно сунул под сукно руку и положил направо, так как шар был
в правой руке. Положив, он вспомнил, что надо было засунуть и левую руку, и засунул ее, но уже поздно, и, еще более сконфузившись, поскорее ушел
в самые задние
ряды.
Но Левин ошибся, приняв того, кто сидел
в коляске, за старого князя. Когда он приблизился к коляске, он увидал
рядом со Степаном Аркадьичем не князя, а красивого полного молодого человека
в шотландском колпачке, с длинными концами лент назади. Это был Васенька Весловский, троюродный брат Щербацких — петербургско-московский блестящий молодой человек, «отличнейший малый и страстный охотник», как его представил Степан Аркадьич.
Акт кончился, когда он вошел, и потому он, не заходя
в ложу брата, прошел до первого
ряда и остановился у рампы с Серпуховским, который, согнув колено и постукивая каблуком
в рампу и издалека увидав его, подозвал к себе улыбкой.
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив того, будучи устранен от прямого участия
в правительственной деятельности, яснее чем прежде видел теперь недостатки и ошибки
в деятельности других и считал своим долгом указывать на средства к исправлению их. Вскоре после своей разлуки с женой он начал писать свою первую записку о новом суде из бесчисленного
ряда никому ненужных записок по всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.
Когда княгиня вошла к ним, они
рядом сидели на сундуке, разбирали платья и спорили о том, что Кити хотела отдать Дуняше то коричневое платье,
в котором она была, когда Левин ей сделал предложение, а он настаивал, чтоб это платье никому не отдавать, а дать Дуняше голубое.
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои
ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым лицом,
в овчинной куртке, не обратился к нему.
И, не говоря об исторических примерах, начиная с освеженного
в памяти всех Прекрасною Еленою Менелая, целый
ряд случаев современных неверностей жен мужьям высшего света возник
в воображении Алексея Александровича.
Они медленно двигались по неровному низу луга, где была старая запруда. Некоторых своих Левин узнал. Тут был старик Ермил
в очень длинной белой рубахе, согнувшись, махавший косой; тут был молодой малый Васька, бывший у Левина
в кучерах, с размаха бравший каждый
ряд. Тут был и Тит, по косьбе дядька Левина, маленький, худенький мужичок. Он, не сгибаясь, шел передом, как бы играя косой, срезывая свой широкий
ряд.
Войдя
в тенистые сени, он снял со стены повешенную на колышке свою сетку и, надев ее и засунув руки
в карманы, вышел на огороженный пчельник,
в котором правильными
рядами, привязанные к кольям лычками, стояли среди выкошенного места все знакомые ему, каждый с своей историей, старые ульи, а по стенкам плетня молодые, посаженные
в нынешнем году.
После короткого совещания — вдоль ли, поперек ли ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик, пошел передом. Он прошел
ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все стали выравниваться за ним, ходя под гору по лощине и на гору под самую опушку леса. Солнце зашло за лес. Роса уже пала, и косцы только на горке были на солнце, а
в низу, по которому поднимался пар, и на той стороне шли
в свежей, росистой тени. Работа кипела.
Отвечая на вопросы о том, как распорядиться с вещами и комнатами Анны Аркадьевны, он делал величайшие усилия над собой, чтоб иметь вид человека, для которого случившееся событие не было непредвиденным и не имеет
в себе ничего, выходящего из
ряда обыкновенных событий, и он достигал своей цели: никто не мог заметить
в нем признаков отчаяния.
На сцене певица, блестя обнаженными плечами и бриллиантами, нагибаясь и улыбаясь, собирала с помощью тенора, державшего ее за руку, неловко перелетавшие через рампу букеты и подходила к господину с
рядом по середине блестевших помадой волос, тянувшемуся длинными руками через рампу с какою-то вещью, — и вся публика
в партере, как и
в ложах, суетилась, тянулась вперед, кричала и хлопала.
Через час Анна
рядом с Голенищевым и с Вронским на переднем месте коляски подъехали к новому красивому дому
в дальнем квартале. Узнав от вышедшей к ним жены дворника, что Михайлов пускает
в свою студию, но что он теперь у себя на квартире
в двух шагах, они послали ее к нему с своими карточками, прося позволения видеть его картины.
— Так вы думаете, что может быть благополучно? Господи, помилуй и помоги! — проговорил Левин, увидав свою выезжавшую из ворот лошадь. Вскочив
в сани
рядом с Кузьмой, он велел ехать к доктору.
Она подошла, села
рядом с Долли и, с виноватым выражением вглядываясь
в ее лицо, взяла ее за руку.
Так они прошли первый
ряд. И длинный
ряд этот показался особенно труден Левину; но зато, когда
ряд был дойден, и Тит, вскинув на плечо косу, медленными шагами пошел заходить по следам, оставленным его каблуками по прокосу, и Левин точно так же пошел по своему прокосу. Несмотря на то, что пот катил градом по его лицу и капал с носа и вся спина его была мокра, как вымоченная
в воде, — ему было очень хорошо.
В особенности радовало его то, что он знал теперь, что выдержит.
Когда Алексей Александрович появился на скачках, Анна уже сидела
в беседке
рядом с Бетси,
в той беседке, где собиралось всё высшее общество.
В середине его работы на него находили минуты, во время которых он забывал то, что делал, ему становилось легко, и
в эти же самые минуты
ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита.
Мы ехали
рядом, молча, распустив поводья, и были уж почти у самой крепости: только кустарник закрывал ее от нас. Вдруг выстрел… Мы взглянули друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение… Опрометью поскакали мы на выстрел — смотрим: на валу солдаты собрались
в кучу и указывают
в поле, а там летит стремглав всадник и держит что-то белое на седле. Григорий Александрович взвизгнул не хуже любого чеченца; ружье из чехла — и туда; я за ним.
Слободка, которая за крепостью, населилась;
в ресторации, построенной на холме,
в нескольких шагах от моей квартиры, начинают мелькать вечером огни сквозь двойной
ряд тополей; шум и звон стаканов раздаются до поздней ночи.
В восемь часов пошел я смотреть фокусника. Публика собралась
в исходе девятого; представление началось.
В задних
рядах стульев узнал я лакеев и горничных Веры и княгини. Все были тут наперечет. Грушницкий сидел
в первом
ряду с лорнетом. Фокусник обращался к нему всякий раз, как ему нужен был носовой платок, часы, кольцо и прочее.
— То зачем же ее преследовать, тревожить, волновать ее воображение?.. О, я тебя хорошо знаю! Послушай, если ты хочешь, чтоб я тебе верила, то приезжай через неделю
в Кисловодск; послезавтра мы переезжаем туда. Княгиня остается здесь дольше. Найми квартиру
рядом; мы будем жить
в большом доме близ источника,
в мезонине; внизу княгиня Лиговская, а
рядом есть дом того же хозяина, который еще не занят… Приедешь?..