Неточные совпадения
В вагоне
подземной дороги я несся туда, где на стапеле сверкало под солнцем еще недвижное, еще не одухотворенное огнем, изящное тело «Интеграла». Закрывши глаза, я мечтал формулами: я еще раз мысленно высчитывал, какая нужна начальная скорость, чтобы оторвать «Интеграл» от земли. Каждый атом секунды — масса «Интеграла» меняется (расходуется взрывное топливо). Уравнение получалось очень сложное, с трансцендентными величинами.
Все это — под мерный, метрический стук колес
подземной дороги. Я про себя скандирую колеса — и стихи (его вчерашняя книга). И чувствую: сзади, через плечо, осторожно перегибается кто-то и заглядывает
в развернутую страницу. Не оборачиваясь, одним только уголком глаза я вижу: розовые, распростертые крылья-уши, двоякоизогнутое… он! Не хотелось мешать ему — и я сделал вид, что не заметил. Как он очутился тут — не знаю: когда я входил
в вагон — его как будто не было.
Я не знаю, сколько времени мы катились так
в подземной трубе. Наконец: ступеньки — сумерки — все светлее — и мы снова на улице — веером,
в разные стороны…
Не помню, как я очутился внизу,
в одной из общественных уборных при станции
подземной дороги. Там, наверху, все гибло, рушилась величайшая и разумнейшая во всей истории цивилизация, а здесь — по чьей-то иронии — все оставалось прежним, прекрасным. И подумать: все это — осуждено, все это зарастет травой, обо всем этом — будут только «мифы»…
Неточные совпадения
Весь Божий мир изведали, //
В горах,
в подземных пропастях // Искали…
Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести
подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы
в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян.
Пред нею // Все побежало, все вокруг // Вдруг опустело — воды вдруг // Втекли
в подземные подвалы, // К решеткам хлынули каналы,
Пришлось самому тащить два тяжелых чемодана, шагать
подземным коридором
в толпе сердитых людей, подниматься с ними вверх по лестнице.
Он, с биением сердца и трепетом чистых слез, подслушивал, среди грязи и шума страстей,
подземную тихую работу
в своем человеческом существе, какого-то таинственного духа, затихавшего иногда
в треске и дыме нечистого огня, но не умиравшего и просыпавшегося опять, зовущего его, сначала тихо, потом громче и громче, к трудной и нескончаемой работе над собой, над своей собственной статуей, над идеалом человека.