Неточные совпадения
Не смей, и не надо!» Как же не надо? «Ну, говорю, благословите: я потаенно от самого отца Захарии его трость супротив вашей ножом слегка на вершок урежу, так что отец Захария этого сокращения и знать не
будет», но он опять: «Глуп, говорит, ты!..» Ну, глуп и глуп, не впервой мне это от него
слышать, я от него этим не обижаюсь, потому он заслуживает, чтоб от него снесть, а я все-таки вижу, что он всем этим недоволен, и мне от этого пребеспокойно…
Но
будем осторожны и деликатны: наденем легкие сандалии, чтобы шаги ног наших не встревожили задумчивого и грустного протопопа; положим сказочную шапку-невидимку себе на голову, дабы любопытный зрак наш не смещал серьезного взгляда чинного старца, и станем иметь уши наши отверзтыми ко всему, что от него
услышим.
Я все это
слышал из спальни, после обеда отдыхая, и, проснувшись, уже не решился прерывать их диспута, а они один другого поражали: оный ритор, стоя за разум Соломона, подкрепляет свое мнение словами Писания, что „Соломон бе мудрейший из всех на земли сущих“, а моя благоверная поразила его особым манером: „Нечего, нечего, — говорит, — вам мне ткать это ваше: бе, да рече, да пече; это ваше бе, — говорит, — ничего не значит, потому что оно еще тогда
было писано, когда отец Савелий еще не родился“.
Хотя по действиям дьякона можно
было заключить, что он отнюдь не хотел утопить врача, а только подвергал пытке окунаньем и, барахтаясь с ним, держал полегоньку к берегу; но три человека, оставшиеся на камне, и стоявшая на противоположном берегу Фелисата,
слыша отчаянные крики лекаря, пришли в такой неописанный ужас, что подняли крик, который не мог не произвесть повсеместной тревоги.
Теперь ни в одной из этих комнат не
было видно ни души, но Дарьянов
слышал, что в сенях, за дверью, кто-то сильно работает сечкой, а в саду, под окном, кто-то другой не то трет кирпич, не то
пилит терпугом какое-то железо.
«Что, говорю, Данило, где ты
был?» Отвечает, что
был у исправника, от почтмейстерши ягоды приносил, и
слышал, как там читали, что в чухонском городе Ревеле мертвый человек без тления сто лет лежал, а теперь его велели похоронить.
Цель комиссара Данилки
была достигнута как нельзя более, потому что Препотенский, едва лишь
услышал его предостерегающий клик, как тотчас же переменил шаг и бросился вперед с быстротой лани.
— Отец Савелий, вообразите-с: прохожу улицей и вдруг
слышу говор. Мещане говорят о дожде, что дождь ныне ночью
был послан после молебствия, а сей (Ахилла уставил указательный палец левой руки в самый нос моргавшего Данилки), а сей это опровергал.
— Трудно? Зато после
будет легко. Все так
будут говорить.
Слышишь?
— «Слышу-с»… Дура. Иди вон! Я тебя прогоню, если ты мне еще раз так ответишь. Просто «
слышу», и ничего больше. Господ скоро вовсе никаких не
будет; понимаешь ты это? не
будет их вовсе! Их всех скоро… топорами порежут. Поняла?
Бизюкина совсем не того ожидала от Термосесова и
была поражена им. Ей
было и сладко и страшно слушать его неожиданные и совершенно новые для нее речи. Она не могла еще пока отдать себе отчета в том, лучше это того, что ею ожидалось, или хуже, но ей во всяком случае
было приятно, что во всем, что она
слышала,
было очень много чрезвычайно удобного и укладливого. Это ей нравилось.
— Пармен Семенович, много
слышу, сударь, нынче об этом примирении. Что за мир с тем, кто пардона не просит. Не гож этот мир, и деды недаром нам завещали «не побивши кума, не
пить мировой».
— Позвольте вас спросить: я третьего дня
был в церкви и
слышал, как один протопоп произнес слово «дурак». Что клир должен
петь в то время, когда протопоп возглашает «дурак»?
— Врет-с, — отвечал, по обыкновению спокойно, отец Захария. — Он немножко
выпил, так от него уж теперь правды до завтра не
услышишь, все
будет в мечтании хвастать.
— Слушай, баточка мой, это я теперь тебе в последнее зачитаю, — и с этим дьякон начал Евангелие от Иоанна. Он прошел четыре главы и, дочитав до главы пятой, стал на одном стихе и, вздохнув, повторил дважды великое обещание: «Яко грядет час и ныне
есть, егда мертвии
услышат глас Сына Божия и,
услышавши, оживут».
От страшного холода он чуть
было не разжал рук и не выпустил черта, но одолел себя и стал искать других средств к спасению. Но, увы! средств таких не
было; гладкие края канавы
были покрыты ледянистою корой, и выкарабкаться по ним без помощи рук
было невозможно, а освободить руки значило упустить черта. Ахилла этого не хотел. Он попробовал кричать, но его или никто не слыхал, или кто и
слышал, тот только плотнее запирался, дескать: «кого-то опять черт дерет».
— Да, да; по костюму совершенно черт, а по образку совершенно не черт, — поддержал его Захария и, тотчас же подскочив к этому сфинксу, запытал: — Послушай, братец: кто ты такой? А?
Слышишь, что я говорю?.. Любезный!.. А?
Слышишь?.. Говори… А то сечь
будем!.. Говори!.. — добивался Захария.
Состояние Ахиллы
было сладостное состояние забвенья, которым дарит человека горячка. Дьякон
слышал слова: «буйство», «акт», «удар», чувствовал, что его трогают, ворочают и поднимают;
слышал суету и слезные просьбы вновь изловленного на улице Данилки, но он
слышал все это как сквозь сон, и опять рос, опять простирался куда-то в бесконечность, и сладостно пышет и перегорает в огневом недуге. Вот это она, кончина жизни, смерть.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы
слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «
Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то
была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал
было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу!
слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и
слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые
будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои
будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не
услышишь.
Почтмейстер.
Слышал от Петра Ивановича Бобчинского. Он только что
был у меня в почтовой конторе.