Неточные совпадения
Выяснить своими усилиями свое отношение к миру и держаться его, установить свое отношение к людям на основании вечного закона делания другому того,
что хочешь, чтобы тебе делали, подавлять в себе те дурные страсти, которые подчиняют нас власти других людей, не быть ничьим господином и ничьим рабом, не притворяться, не лгать, ни
ради страха, ни выгоды, не отступать от требований высшего закона своей совести, — всё это требует усилий; вообразить же себе,
что установление известных порядков каким-то таинственным путем приведет всех людей, в том числе и меня, ко всякой справедливости и добродетели, и для достижения этого, не делая усилий мысли, повторять то,
что говорят все люди одной партии, суетиться, спорить, лгать, притворяться, браниться, драться, — всё это делается само собой, для этого не нужно усилия.
Учение о том,
что человек никогда не может и не должен делать насилия
ради того,
что он считает добром, справедливо уже по одному тому,
что то, чтò считается добром и злом, не одно и то же для всех людей. То,
что один человек считает злом, есть зло сомнительное (другие считают его добром); насилие же, которое он совершает во имя уничтожения этого зла — побои, увечья, лишение свободы, смерть — уже наверное зло.
Всякий мирской человек, читая евангелие, в глубине души знает,
что по этому учению нельзя ни под каким предлогом: ни
ради возмездия, ни
ради защиты, ни
ради спасения другого, делать зло ближнему, и
что поэтому, если он желает оставаться христианином, ему надо одно из двух: или переменить всю свою жизнь, которая держится на насилии, то есть на делании зла ближнему, или скрыть как-нибудь от самого себя то,
чего требует учение Христа.
Хорошо, когда люди занимаются учением для своей души, для того, чтобы быть умнее и добрее. Такое учение полезно для них. Когда же люди учатся
ради славы людской, для того, чтобы казаться учеными, ученость не только бесполезна, но вредна, делает людей и менее умными и менее добрыми,
чем бы они были, если бы и вовсе не учились.
В первое время своей жизни, в детстве, человек живет больше для тела: есть, пить, играть, веселиться. Это первая ступень.
Что больше подрастает человек, то всё больше и больше начинает заботиться о суждении людей, среди которых живет, и
ради этого суждения забывает о требованиях тела: об еде, питье, играх, увеселениях. Это вторая ступень. Третья ступень, и последняя, это та, когда человек подчиняется больше всего требованиям души и для души пренебрегает и телесными удовольствиями и славой людской.
Особенное пристрастие людей к чудесам происходит от нашей гордости, заставляющей нас думать,
что мы такие важные существа,
что ради нас высшее существо должно нарушить весь порядок мира.
Часто люди с гордостью отказываются от невинных увеселений, говоря,
что им некогда, потому
что у них есть дело. А между тем, не говоря уже о том,
что добродушная, веселая игра нужнее и важнее многих дел, то самое дело,
ради которого занятые люди отказываются от удовольствия, часто бывает такое,
что лучше бы его никогда не делать.
Отречение от животного блага
ради духовного есть последствие изменения сознания, то есть человек, признававший себя прежде только животным, начинает признавать себя духовным существом. Если это изменение сознания совершилось, то то,
что представлялось прежде лишением, страданием, представляется уже не лишением и страданием, а только естественным предпочтением лучшего худшему.
Стоит только немного подумать, и мы всегда найдем за собою какую-нибудь вину перед человеческим родом (пусть это будет хотя бы только та вина,
что, благодаря гражданскому неравенству людей, мы пользуемся известными преимуществами,
ради которых другие должны испытывать еще больше лишений), — и это помешает нам посредством себялюбивых представлений о своих заслугах считать себя выше других людей.
Просматривая историю человечества, мы то и дело замечаем,
что самые явные нелепости сходили для людей за несомненные истины,
что целые нации делались жертвами диких суеверий и унижались перед подобными себе смертными, нередко перед идиотами или сластолюбцами, которых их воображение превращало в представителей божества; видим,
что целые народы изнывали в рабстве, страдали и умирали с голоду
ради того, чтобы люди, жившие их трудами, могли вести праздную и роскошную жизнь.
Неточные совпадения
Городничий. А, Степан Ильич! Скажите,
ради бога: куда вы запропастились? На
что это похоже?
Городничий. Да говорите,
ради бога,
что такое? У меня сердце не на месте. Садитесь, господа! Возьмите стулья! Петр Иванович, вот вам стул.
Казалось,
что ежели человека,
ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично для него, быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо.
А
что, если это так именно и надо?
что, ежели признано необходимым, чтобы в Глупове, грех его
ради, был именно такой, а не иной градоначальник?
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на лицах их,"
ради поспешения", черты были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в большом беспорядке, то издали казалось,
что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.