Неточные совпадения
— Дурни!.. Хоть бы и вовсе заборов не было, и задатков ежели бы вы не взяли, все же сходнее сбежать. Ярманке еще целый месяц стоять — плохо-плохо четвертную заработаешь, а без пачпорта-то тебя водяной в острог засадит да по этапу оттуда. Разве к зи́ме до домов-то доплететесь… Плюнуть бы вам, братцы слепые!.. Эй, помя́нете мое
слово!..
— А вы погодите, — слегка усмехнулся Веденеев. — Орошин не из таковских, чтоб обиды спускать.
Помяните мое
слово, что ярманка еще не покончится, а он удерет какую-нибудь штуку.
«
Помяни ты мое
слово — на другой ты не женись».
— Захотел бы, так не минуту сыскал бы, а час и другой… — молвила Татьяна Андревна. — Нет, ты за него не заступайся. Одно ему от нас всех: «Забудь наше добро, да не делай нам худа». И за то спасибо скажем. Ну, будет! — утоля воркотней расходившееся сердце, промолвила Татьяна Андревна. — Перестанем про него
поминать… Господь с ним!.. Был у нас Петр Степаныч да сплыл, значит, и делу аминь… Вот и все, вот и последнее мое
слово.
Про былую тяжбу из-за пустошей миршенцы якимовским
словом не
поминали, хоть Орехово поле, Рязановы пожни и Тимохин бор глаза им по-прежнему мозолили. Никому на ум не вспадало, во сне даже не грезилось поднимать старые дрязги — твердо
помнили миршенцы, сколько бед и напастей из-за тех пустошей отцами их принято, сколь долго они после разоренья по миру ходили да по чужим местам в нáймитах работали. Но вдруг ровно ветром одурь на них нанесло: заквасили новую дежу на старых дрождях.
— Ох, Марко Данилыч, Марко Данилыч! Быть, сударь, беде!
Помяните мое
слово! — плача навзрыд, говорила Дарья Сергевна.
Но
помни, Дунюшка,
слово, сказанное в Писании: «Безумное Божие мудрее людей, и немощное Божие сильнее человеков».
— Не
поминай, не
поминай погибельного имени!.. — оторопелым от страха голосом она закричала. — Одно ему имя — враг. Нет другого имени. Станешь его именами уста свои сквернить, душу осквернишь — не видать тогда тебе праведных, не слыхать ни «новой песни», ни «живого
слова».
Поразили его
слова Евангелия: «Молящеся не лишше глаголите, яко же язычники,
мнят да яко во многоглаголании услышаны будут, не подобитеся им…» «Яко же язычники!..
— Да я и не сужу, отче святый, — робко ответил отец Анатолий. — Как можно мне судить о таком лице, как Божий архиерей? Ума достаточного не имею на то… К
слову только про штатных
помянул, говоря про наши недостатки.
— И к
слову не моги
поминать о владыке, разве только прославляя святую его жизнь, ангельскую кротость, душевное смирение, неумытное правосудие и иные многие архипастырские добродетели…
— Экой грозный какой! — шутливо усмехаясь, молвил Марко Данилыч. — А ты полно-ка, Махметушка, скрытничать, я ведь, слава Богу, не вашего закона. По мне, цари вашей веры хоть все до единого передохни либо перетопись в вине аль в ином хмельном пойле. Нам это не обидно. Стало быть, умный ты человек — со мной можно тебе обо всем калякать по правде и по истине… Понял, Махметка?.. А уж я бы тебя такой вишневкой наградил, что век бы стал хорошим
словом меня
поминать. Да на-ка вот, попробуй…
А когда стала она бывать на радениях, каждый раз приходила в восторженное состояние, «ходила в
слове», пророчествовала, но что кому говорила, не
помнила ни во время проречений, ни после.
Решено было ехать на другой же день, а между тем и Сивков и Дуня письма к Марку Данилычу написали, ни одним
словом, однако, не
поминая о пожаре в Перигорове.
— Вспоминала я про него, — почти вовсе неслышным голосом ответила Дуня крепко обнимавшей ее Аграфене Петровне. — В прошлом году во все время, что,
помнишь, с нами в одной гостинице жил, он ни
слова не вымолвил, и я тоже… Ты знаешь. И вдруг уехал к Фленушке. Чего не вытерпела, чего не перенесла я в ту пору… Но и тебе даже ни
слова о том не промолвила, а с кем же с другим было мне говорить… Растерзалась тогда вся душа моя. — И, рыдая, опустилась в объятья подруги.
—
Помню, теперь
помню, — промолвила она, — но как же вы все это знаете? Вы ведь от
слова до
слова мои речи говорите? Груня, должно быть, рассказала вам.
Лежа в соседней каюте, Патап Максимыч от
слова до
слова слышал
слова Алексея. «Вот, — думает он, — хотя после и дрянным человеком вышел, а все-таки старого добра не забыл. А небойсь,
словом даже не
помянул, как я к его Марье Гавриловне приходил самую малую отсрочку просить по данному векселю. А добро
помнит. Хоть и совсем человек испортился, а все-таки
помнит».
— А кто обещал про это дело никому не
поминать? Кто
слово давал и себя заклинал? А? — прошипел, подойдя к Алексею, Патап Максимыч. — Забыл?
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная.
Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Неточные совпадения
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого
слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и
поминай как звали. Ты, душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
Дела-то все недавние, // Я был в то время старостой, // Случился тут — так слышал сам, // Как он честил помещиков, // До
слова помню всё: // «Корят жидов, что предали // Христа… а вы что сделали?
— Должно быть, мои
слова на вас сильно действуют, что вы их так
помните, — сказал Левин и, вспомнив, что он уже сказал это прежде, покраснел.
Не
поминая даже о том, чему он верил полчаса назад, как будто совестно и вспоминать об этом, он потребовал, чтоб ему дали иоду для вдыхания в стклянке, покрытой бумажкой с проткнутыми дырочками. Левин подал ему банку, и тот же взгляд страстной надежды, с которою он соборовался, устремился теперь на брата, требуя от него подтверждения
слов доктора о том, что вдыхания иода производят чудеса.
— Ах перестань! Христос никогда бы не сказал этих
слов, если бы знал, как будут злоупотреблять ими. Изо всего Евангелия только и
помнят эти
слова. Впрочем, я говорю не то, что думаю, а то, что чувствую. Я имею отвращение к падшим женщинам. Ты пауков боишься, а я этих гадин. Ты ведь, наверно, не изучал пауков и не знаешь их нравов: так и я.