Неточные совпадения
А в городе между
тем во всех окнах горят уж огни; по улицам еще бродят рассеянные группы гуляющих; вы чувствуете себя дома
и, остановив ямщика, вылезаете из экипажа
и сами идете бродить.
Казалось бы, это ли не жизнь!
А между
тем все крутогорские чиновники,
и в особенности супруги их, с ожесточением нападают на этот город. Кто звал их туда, кто приклеил их к столь постылому для них краю? Жалобы на Крутогорск составляют вечную канву для разговоров; за ними обыкновенно следуют стремления в Петербург.
Пробовали они
и на комиссию закупы разного товара делать,
и тут оказались провинности: купит негоциант щетины да для коммерческого оборота в нее песочку подсыплет,
а не
то хлебца такого поставит, чтоб хрусту побольше ощущалось — отказали
и тут.
— Отчего же не удовлетвориться, ваше превосходительство? ведь им больше для очистки дела ответ нужен: вот они возьмут да целиком нашу бумагу куда-нибудь
и пропишут-с,
а то место опять пропишет-с; так оно
и пойдет…
Да, я люблю тебя, далекий, никем не тронутый край! Мне мил твой простор
и простодушие твоих обитателей!
И если перо мое нередко коснется таких струн твоего организма, которые издают неприятный
и фальшивый звук,
то это не от недостатка горячего сочувствия к тебе,
а потому собственно, что эти звуки грустно
и болезненно отдаются в моей душе. Много есть путей служить общему делу; но смею думать, что обнаружение зла, лжи
и порока также не бесполезно,
тем более что предполагает полное сочувствие к добру
и истине.
«…Нет, нынче не
то, что было в прежнее время; в прежнее время народ как-то проще, любовнее был. Служил я, теперича, в земском суде заседателем, триста рублей бумажками получал, семейством угнетен был,
а не хуже людей жил. Прежде знали, что чиновнику тоже пить-есть надо, ну,
и место давали так, чтоб прокормиться было чем…
А отчего? оттого, что простота во всем была, начальственное снисхождение было — вот что!
Брали мы, правда, что брали — кто богу не грешен, царю не виноват? да ведь
и то сказать, лучше, что ли, денег-то не брать, да
и дела не делать? как возьмешь, оно
и работать как-то сподручнее, поощрительнее.
А нынче, посмотрю я, всё разговором занимаются,
и всё больше насчет этого бескорыстия,
а дела не видно,
и мужичок — не слыхать, чтоб поправлялся,
а кряхтит да охает пуще прежнего.
Не
то чтоб зависть или чернота какая-нибудь,
а всякий друг другу совет
и помощь дает.
И ведь как это все просто делалось! не
то чтоб истязание или вымогательство какое-нибудь,
а приедешь этак, соберешь сход.
Да
и времена были тогда другие: нынче об таких случаях
и дел заводить не велено,
а в
те поры всякое мертвое тело есть мертвое тело.
Ну,
и освобождают, разумеется, за посильное приношение.
А то другого заставляет внутренности держать; сами рассудите, кому весело мертвечину ослизлую в руке иметь, ну,
и откупаются полегоньку, — аи, глядишь,
и наколотил Иван Петрович рубликов десяток,
а и дело-то все пустяковое.
Убиица-то он один, да знакомых да сватовей у него чуть не целый уезд; ты вот
и поди перебирать всех этих знакомых, да
и преступника-то подмасли, чтоб он побольше народу оговаривал: был, мол, в таком-то часу у такого-то крестьянина? не пошел ли от него к такому-то?
а часы выбирай
те, которые нужно… ну,
и привлекай,
и привлекай.
А то была у нас
и такая манера: заведешь, бывало, следствие, примерно хоть по конокрадству; облупишь мошенника, да
и пустишь на волю.
Да только засвистал свою любимую „При дороженьке стояла“,
а как был чувствителен
и не мог эту песню без слез слышать,
то и прослезился немного. После я узнал, что он
и впрямь велел сотским тело-то на время в овраг куда-то спрятать.
Прочитал борода наше ведение, да так
и обомлел.
А между
тем и мы следом на двор. Встречает нас, бледный весь.
И не
то чтоб денег у него не было,
а так, сквалыга был, расстаться с ними жаль.
И не себя одного,
а и нас, грешных, неоднократно выручал Иван Петрович из беды. Приезжала однажды к нам в уезд особа, не
то чтоб для ревизии,
а так — поглядеть.
А он, по счастью, был на
ту пору в уезде, на следствии, как раз с Иваном Петровичем. Вот
и дали мы им знать, что будут завтра у них их сиятельство, так имели бы это в предмете, потому что вот так
и так, такие-то, мол, их сиятельство речи держит. Струсил наш заседатель, сконфузился так, что
и желудком слабеть начал.
