— Мáлится Божие стадо, мáлится, — грустно покачав головой, промолвил Фуркасов. — Много больше бывало в
прежние годы. С той поры как услали родимого нашего Александрушку, зáчал наш кораблик умаляться. При Александрушке-то, помнишь, иной раз святых праведных по пятидесяти и больше вкупе собиралось… В двух горницах зараз радели — в одной мужеск пол, в другой — женский. А подула-повеяла погодушка холодная, признобила-поморозила зéлен Божий сад.
Теперь начинает открываться, что Денисов со своей сродницей Варварой Петровной, а также с барышней Кисловой в
прежние годы то же самое учинил, на что и относительно вас покушался.
— Какими это судьбами не в урочное время пожаловал к нашему убожеству? — тихо промолвила мать Филагрия. — В
прежние годы летом всегда приезжал, а теперь вдруг перед Масленицей. Уж здоровы ли все, Ермолай Васильич и домашние его?
— Нет, не могу, — сказал Мокей Данилыч. — Двадцать лет — многое время, что мы не видались с ней. Я, как вам известно, был в бусурманском плену. Ни письма какого из дому и ни весточки какой-нибудь я не получивал. Мудрено ли в таком случае не узнать самых близких в
прежние годы людей? Сами посудите, Патап Максимыч.
Неточные совпадения
В семь
лет злоречие кумушек стихло и позабылось давно, теперь же, когда христовой невесте стало уж под сорок и
прежняя красота сошла с лица, новые сплетки заводить даже благородной вдовице Ольге Панфиловне было не с руки, пожалуй, еще никто не поверит, пожалуй, еще насмеется кто-нибудь в глаза вестовщице.
С того
года как Марко Данилыч отдал Дуню в Манефину обитель на воспитанье, Таифа бывала у него каждую ярманку в караване. Думала и теперь, что он по-прежнему там на одной из баржей проживает.
Ропщут на судьбу миршенцы и так говорят: «Старики нам говаривали, что в
годы прежние, когда прадеды наши жили за монастырщиной, житье всем было привольное, не такое, какое нам довелось.
— Больше шести
годов у матушки Манефы выжила я в обители, — отвечала Дарья Сергевна. — Сродница моя, дочка купца Смолокурова, обучалась там, так я при ней жила. Всех знаю: и матушку Таифу, теперь она в казначеях, и уставщицу мать Аркадию, и Виринею, эта по-прежнему все келарничает.
Больше всех хочется Дуне узнать, что такое «духовный супруг». Вот уж
год почти миновал, как она в первый раз услыхала о нем, но до сих пор никто еще не объяснил ей, что это такое. Доходили до Луповиц неясные слухи, будто «араратский царь Максим», кроме
прежней жены, взял себе другую, духовную, а последователям велел брать по две и по три духовные жены. Егор Сергеич все знает об этом, он расскажет, он разъяснит. Николай Александрыч и семейные его мало верили кавказским чудесам.
«У Макарья теперь тятенька, — одна за другой приходят мысли к ней. — В хлопотáх да в заботах сидит в мурье каравана. Не так жил летошний
год со мной… Кто его теперь порадует, кто утешит, кто успокоит?.. Когда-то увижусь с ним?.. Когда-то по-прежнему стану коротать с ним время, да еще с сердечной Дарьей Сергевной?.. Что я за агница обетованная? Кому я обетованная?.. Бежать, бежать!.. Или в самом деле нет отсюда возврата?»
Чубалов не ожидал этого. И на сто рублей в месяц не надеялся, а тут вдруг две с половиной тысячи. По стольку ни в один
год он не получал. По-прежнему сидел, опустя голову и не зная, что отвечать.
— Весной, даст Бог, сам сплыву, кстати же надо будет с казной новые условия писать, прежним-то к осени предбудущего
года сроки минут.
Со времени своего возвращения из-за границы Алексей Александрович два раза был на даче. Один раз обедал, другой раз провел вечер с гостями, но ни разу не ночевал, как он имел обыкновение делать это в
прежние годы.
Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно, мне не смешно, и то, что пробудило бы в
прежние годы живое движенье в лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! о моя свежесть!
Приходит муж. Он прерывает // Сей неприятный tête-а-tête; // С Онегиным он вспоминает // Проказы, шутки
прежних лет. // Они смеются. Входят гости. // Вот крупной солью светской злости // Стал оживляться разговор; // Перед хозяйкой легкий вздор // Сверкал без глупого жеманства, // И прерывал его меж тем // Разумный толк без пошлых тем, // Без вечных истин, без педантства, // И не пугал ничьих ушей // Свободной живостью своей.
— Это вы от вчерашней вашей неудачи так злы и привязываетесь, — прорвался, наконец, Лебезятников, который, вообще говоря, несмотря на всю свою «независимость» и на все «протесты», как-то не смел оппонировать Петру Петровичу и вообще все еще наблюдал перед ним какую-то привычную, с
прежних лет, почтительность.
Неточные совпадения
Стародум. Так. Только, пожалуй, не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати
лет женитьбы найдете в сердцах ваших
прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.
После завтрака Левин попал в ряд уже не на
прежнее место, а между шутником-стариком, который пригласил его в соседи, и молодым мужиком, с осени только женатым и пошедшим косить первое
лето.
То, что почти целый
год для Вронского составляло исключительно одно желанье его жизни, заменившее ему все
прежние желания; то, что для Анны было невозможною, ужасною и тем более обворожительною мечтою счастия, — это желание было удовлетворено. Бледный, с дрожащею нижнею челюстью, он стоял над нею и умолял успокоиться, сам не зная, в чем и чем.
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная.
Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет
лет шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
Проходит после того десять
лет — мудрец все еще держится на свете, еще больше
прежнего кругом в долгах и так же задает обед, и все думают, что он последний, и все уверены, что завтра же потащут хозяина в тюрьму.