Неточные совпадения
—
Если так понимать, то конечно! — произнес уклончиво предводитель и далее как бы затруднялся высказать то,
что он хотел. — А с вас, скажите, взята подписка о непринадлежности к масонству? — выговорил он, наконец.
— Опять-таки в наших правилах сказано,
что если монаршая воля запретит наши собрания, то мы должны повиноваться тому безропотно и без малейшего нарушения.
— Нет! — успокоил ее Марфин. — И я сказал это к тому,
что если хоть малейшее зернышко есть чего-нибудь подобного в вашей душе, то надобно поспешить его выкинуть, а то оно произрастет и, пожалуй, даст плоды.
— Это означает, — начал он докторальным тоном, —
что в эти минуты душа ваша отделяется от вашего тела и,
если можно так выразиться, наблюдает его издали и спрашивает самое себя:
что это такое?
—
Что делать, дядя,
если впереди у меня ничего другого нет! Прощай!
Весьма естественно,
что, при таком воззрении Людмилы, Ченцов, ловкий, отважный, бывший гусарский офицер, превосходный верховой ездок на самых рьяных и злых лошадях, почти вполне подошел к ее идеалу; а за этими качествами, какой он собственно был человек, Людмила нисколько не думала; да
если бы и думать стала, так не много бы поняла.
— Надо быть,
что с двумя! — сообразил сметливый кучер. — Всего в одном возке четвероместном поехала; значит,
если бы еще барышню взяла, — пятеро бы с горничной было, и не уселись бы все!
Правитель дел потупился, заранее уверенный,
что если бы Крапчик сию же минуту к графу приехал, то тот принял бы его только
что не с распростертыми объятиями: очень опытный во всех мелких чиновничьих интригах, Звездкин не вполне понимал гладко стелющую манеру обхождения, которой держался его начальник.
— Полноте,
что за мелочи! — возразила она ему убеждающим и нежным тоном. — Кого и
чего вы опасаетесь?
Если не для дяди, так для меня заедемте к нему, — я есть хочу!
— Ах, он ангел! — воскликнула Клавская. — И
если за
что страдает, так за доброту свою!.. — присовокупила она и остановила муфтой кучера у губернаторского подъезда.
Если бы кто спросил, в
чем собственно состоял гений Крапчика, то можно безошибочно отвечать,
что, будучи, как большая часть полувосточных человеков, от природы зол, честолюбив, умен внешним образом, без всяких о
чем бы то ни было твердых личных убеждений.
— Но на
что же вы играли,
если не имели денег? — проговорил он глухим голосом.
Говорю это моим сотоварищам по делу… говорю:
если бритвой, так его непременно убил человек, который бреется и который еще будет бриться, потому
что он бритву не бросил, а унес с собой!..
Gnadige Frau сомнительно покачала головой: она очень хорошо знала,
что если бы Сверстов и нашел там практику, так и то, любя больше лечить или бедных, или в дружественных ему домах, немного бы приобрел; но, с другой стороны, для нее было несомненно,
что Егор Егорыч согласится взять в больничные врачи ее мужа не иначе, как с жалованьем, а потому gnadige Frau, деликатная и честная до щепетильности, сочла для себя нравственным долгом посоветовать Сверстову прибавить в письме своем,
что буде Егор Егорыч хоть сколько-нибудь найдет неудобным учреждать должность врача при своей больнице, то, бога ради, и не делал бы того.
Думаю,
если так будет продолжаться, то,
чего доброго, у нас заберут всех наших крестьян, передерут их плетьми и сошлют в Сибирь…
—
Если вы знакомы с историей религий, сект, философских систем, политических и государственных устройств, то можете заметить,
что эти прирожденные человечеству великие идеи только изменяются в своих сочетаниях, но число их остается одинаким, и ни единого нового камешка не прибавляется, и эти камешки являются то в фигурах мрачных и таинственных, — какова религия индийская, — то в ясных и красивых, — как вера греков, — то в нескладных и исковерканных представлениях разных наших иноверцев.
— Но форму их жизни я знаю, и она меня возмущает! — отстаивал себя доктор. — Вы вообразите,
что бы было,
если б все люди обратились в аскетов?.. Род человеческий должен был бы прекратиться!.. Никто б ничего не делал, потому
что все бы занимались богомыслием.
— Потому
что он должен вам, а то,
если он не приедет сюда больше, с кого же вы взыщете его проигрыш?
