Неточные совпадения
На этой чашке портрет отца нынешних владельцев
дома, Платона Висленева, а часовая стрелка стоит на моменте его смерти. С тех пор часы эти не
идут в течение целых восемнадцати лет.
Висленев, взойдя с сестрою и теткою
в дом, направился прямо
в свой кабинет, где еще раз умылся и переоделся, прихлебывая наскоро поданный ему сюда чай, — и
послал за извозчиком.
Ворота двора были отворены, и Горданову с улицы были видны освещенные окна флигеля Ларисы, раскрытые и завешенные ажурными занавесками. Горданов, по рассказам Висленева, знал, что ему нужно
идти не
в большой
дом, но все-таки затруднялся: сюда ли,
в этот ли флигель ему надлежало
идти? Он не велел экипажу въезжать внутрь двора, сошел у ворот и
пошел пешком. Ни у ворот, ни на дворе не было никого. Из флигеля слышались голоса и на занавесках мелькали тени, но отнестись с вопросом было не к кому.
— Ну и
слава богу, что у тебя все хорошо, — сказал он. — Ты сколько же берешь нынче
в год за
дом с Синтяниных?
Чтоб
идти далее, надо возвратиться назад к тому полуночному часу,
в который Горданов уехал из
дома Висленевых к себе
в гостиницу.
Будучи перевенчан с Алиной, но не быв никогда ее мужем, он действительно усерднее всякого родного отца хлопотал об усыновлении себе ее двух старших детей и, наконец, выхлопотал это при посредстве связей брата Алины и Кишенского; он присутствовал с веселым и открытым лицом на крестинах двух других детей, которых щедрая природа
послала Алине после ее бракосочетания, и видел, как эти милые крошки были вписаны на его имя
в приходские метрические книги; он свидетельствовал под присягой о сумасшествии старика Фигурина и отвез его
в сумасшедший
дом, где потом через месяц один распоряжался бедными похоронами этого старца; он потом завел по доверенности и приказанию жены тяжбу с ее братом и немало содействовал увеличению ее доли наследства при законном разделе неуворованной части богатства старого Фигурина; он исполнял все, подчинялся всему, и все это каждый раз
в надежде получить
в свои руки свое произведение, и все
в надежде суетной и тщетной, потому что обещания возврата никогда не исполнялись, и жена Висленева, всякий раз по исполнении Иосафом Платоновичем одной службы, как сказочная царевна Ивану-дурачку, заказывала ему новую, и так он служил ей и ее детям верой и правдой, кряхтел, лысел, жался и все страстнее ждал великой и вожделенной минуты воздаяния; но она, увы, не приходила.
Городская сплетня между тем утверждала, что Лариса не
идет за Подозерова, что ему не везет, что он
в отставке, а занята она Гордановым, но ей тоже не везет, потому что Горданов не удостоивает ее внимания, а занят, кажется, красивою купчихой Волдевановой,
в доме которой Горданов действительно бывал недаром и не скрывал этого, умышленно пренебрегая общественным мнением.
Почти то же самое было и
в сельском хозяйстве, которым управлял Водопьянов, но, ко всеобщему удивлению, и
дом «черного барина» не оскудевал, и полевое и фабричное хозяйство у него
шло часто даже удачнее, чем у многих, самых рачительных, соседей.
— Ах,
идите вы себе, пожалуйста! Какое мне до вас дело, — отвечала, вспрыгнув
в тележку, Синтянина и, горя нетерпением, шибко поехала к своему
дому.
Синтянина
в ответ на это только пожала плечами, и обе эти женщины молча
пошли по
домам, оставив Ларису полною госпожой ее пленника и властительницей его живота и смерти.
Одним словом, здесь
шла жизнь, без всякого сравнения более заманчивая, чем та, какую Лариса создала себе
в своем
доме, и Ларе не мудрено было загоститься долее, чем хотела.
Гости разбежались восвояси; вдова заключилась
в свои апартаменты; управитель Горданов, позабыв о своем нездоровье, распоряжался окружить
дом и усадьбу утроенным караулом и
слал гонца за гонцом
в город, настаивая на скорейшей присылке войск, для подавления крестьянского бунта...
Все ждали беды и всяк,
в свою очередь, был готов на нее, и беда
шла как следует дружным натиском, так что навстречу ей едва успевали отворять ворота. Наехавшие
в тарантасах и телегах должностные лица чуть только оправились
в отведенных им покоях
дома, как тотчас же осведомились о здоровье вдовы. Дворецкий отвечал, что Глафира Васильевна, сильно расстроенная, сейчас только започивала.
Когда все из
дому Синтяниной удалились искать бежавшую Лару, майор Форов избрал себе путь к Евангелу,
в том предположении, что не
пошла ли Лариса сюда. Это предположение было столько же невероятно, как и все другие, и Форов
шел единственно для очищения совести, а на самом же деле он был глубоко убежден, что Ларису искать напрасно, что она порешила кончить с собою, и теперь ее, если и можно сыскать, то разве только мертвую.
— Что говорить, я и не спорю — момент острый, это не то что гранпасьянс раскладывать. Однако, вот мы пришли, — будет тебе надо мной
в проповедничестве упражняться: я и Босюэта и Бурдалу когда-то читал и все без покаяния остался. Теперь давай думать, куда нам
идти:
в дом, или
в контору?
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать
в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что
идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
А день сегодня праздничный, // Куда пропал народ?..» //
Идут селом — на улице // Одни ребята малые, //
В домах — старухи старые, // А то и вовсе заперты // Калитки на замок.
В канаве бабы ссорятся, // Одна кричит: «Домой
идти // Тошнее, чем на каторгу!» // Другая: — Врешь,
в моем
дому // Похуже твоего! // Мне старший зять ребро сломал, // Середний зять клубок украл, // Клубок плевок, да дело
в том — // Полтинник был замотан
в нем, // А младший зять все нож берет, // Того гляди убьет, убьет!..
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними
в славе спорили // Дворянские
дома. //
Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Шли долго ли, коротко ли, //
Шли близко ли, далеко ли, // Вот наконец и Клин. // Селенье незавидное: // Что ни изба — с подпоркою, // Как нищий с костылем, // А с крыш солома скормлена // Скоту. Стоят, как остовы, // Убогие
дома. // Ненастной, поздней осенью // Так смотрят гнезда галочьи, // Когда галчата вылетят // И ветер придорожные // Березы обнажит… // Народ
в полях — работает. // Заметив за селением // Усадьбу на пригорочке, //
Пошли пока — глядеть.