Неточные совпадения
— Всяка премена во святоотеческом предании, всяко новшество, мало ль оно, велико ли — Богу противно, — строго, громко и внушительно зачала Анисья Терентьевна. — Ежели ты, сударыня, обучая Дунюшку, так поступаешь, велик ответ пред Господом дашь. Про
тех, что соблазняют малых-то
детей, какое слово в Писании сказано? «Да обесится жернов осельский на выи его, да потонет в пучине морстей». Вот что, сударыня!..
— Сказано: «Наказуй
дети в юности, да покоят тя на старости, аще же
дети согрешат отцовским небрежением, ему о
тех гресех ответ дати».
— По воскресеньям бы часы только стояла, а к утрене ходила бы разве только на большие праздники — а
то ее отнюдь не неволить:
ребенок еще, — молвил Марко Данилыч.
А меж
тем домишко у него сгорел, жена с ребятишками пошла по миру и, схоронив
детей, сама померла в одночасье…
Зиновий Алексеич рос под неусыпными, денно-нощными заботами матери. Отцу некогда было заниматься
детьми:
то и дело в отлучках бывал. Только у него об них и было заботы, чтоб, возвращаясь из какой-нибудь поездки, привезти гостинцев: из одежи чего-нибудь да игрушек и лакомств. Мать Зиновья Алексеича женщина была добрая, кроткая, богомольная; всю душу положила она в деток. И вылился в них весь нрав разумной матери.
Канонница Микитушку читать-писать выучила; нянькам и за
то спасибо, что
ребенок вырос ни кривым, ни хромым, ни горбатым каким.
— Помоложе тебя буду, а живешь же с попадьей да
детей еще плодишь, — ответил сурово жених. — Не гляди на меня, что волосом бел,
то знай, что я крепостью цел. Году не минет — крестить позову.
Тогда я много думал над
тем, что он сказывал, и поверил и теперь верю; если женюсь, и Лизе велю верить,
дети родятся — им велю верить…
Как ни был уважаем Нефедыч своими
детьми духовными, как ни любил его Сила Чубалов, однако ж стал его побранивать за
то, что сбивает у него парнишку с пути, что грамотой его от всякой работы отвадил.
Совсем, бывало, стемнеет, зелеными переливчатыми огоньками загорятся в сочной траве Ивановы червяки, и станут в тиши ночной раздаваться лесные голоса;
то сова запищит, как
ребенок,
то дергач вдали затрещит,
то в древесных ветвях птица впросонках завозится, а юный пустынник, не чуя ночного холода, в полном забытьи, стоит, долго стоит на одном месте, подняв голову и вперив очи в высокое небо, чуть-чуть видное в просветах темной листвы деревьев…
Взглянув на полунагих и, видимо, голодных
детей, Герасим Силыч ощутил в себе новое, до
тех пор незнакомое еще ему чувство.
Братнина нищета и голод
детей сломили в Чубалове самообольщенье духовной гордостью. Проклял он это исчадие ада, из ненавистника людей, из отреченника от мира преобразился в существо разумное — стал человеком… Много вышло из
того доброго для других, а всего больше для самого Герасима Силыча.
Петербургские вельможные друзья в благодарность за резвых рысаков предлагали Луповицкому выхлопотать его сыновьям звание пажей, но Александр Федорыч, до поездки в Петербург сильно тосковавший, что, не будучи генерал-лейтенантом, не может отдать
детей в пажеский корпус, и слышать теперь о
том не хотел.
Мы
дети дня и света, они сыны ночи и
тьмы…
Лишь изредка в какой-нибудь избе послышится слабый голосок сонного младенца и затем скрип сцепа зыбки —
то полусонная мать укачивает своего
ребенка.
Льстивые слова знатной барышни понравились надменному купчине. «Видите, Дарья Сергевна, — говорил он, — видите, как знатные господа, генеральские
дети об нас отзываются! Спасибо Дунюшке, спасибо голубушке, что так заслужила у господ Луповицких!» Он согласился оставить Дуню у Луповицких до сентября. Дарья Сергевна была
тем недовольна. Расплакалась даже.
За вдовца разве за какого-нибудь, на чужих на малых
детей, а не
то за пьянчугу урезного?..
До
того дошло, что в иной избе по две да по три веры — отец одной, мать другой,
дети третьей, — у каждого иконы свои, у каждого своя посуда — ни в пище, ни в питье, ни в молитве не сообщаются, а ежель про веру разговорятся,
то́тчас проклинать друг дружку.
— Знаю я ее, знаю, — торопливо молвила Аграфена Петровна. — С год
тому назад сделала она для меня такое благодеяние, что никогда его нельзя забыть. Маленькую дочку мою от верной смерти спасла — из-под каретных колес
ребенка выхватила. Не будь Марьи Ивановны, до смерти бы задавили мою девочку… Всегда Богу за нее молюсь и почитаю благодетельницей.
В
то время как рубили капусту, подошел двадцатый день по смерти Марка Данилыча, и к Дуне приехал Патап Максимыч с Аграфеной Петровной и с
детьми ее.
Медленно встала Дуня и пошла за подругой. Посмотрели они на
детей;
те играли с
детьми Колышкина и держали себя хорошо. После
того Аграфена Петровна пошла с Дуней в гостиную. Сели они там.
— Его-то знаешь, — подхватила Аграфена Петровна. — И
то знаешь, что он по тебе без ума. Сам он мне о
том сказывал и просил меня поговорить с тобой насчет этого… Сам не смеет. Прежде был отважный, удáлой, а теперь тише забитого
ребенка.
Как ни уговаривал и Груню съездить вместе Патап Максимыч, с ним не поехала: и
то ее
дети по случаю свадьбы Самоквасовых долго оставались под призором нянек, хоть и были все время в
том же городе, где жила их мать, но за свадебными хлопотами она почти не видала их.
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год,
то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как
дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на
то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Раз как-то случилось, забавляя
детей, выстроил будку из карт, да после
того всю почь снились проклятые.
Под берегом раскинуты // Шатры; старухи, лошади // С порожними телегами // Да
дети видны тут. // А дальше, где кончается // Отава подкошенная, // Народу
тьма! Там белые // Рубахи баб, да пестрые // Рубахи мужиков, // Да голоса, да звяканье // Проворных кос. «Бог на́ помочь!» // — Спасибо, молодцы!
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с
той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу
детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Его водили под руки //
То господа усатые, //
То молодые барыни, — // И так, со всею свитою, // С
детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, // Все поле сенокосное // Помещик обошел.