—
Если ты будешь сметь так говорить со мной, я прокляну тебя! — зашипел он, крепко прижав свой могучий кулак к столу. — Я не горничная твоя, а отец тебе, и ты имеешь дерзость сказать мне в глаза,
что я шулер, обыгрывающий наверняка своих партнеров!
— То-то, к несчастию, Ченцов не обожатель мой, но
если бы он был им и предложил мне выйти за него замуж, —
что, конечно, невозможно, потому
что он женат, — то я сочла бы это за величайшее счастие для себя; но за вашего противного Марфина я никогда не пойду, хоть бы у него было не тысяча, а сто тысяч душ!
В первое мгновение у Крапчика промелькнула было беспокойная мысль: «Ну, а
что,
если дочь умрет от несчастной любви к Ченцову?» В том,
что она была влюблена в этого негодяя, Крапчик нисколько уже не сомневался.
Но к нему и тут пришла на помощь его рассудительность: во-первых, рассчитывал он, Катрин никак не умрет от любви, потому
что наследовала от него крепкую и здоровую натуру, способную не только вынести какую-нибудь глупую и неудавшуюся страсть, но что-нибудь и посильнее; потом,
если бы даже и постигнуло его, как отца, такое несчастие, то, без сомнения, очень тяжело не иметь близких наследников, но
что ж прикажете в этом случае делать?
—
Если графу так угодно понимать и принимать дворян, то я повинуюсь тому, — проговорил он, — но во всяком случае прошу вас передать графу,
что я приезжал к нему не с каким-нибудь пустым, светским визитом, а по весьма серьезному делу: сегодня мною получено от моего управляющего письмо, которым он мне доносит,
что в одном из имений моих какой-то чиновник господина ревизующего сенатора делал дознание о моих злоупотреблениях, как помещика, — дознание, по которому ничего не открылось.
— Зажму, потому
что если бы тут что-нибудь такое было, то это мне сказали бы и племянник и сама Людмила.
Егор Егорыч ничего не мог разобрать: Людмила, Москва, любовь Людмилы к Ченцову, Орел, Кавказ — все это перемешалось в его уме, и прежде всего ему представился вопрос, правда или нет то,
что говорил ему Крапчик, и он хоть кричал на того и сердился, но в то же время в глубине души его шевелилось,
что это не совсем невозможно, ибо Егору Егорычу самому пришло в голову нечто подобное, когда он услыхал от Антипа Ильича об отъезде Рыжовых и племянника из губернского города; но все-таки, как истый оптимист, будучи более склонен воображать людей в лучшем свете,
чем они были на самом деле, Егор Егорыч поспешил отклонить от себя эту злую мысль и почти вслух пробормотал: «Конечно, неправда, и доказательство тому,
что,
если бы существовало что-нибудь между Ченцовым и Людмилой, он не ускакал бы на Кавказ, а оставался бы около нее».
Но последнее время записка эта исчезла по той причине,
что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая в Москву с дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою дамою и всем своим знакомым доказывала,
что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна, по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому
что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать,
что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
Адмиральша не совсем доверчиво посмотрела на дочь и уж станции через две после этого разговора начала будто бы так, случайно, рассуждать,
что если бы Ченцов был хоть сколько-нибудь честный человек, то он никогда бы не позволил себе сделать того,
что он сделал, потому
что он женат.
— Не плакать, а радоваться надобно,
что так случилось, — принялась, Юлия Матвеевна успокаивать дочь. — Он говорит,
что готов жениться на тебе… Какое счастье!..
Если бы он был совершенно свободный человек и посторонний, то я скорее умерла бы,
чем позволила тебе выйти за него.
«О,
если это несчастный роман, — подумал с просиявшим лицом капитан, — то он готов покрыть все,
что бы там ни было, своим браком с этой прелестной девушкой».
— Ах, непременно зайдите со мною! — сказала та, чувствуя
если не страх, то нечто вроде этого при мысли,
что она без позволения от адмиральши поехала к ней в Москву; но Егор Егорыч, конечно, лучше ее растолкует Юлии Матвеевне, почему это и как случилось.
Несмотря на совершеннейшую чистоту своих помыслов, Сусанна тем не менее поняла хорошо,
что сказала ей сестра, и даже чуткой своей совестью на мгновение подумала,
что и с нею то же самое могло быть,
если бы она кого-либо из мужчин так сильно полюбила.
Сусанна пересела к ней на постель и, взяв сестру за руки, начала их гладить. Средству этому научил ее Егор Егорыч, как-то давно еще рассказывавший при ней,
что когда кто впадает в великое горе, то всего лучше,
если его руки возьмут чьи-нибудь другие дружеские руки и начнут их согревать. Рекомендуемый им способ удался Сусанне. Людмила заметно успокоилась и сказала сестре...