Сторговались они,
а на другой день
и приезжают их сиятельство ранехонько. Ну
и мы,
то есть весь земский суд, натурально тут, все в мундирах; одного заседателя нет, которого нужно.
А их сиятельство
и не замечают, что мундир-то совсем не
тот (даже мундира не переменил, так натуру-то знал): зрение, должно полагать, слабое имели.
А ведь
и дел-то он
тех в совершенстве не знал, о которых его сиятельству докладывал, да на остроумие свое понадеялся,
и не напрасно.
А у
того между
тем и плечо-то совсем зажило.
Делать нечего, разделся мужик,
а он ему
и ну по живому-то месту ковырять. Ревет дурак благим матом,
а он только смеется да бумагу показывает. Тогда только кончил, как
тот три золотых ему дал.
Так вот-с какие люди бывали в наше время, господа; это не
то что грубые взяточники или с большой дороги грабители; нет, всё народ-аматёр был. Нам
и денег, бывало, не надобно, коли сами в карман лезут; нет, ты подумай да прожект составь,
а потом
и пользуйся.
А на
ту пору у нас губернатор — такая ли собака был,
и теперь еще его помню, чтоб ему пусто было.
Прозывался он Фейером, родом был из немцев; из себя не
то чтоб видный,
а больше жилистый, белокурый
и суровый.
То и дело, бывало, брови насупливает да усами шевелит,
а разговаривает совсем мало.
—
А я, ваше благородие, с малолетствия по своей охоте суету мирскую оставил
и странником нарекаюсь; отец у меня царь небесный, мать — сыра земля; скитался я в лесах дремучих со зверьми дикиими, в пустынях жил со львы лютыими; слеп был
и прозрел, нем —
и возглаголал.
А более ничего вашему благородию объяснить не могу, по
той причине, что сам об себе сведений никаких не имею.
Как подходишь, где всему происшествию быть следует, так не
то чтоб прямо,
а бочком да ползком пробирешься,
и сердце-то у тебя словно упадет,
и в роту сушить станет.
Известное дело, смятение: начнут весь свой припас прятать,
а ему все
и видно. Отопрут наконец. Стоят они все бледные; бабы, которые помоложе,
те больше дрожат,
а старухи так совсем воют.
И уж все-то он углы у них обшарит, даже в печках полюбопытствует,
и все оттоль повытаскает.
И не
то чтоб на что-нибудь путное,
а так — все прахом пошло.
Служил он где-то в гусарах — ну, на жидов охоту имел:
то возьмет да собаками жида затравит,
то посадит его по горло в ящик с помоями, да над головой-то саблей
и махает,
а не
то еще заложит их тройкой в бричку, да
и разъезжает до
тех пор, пока всю тройку не загонит.
Молчит Фейер, только усами, как таракан, шевелит, словно обнюхивает, чем пахнет. Вот
и приходит как-то купчик в гостиный двор в лавку,
а в зубах у него цигарка. Вошел он в лавку,
а городничий в другую рядом: следил уж он за ним шибко, ну,
и свидетели на всякий случай тут же. Перебирает молодец товары,
и всё швыряет, всё не по нем, скверно да непотребно, да
и все тут;
и рисунок не
тот,
и доброта скверная, да уж
и что это за город такой, что, чай,
и ситцу порядочного найтить нельзя.
А купчину
тем временем
и в церковь уж вынесли… Ну-с
и взяли они тут, сколько было желательно,
а купца так в парате
и схоронили…
На этом самом месте
и разбудил меня Алексеев,
а то бы, может,
и бог знает что со мной было!
— Да ты попробуй прежде, есть ли сахар, — сказал его высокородие, —
а то намеднись, в Окове, стряпчий у меня целых два стакана без сахару выпил… после уж Кшецынский мне это рассказал… Такой, право, чудак!..
А благонравный! Я, знаешь, не люблю этих вот, что звезды-то с неба хватают; у меня главное, чтоб был человек благонравен
и предан… Да ты, братец, не торопись, однако ж,
а не
то ведь язык обожжешь!
Между
тем для Дмитрия Борисыча питие чая составляло действительную пытку. Во-первых, он пил его стоя; во-вторых, чай действительно оказывался самый горячий,
а продлить эту операцию значило бы сневежничать перед его высокородием, потому что если их высокородие
и припускают, так сказать, к своей высокой особе,
то это еще не значит, чтоб позволительно было утомлять их зрение исполнением обязанностей, до дел службы не относящихся.
