Неточные совпадения
— «Да без недоимок у
меня,
смотри!» — «Известно, без недоимок…» Вот он и поселился на болоте.
Я с любопытством
посмотрел на этого Хоря.
Хорь
посмотрел на
меня сбоку.
— Посмотри-ка, — возразил
я ему, — как у Калиныча на пасеке чисто.
Я с удвоенным любопытством и участьем
посмотрел на Арину.
Надобно сказать читателю, почему
я с таким участьем
посмотрел на Арину.
Читатель теперь, вероятно, понимает, почему
я с участием
посмотрел на Арину.
Он
посмотрел на
меня сбоку.
«Не пугайтесь, говорю, сударыня:
я доктор, пришел
посмотреть, как вы себя чувствуете».
Она
посмотрела на
меня, да как возьмет
меня вдруг за руку.
«
Смотрите же, доктор, никому…» Кое-как
я ее успокоил, дал ей напиться, разбудил горничную и вышел.
«Вот если бы
я знала, что
я в живых останусь и опять в порядочные барышни попаду,
мне бы стыдно было, точно стыдно… а то что?» — «Да кто вам сказал, что вы умрете?» — «Э, нет, полно, ты
меня не обманешь, ты лгать не умеешь,
посмотри на себя».
— Впрочем, — сказал он, добродушно и прямо
посмотрев мне в лицо, —
я теперь раздумал; может быть, вам вовсе не хочется заходить ко
мне: в таком случае…
Я с большим вниманием
смотрел на нее теперь, чем за обедом.
А Беспандин узнал и грозиться начал: «
Я, говорит, этому Митьке задние лопатки из вертлюгов повыдергаю, а не то и совсем голову с плеч снесу…»
Посмотрим, как-то он ее снесет: до сих пор цела.
— Не на твои ли деньги? ась? Ну, ну, хорошо, скажу ему, скажу. Только не знаю, — продолжал старик с недовольным лицом, — этот Гарпенченко, прости Господи, жила: векселя скупает, деньги в рост отдает, именья с молотка приобретает… И кто его в нашу сторону занес? Ох, уж эти
мне заезжие! Не скоро от него толку добьешься; а впрочем,
посмотрим.
— Хорошо, похлопочу. Только ты
смотри,
смотри у
меня! Ну, ну, не оправдывайся… Бог с тобой, Бог с тобой!.. Только вперед
смотри, а то, ей-богу, Митя, несдобровать тебе, — ей-богу, пропадешь. Не все же
мне тебя на плечах выносить…
я и сам человек не властный. Ну, ступай теперь с Богом.
— Да пруд у
меня,
смотри, содержать в порядке…» А как его содержать в порядке?
«Да где же это
я?» — повторил
я опять вслух, остановился в третий раз и вопросительно
посмотрел на свою английскую желто-пегую собаку Дианку, решительно умнейшую изо всех четвероногих тварей.
Жутко ему стало, Ермилу-то псарю: что, мол, не помню
я, чтобы этак бараны кому в глаза
смотрели; однако ничего; стал он его этак по шерсти гладить, говорит: «Бяша, бяша!» А баран-то вдруг как оскалит зубы, да ему тоже: «Бяша, бяша…»
Я всунул голову в комнату,
посмотрел: темно, дымно и пусто.
Я тотчас сообщил кучеру его предложение; Ерофей объявил свое согласие и въехал на двор. Пока он с обдуманной хлопотливостью отпрягал лошадей, старик стоял, прислонясь плечом к воротам, и невесело
посматривал то на него, то на
меня. Он как будто недоумевал: его, сколько
я мог заметить, не слишком радовало наше внезапное посещение.
Он вздохнул и потупился.
Я, признаюсь, с совершенным изумлением
посмотрел на странного старика. Его речь звучала не мужичьей речью: так не говорят простолюдины, и краснобаи так не говорят. Этот язык, обдуманно-торжественный и странный…
Я не слыхал ничего подобного.
— Лучше… лучше. Там места привольные, речные, гнездо наше; а здесь теснота, сухмень… Здесь мы осиротели. Там у нас, на Красивой-то на Мечи, взойдешь ты на холм, взойдешь — и, Господи Боже мой, что это? а?.. И река-то, и луга, и лес; а там церковь, а там опять пошли луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно…
Смотришь,
смотришь, ах ты, право! Ну, здесь точно земля лучше: суглинок, хороший суглинок, говорят крестьяне; да с
меня хлебушка-то всюду вдоволь народится.
Она, вероятно, никак не ожидала нас встретить, как говорится, наткнулась на нас, и стояла неподвижно в зеленой чаще орешника, на тенистой лужайке, пугливо
посматривая на
меня своими черными глазами.