— Людмила сказала мне,
что ей ничего,
если Егор Егорыч будет у нас… Вы ему напишите.
Тот ему объяснил,
что если бы офицер не обратился к нему, то теперь бы уж умер от тоски, но
что этот выстрел, которым панночка прицеливалась было в его портрет, магнетизер направил в нее самое, и все это он мог сделать, потому
что был масон.
— Кроме того, — продолжала Миропа Дмитриевна, — вы не забывайте, Аггей Никитич,
что вам около сорока лет, и, по-моему, странно было бы,
если б вы женились на очень молоденькой!..
Говоря это, Крапчик и не помышлял нисколько,
что его слушает тот вельможа, который когда-то сам,
если не на чисто хлыстовских радениях, то на чем-то весьма похожем, попрыгивал и поплясывал у m-me Татариновой.
Егор Егорыч морщился и вместе с тем догадался,
что Петр Григорьич не сам измыслил рассказываемое и даже не с ветру нахватал все это, потому
что в словах его слышалась
если не внутренняя, то, по крайней мере, фактическая правда.
— Вы-то пуще скудны разумом! — снова воскликнул Егор Егорыч. — А знаете ли, какой в обществе ходит старый об вас анекдот,
что когда вы побывали у Аракчеева, так он, когда вы ушли, сказал: «О,
если бы к уму этого человека прибавить мою волю, такой человек много бы сделал».
— Немножко!.. Передайте,
что и от меня слышали,
если только это будет иметь значение!
—
Что нам ему помогать?.. Пусть действует сам,
если поопомнился! — произнес резко Егор Егорыч.
—
Если вы хотите, я ему передам,
что вы желаете помириться с ним; он, вероятно, сознает себя виновным и покается.
«
Если существа свободны, — может быть, скажете вы, — то они могут делать все,
что пожелают!..
— Около недели думал,
что жив не останусь, и ужасно этого испугался, потому
что мне пришла вдруг в голову мысль: а
что,
если я оживу в могиле?!.
О службе Аггея Никитича в почтовом ведомстве Миропа Дмитриевна заговорила, так как еще прежде довольно подробно разведала о том,
что должность губернского почтмейстера, помимо жалованья, очень выгодна по доходам, и сообразила,
что если бы Аггей Никитич, получив сие место, не пожелал иметь этих доходов, то, будучи близкой ему женщиной, можно будет делать это и без ведома его!..
— Как мне вам это сказать! — заговорила она с осторожностью. — Они подружились потому,
что,
если вы только это знаете, Егор Егорыч был масон.
Он с приставленною к груди вашей шпагою водит вас по ужасному полу, нарочно изломанному и перековерканному, и тут же объясняет,
что так мы странствуем в жизни: прошедшее для нас темно, будущее неизвестно, и мы знаем только настоящее,
что шпага, приставленная к груди, может вонзиться в нее,
если избираемый сделает один ложный шаг, ибо он не видит пути, по которому теперь идет, и не может распознавать препятствий, на нем лежащих.
«Успокойтесь, gnadige Frau, шпаги эти только видимым образом устремлены к вам и пока еще они за вас; но горе вам,
если вы нарушите вашу клятву и молчаливость, — мы всюду имеем глаза и всюду уши: при недостойных поступках ваших, все эти мечи будут направлены для наказания вас», — и
что он дальше говорил, я не поняла даже и очень рада была, когда мне повязку опять спустили на глаза; когда же ее совсем сняли, ложа была освещена множеством свечей, и мне стали дарить разные масонские вещи.
— Это жгут, которым задергивалась завеса в храме Соломона перед святая святых, — объяснила gnadige Frau, — а под ней, как видите, солнце, луна, звезды, и все это символизирует,
что человек,
если он удостоился любви божией, то может остановить, как Иисус Навин [Иисус Навин — вождь израильский, герой библейской книги, носящей его имя.], течение солнца и луны, — вы, конечно, слыхали об Иисусе Навине?
— Потом, — развивала далее свое возражение gnadige Frau, —
если бы и была ложа, то у нас существует строгое правило,
что всякая женщина, которая удостоивается сделаться масонкой, должна быть женой масона.
— Разумеется! — воскликнул радостно доктор. — Я давно это думал и, кажется, говорил вам,
что из раскольников,
если только их направить хорошо, можно сделать масонов.