И хоть бы доподлинно эта голова была, думал он, тысячный раз проклиная себя,
а то ведь
и происшествия-то никакого не было! Так, сдуру ляпнул, чтоб похвастаться перед начальством деятельностью!
Происходит смятение. Городничиха поспешает сообщить своему мужу, что приказные бунтуются, требуют водки,
а водки, дескать, дать невозможно, потому что пот еще намеднись, у исправника, столоначальник Подгоняйчиков до
того натенькался, что даже вообразил, что домой спать пришел,
и стал при всех раздеваться.
— Господи! Иван Перфильич!
и ты-то! голубчик! ну, ты умница! Прохладись же ты хоть раз, как следует образованному человеку! Ну, жарко тебе — выпей воды, иль выдь, что ли, на улицу…
а то водки! Я ведь не стою за нее, Иван Перфильич! Мне что водка! Христос с ней! Я вам всем завтра утром по два стаканчика поднесу… ей-богу! да хоть теперь-то ты воздержись…
а! ну, была не была! Эй, музыканты!
— У кухмистера за шесть гривен обед бирали,
и оба сыты бывали? — продолжает Алексей Дмитрич, —
а ждал ли ты, гадал ли ты в
то время, чтоб вот, например, как теперича… стоит перед тобой городничий — слушаю-с; исправник к тебе входит — слушаю-с; судья рапортует — слушаю-с… Так вот, брат, мы каковы!
Не радуют сердца ни красоты природы, ни шум со всех сторон стремящихся водных потоков; напротив
того, в душе поселяется какое-то тупое озлобление против всего этого: так бы, кажется, взял да
и уехал,
а уехать-то именно
и нельзя.
Мы рассуждаем в этом случае так: губерния Крутогорская хоть куда; мы тоже люди хорошие
и, к
тому же, приладились к губернии так, что она нам словно жена;
и климат,
и все,
то есть
и то и другое, так хорошо
и прекрасно,
и так все это славно, что вчуже даже мило смотреть на нас,
а нам-то, пожалуй,
и умирать не надо!
Замечательно было также
то обстоятельство, что слова «плачу»
и «стражду» безотменно сопровождались возгласом: «Эй, Прошка, водки!»,
а как проезжий пел беспрестанно,
то и водки, уповательно, вышло немалое количество.
Однако ж я должен сознаться, что этот возглас пролил успокоительный бальзам на мое крутогорское сердце; я тотчас же смекнул, что это нашего поля ягода. Если
и вам, милейший мой читатель, придется быть в таких же обстоятельствах,
то знайте, что пьет человек водку, — значит, не ревизор,
а хороший человек. По
той причине, что ревизор, как человек злущий, в самом себе порох
и водку содержит.
— Да-с; это так, это точно, что блудный сын — черт побери! Жизнь моя, так сказать, рраман
и рраман не простой,
а этак Рафаила Михайлыча Зотова [11], с танцами
и превращениями
и великолепным фейерверком — на
том стоим-с!
А с кем я имею удовольствие беседовать?
— Дда-с; это на всю жизнь! — сказал он торжественно
и с расстановкой, почти налезая на меня, — это, что называется, на всю жизнь!
то есть, тут
и буар,
и манже,
и сортир!.. дда-с; не красна изба углами,
а впрочем,
и пирогов тут не много найдется… хитро-с!
— Драться я, доложу вам, не люблю: это дело ненадежное!
а вот помять, скомкать этак мордасы — уж это наше почтение, на
том стоим-с. У нас, сударь, в околотке помещица жила, девица
и бездетная, так она истинная была на эти вещи затейница.
И тоже бить не била,
а проштрафится у ней девка, она
и пошлет ее по деревням милостыню сбирать; соберет она там куски какие — в застольную:
и дворовые сыты,
и девка наказана. Вот это, сударь, управление! это я называю управлением.
«Это, говорю, ваше превосходительство, мой брат,
а ваш старинный друг
и приятель!» — «
А, да, говорит, теперь припоминаю! увлечения молодости!..» Ну, доложу вам, я не вытерпел! «
А вы, говорю, ваше превосходительство, верно
и в
ту пору канальей изволили быть!..» Так
и ляпнул.
— Так-с, без этого нельзя-с. Вот
и я тоже туда еду; бородушек этих, знаете, всех к рукам приберем! Руки у меня, как изволите видеть, цепкие,
а и в писании сказано: овцы без пастыря — толку не будет.
А я вам истинно доложу, что
тем эти бороды мне любезны, что с ними можно просто, без церемоний… Позвал он тебя, например, на обед: ну, надоела борода —
и вон ступай.