Неточные совпадения
С шести часов
утра в доме Долинских уже
пили и
ели, а Ульяна Петровна с этого часа позволяла себе снова искать своей духовной пищи.
Всякий день неизменно, в восемь часов
утра, ему приносили в его комнату стакан кофе со свежею булкою; в два часа Дорушка звала его в столовую, где
был приготовлен легкий завтрак, потом он проходил с Дорою (которой
была необходима прогулка) от Владимирской до Адмиралтейства и назад; в пять часов садились за стол, в восемь
пили вечерний чай и в двенадцать ровно расходились по своим комнатам.
Один раз, в самый ясный погожий осенний день, поздним
утром, так часов около двенадцати, к Анне Михайловне забежал Журавка, а через несколько минут, как по сигналу, явились Шпандорчук и Вырвич, и у Доры с ними, за кофе, к которому они сошлись
было в столовую, закипел какой-то ожесточенный спор.
Перед Новым годом у Анны Михайловны
была куча хлопот. От заказов некуда
было деваться; мастерицы работали рук не покладывая; а Анна Михайловна немножко побледнела и сделалась еще интереснее. В темно-коричневом шерстяном платье, под самую шею, перетянутая по талии черным шелковым поясом, Анна Михайловна стояла в своем магазине с
утра до ночи, и с
утра до ночи можно
было видеть на противоположном тротуаре не одного, так двух или трех зевак, любовавшихся ее фигурою.
На дворе
было самое раннее
утро и, кроме нас да птиц, в саду никого не
было.
Напоминаю вам, что
утро было самое раннее, из-за каменных стен в большом саду нас никто не мог ни видеть, ни слышать, разве кроме птичек, которые порхали по деревьям.
Утром у Даши
был легонький кашель. День целый она провела прекрасно, и доктор нашел, что здоровье ее пришло опять в состояние самое удовлетворительное. С вечера ей не спалось.
К
утру Долинского начали тревожить странные сновидения: степь Сахара жгучая, верблюды со своими овечьими мордочками на журавлиных шеях, звериное рычание и щупленький Жюль Жерар с сержантдевильской бородкой. Все это как-то так переставлялось, перетасовывалось, что ничего не выходит ясного и определенного. Вдруг река бежит, широкая, сердитая, на ее берегах лежат огромные крокодилы: „это, должно
быть, Нил“, — думает Долинский. Издали показалась крошечная лодочка и кто-то
поет...
С
утра Даше
было и так и сяк, только землистый цвет, проступавший по тонкой коже около уст и носа, придавал лицу Даши какое-то особенное неприятное и даже страшное выражение. Это
была та непостижимая печать, которою смерть заживо отмечает обреченные ей жертвы. Даша
была очень серьезна, смотрела в одну точку, и бледными пальцами все обирала что-то Со своего перстью земною покрывавшегося лица. К ночи ей стало хуже, только она, однако, уснула.
Если вы не хотите
быть у нас, если не хотите у нас с кем-нибудь встретиться, то завтра попозже в сумерки. как стемнеет,
будьте на том месте, где мы с вами гуляли вдвоем
утром, и ждите меня — я найду случай уйти из дома.
Перчаточницы Augustine и Marie
были молодые, веселые, беспечные девочки, бегавшие за работой в улицу Loret и распевавшие дома с
утра до ночи скабрезные песенки непризнанных поэтов Латинского квартала.
«Я вчера вечером приехала в Париж и пробуду здесь всего около недели, — писала Долинскому Анна Михайловна. — Поэтому, если вы хотите со мною видеться, приходите в Hotel Corneille, [Отель Корнель (франц.).] против Одеона, № 16. Я дома до одиннадцати часов
утра и с семи часов вечера. Во все это время я очень рада
буду вас видеть».
— Я завтра, может
быть, пришел бы к вам
утром, — говорил он, прощаясь.
Долинский провел у Анны Михайловны два дня. Аккуратно он являлся с первым омнибусом в восемь часов
утра и уезжал домой с последним в половине двенадцатого. Долинского не оставляла его давнишняя задумчивость, но он стал заметно спокойнее и даже минутами оживлялся. Однако, оживленность эта
была непродолжительною: она появлялась неожиданно, как бы в минуты забвения, и исчезала так же быстро, как будто по мановению какого-то призрака, проносившегося перед тревожными глазами Долинского.
Анна Михайловна напрасно ждала Долинского и
утром, и к обеду, и к вечеру. Его не
было целый день. На другое
утро она написала ему записку и ждала к вечеру ответа или, лучше сказать, она ждала самого Долинского. Ожидания
были напрасны. Прошел еще целый день — не приходило ни ответа, не бывал и сам Долинский, а по условию, вечером следующего дня, нужно
было выезжать в Россию.
В конце февраля случилось, что новорожденная дочь Анны, названная тоже Анной, заболела. Алексей Александрович
был утром в детской и, распорядившись послать за докторов, поехал в министерство. Окончив свои дела, он вернулся домой в четвертом часу. Войдя в переднюю, он увидал красавца лакея в галунах и медвежьей пелеринке, державшего белую ротонду из американской собаки.
— Никогда не привозил. Я про нож этот только вот что могу тебе сказать, Лев Николаевич, — прибавил он, помолчав, — я его из запертого ящика ноне утром достал, потому что всё дело
было утром, в четвертом часу. Он у меня всё в книге заложен лежал… И… и… и вот еще, что мне чудно: совсем нож как бы на полтора… али даже на два вершка прошел… под самую левую грудь… а крови всего этак с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было…
Неточные совпадения
В желудке-то у меня… с
утра я ничего не
ел, так желудочное трясение…» — да-с, в желудке-то у Петра Ивановича… «А в трактир, — говорит, — привезли теперь свежей семги, так мы закусим».
— Не то еще услышите, // Как до
утра пробудете: // Отсюда версты три //
Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку
пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Барин в овраге всю ночь пролежал, // Стонами птиц и волков отгоняя, //
Утром охотник его увидал. // Барин вернулся домой, причитая: // — Грешен я, грешен! Казните меня! — //
Будешь ты, барин, холопа примерного, // Якова верного, // Помнить до судного дня!
Поедешь ранним вечером, // Так
утром вместе с солнышком //
Поспеешь на базар.
Г-жа Простакова. Как теленок, мой батюшка; оттого-то у нас в доме все и избаловано. Вить у него нет того смыслу, чтоб в доме
была строгость, чтоб наказать путем виноватого. Все сама управляюсь, батюшка. С
утра до вечера, как за язык повешена, рук не покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка!