Неточные совпадения
Матроска ожидала дочь и, несмотря на поздний для нее час, с азартом вязала толстый шерстяной чулок. По сердитому стуку вязальных прутиков и электрическому трепетанию серого крысиного хвоста, торчавшего на матроскиной макушке, видно было, что эта почтенная дама весьма в тревожном положении. Когда у подъезда раздался звонок, она сама отперла
дверь, впустила Юлочку, не сказав ей ни одного слова, вернулась в залу, и только когда та прошла в свою
комнату, матроска не выдержала и тоже явилась туда за нею.
В ней были четыре
двери: одна, как сказано, вела в коридор; другая—в одну из
комнат, назначенных в наймы, третья в спальню Анны Михайловны, а Четвертая в уютную
комнату Доры.
Все посмотрели на него с некоторым удивлением, но никто не сказал ни слова, а между тем Долинский швырнул в сторону тальму, торопливо подошел к
двери, которая вела в рабочую
комнату, и, притворив ее без всякого шума, схватил Дорушку за руку и, весь дрожа всем телом, сказал ей...
В квартире Анны Михайловны не оставалось ни души; даже девочки были отпущены веселиться на свадьбе.
Двери с обоих подъездов были заперты, и Анна Михайловна, с работою в руках, сидела на мягком диване в
комнате Долинского.
Анна Михайловна, проводив сестру до самого порога, торопливо прошла прямо в свою
комнату и заперла за собою
дверь.
С ними она отставила шкаф от
дверей, соединявших ее
комнату с
комнатой Долинского, отставила комод от
дверей, соединявших ее спальню со спальней Даши, отворила все эти
двери и долго-долго ходила вдоль открывшейся анфилады.
Журавка махнул рукой и потащил за
двери свою синьору; а Анна Михайловна, проводив гостей, вошла в
комнату Долинского, села у его стола, придвинула к себе его большую фотографию и сидела как окаменелая, не замечая, как белобрюхой, холодной жабой проползла над угрюмыми, каменными массами столицы бесстыдно наглая, петербургская летняя ночь.
Долинский пригласил было ночевать к ней m-me Бю-жар, но Даша в десять часов отпустила старуху, сказав, что ей надоела французская пустая болтовня. Долинский не противоречил. Он сел в кресло у
двери Дашиной
комнаты и читал, беспрестанно поднимая голову от книги и прислушиваясь к каждому движению больной.
Кирилл Сергеевич с сестрою вошли тихо. M-me Бюжар встретила их в зале и показала в отворенную
дверь на сидевшего по-прежнему Долинского. Брат с сестрой вошли в
комнату умершей. Долинский не тронулся.
Долинский не отказался, и только что они вошли в
комнату Зайончека, дававшую всем чувствовать, что здесь живет католическая духовная особа, как в
двери постучался новый гость.
Marie испугалась. Она соскользнула с колен неподвижно сидевшего Долинского, пируэтом перелетела его
комнату и исчезла за
дверью. Augustine направилась за нею. Пропуская мимо себя последнюю, m-r le pretre со злостью очень сильно ударил ее шнурком по тоненьким тафтяным панталончикам.
— Vous m'etourdissez! [Вы что? (франц.)] — подпрыгнув о боли, крикнула гризета и скрылась за подругою в
дверь своей
комнаты.
Отворив
дверь из коридора, Долинский очутился в крошечной, чистенькой передней, отделенной тяжелою драпировкою от довольно большой, хорошо меблированной и ярко освещенной
комнаты.
— Да, конечно, можно, — отвечала Анна Михайловна. Проводив Долинского до
дверей, она вернулась и стала у окна. Через минуту на улице показался Долинский. Он вышел на середину мостовой, сделал шаг и остановился в раздумье; потом перешагнул еще раз и опять остановился и вынул из кармана платок. Ветер рванул у него из рук этот платок и покатил его по улице. Долинский как бы не заметил этого и тихо побрел далее. Анна Михайловна еще часа два ходила по своей
комнате и говорила себе...
— Нет! — воскликнул он часа через два, быстро вскочив с постели. — Нет! Нет! Я знаю тебя; я знаю, я знаю тебя, змеиная мысль! — повторял он в ужасе и, выскочив из своей
комнаты, постучался в
двери Зайончека.
У меня перед глазами не было ни затворенной
двери комнаты матушки, мимо которой я не мог проходить без содрогания, ни закрытого рояля, к которому не только не подходили, но на который и смотрели с какою-то боязнью, ни траурных одежд (на всех нас были простые дорожные платья), ни всех тех вещей, которые, живо напоминая мне невозвратимую потерю, заставляли меня остерегаться каждого проявления жизни из страха оскорбить как-нибудь ее память.
Неточные совпадения
В это время слышны шаги и откашливания в
комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к
дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Г-жа Простакова (Стародуму). Хорошо ли отдохнуть изволил, батюшка? Мы все в четвертой
комнате на цыпочках ходили, чтоб тебя не обеспокоить; не смели в
дверь заглянуть; послышим, ан уж ты давно и сюда вытти изволил. Не взыщи, батюшка…
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла в
комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила
дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
Левин вышел из
комнаты, хлопнув
дверью. Рябинин, глядя на
дверь, с улыбкой покачал головой.
Из-за
двери еще на свой звонок он услыхал хохот мужчин и лепет женского голоса и крик Петрицкого: «если кто из злодеев, то не пускать!» Вронский не велел денщику говорить о себе и потихоньку вошел в первую
комнату.