Ерофей
посмотрел на
меня через плечо и осклабился во весь рот.
Я тихонько приподнялся и
посмотрел сквозь трещину в перегородке. Толстяк сидел ко
мне спиной. К нему лицом сидел купец, лет сорока, сухощавый и бледный, словно вымазанный постным маслом. Он беспрестанно шевелил у себя в бороде и очень проворно моргал глазами и губами подергивал.
— Ты
смотри у
меня, однако, не забывайся, — с запальчивостью перебил его толстяк, — с тобой, дураком, шутят; тебе бы, дураку, чувствовать следовало и благодарить, что с тобой, дураком, занимаются.
—
Я тебя не боюсь, — закричал он, — слышишь ли ты, молокосос!
Я и с отцом твоим справился,
я и ему рога сломил, — тебе пример,
смотри!
Я с удвоенным любопытством
посмотрел на него.
Я замолчал; он поднял глаза и
посмотрел на
меня.
— Ну, как знаете. Самовар бы
я вам поставил, да чаю у
меня нету… Пойду
посмотрю, что ваша лошадь.
— Убирайся к черту с своею лошадью! — закричал он ему вслед, — да
смотри, в другой раз у
меня!..
— Вот тэк, э вот тэк, — подхватил помещик, — те, те, те! те, те, те!.. А кур-то отбери, Авдотья, — прибавил он громким голосом и с светлым лицом обратился ко
мне: — Какова, батюшка, травля была, ась? Вспотел даже,
посмотрите.
— Никого… посмотри-ка, как
я вот этого желтого…
Я остановился. Дай, думаю,
посмотрю лошадей известного степного заводчика г-на Чернобая.
«Только, говорит, поедемте по моим мелочам, к Зуше;
я кстати
посмотрю Чаплыгино; вы знаете мой дубовый лес? у
меня его рубят».
— В столице… ну,
я не знаю, что там в столице хорошего.
Посмотрим, может быть, оно и хорошо… А уж лучше деревни, кажется, и быть ничего не может.
Бывало, задумается да и сидит по часам, на пол глядит, бровью не шевельнет; и
я тоже сижу да на нее
смотрю, да насмотреться не могу, словно никогда не видал…
И верите ли, ведь только для того ее дарил, чтобы
посмотреть, как она, душа моя, обрадуется, вся покраснеет от радости, как станет мой подарок примерять, как ко
мне в обновке подойдет и поцелует.
Вот
я и
смотрю, куда это она едет?
Смотрю, едет ко
мне исправник; а исправник-то был
мне человек знакомый, Степан Сергеич Кузовкин, хороший человек, то есть, в сущности человек не хороший.
Я с любопытством
посмотрел на него из своей засады.
— А! (Он снял картуз, величественно провел рукою по густым, туго завитым волосам, начинавшимся почти у самых бровей, и, с достоинством
посмотрев кругом, бережно прикрыл опять свою драгоценную голову.) А
я было совсем и позабыл. Притом, вишь, дождик! (Он опять зевнул.) Дела пропасть: за всем не усмотришь, а тот еще бранится. Мы завтра едем…
Высоко надо
мной, тяжело и резко рассекая воздух крылами, пролетел осторожный ворон, повернул голову,
посмотрел на
меня сбоку, взмыл и, отрывисто каркая, скрылся за лесом; большое стадо голубей резво пронеслось с гумна и, внезапно закружившись столбом, хлопотливо расселось по полю — признак осени!
Я поднял голову и с удвоенным вниманием
посмотрел на чудака. При тусклом свете ночника
я едва мог разглядеть его черты.
— Вот вы теперь
смотрите на
меня, — продолжал он, поправив свой колпак, — и, вероятно, самих себя спрашиваете: как же это
я не заметил его сегодня?
— А между тем, — продолжал он после небольшого молчания, — в молодости моей какие возбуждал
я ожидания! Какое высокое мнение
я сам питал о своей особе перед отъездом за границу, да и в первое время после возвращения! Ну, за границей
я держал ухо востро, все особнячком пробирался, как оно и следует нашему брату, который все смекает себе, смекает, а под конец,
смотришь, — ни аза не смекнул!
Мой сосед молча
посмотрел на
меня.
Разговаривал
я с ней, правда, мало, больше так на нее
смотрел; но читал ей вслух разные трогательные сочинения, пожимал ей украдкой руки, а по вечерам мечтал с ней рядом, упорно глядя на луну, а не то просто вверх.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато,
смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что
я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Марья Антоновна. Право, маменька, все
смотрел. И как начал говорить о литературе, то взглянул на
меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда
посмотрел на
меня.
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но у
меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что у
меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак
посмотреть, как у него эти поступки…