Неточные совпадения
— Заклад принес, вот-с! — И он вынул из кармана старые плоские серебряные
часы.
На оборотной дощечке их был изображен глобус. Цепочка была стальная.
Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное
на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно,
с большею точностию и
с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то
часу, такая-то старуха,
на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.
Месяца полтора назад он вспомнил про адрес; у него были две вещи, годные к закладу: старые отцовские серебряные
часы и маленькое золотое колечко
с тремя какими-то красными камешками, подаренное ему при прощании сестрой,
на память.
Возвратясь
с Сенной, он бросился
на диван и целый
час просидел без движения. Между тем стемнело; свечи у него не было, да и в голову не приходило ему зажигать. Он никогда не мог припомнить: думал ли он о чем-нибудь в то время? Наконец он почувствовал давешнюю лихорадку, озноб, и
с наслаждением догадался, что
на диване можно и лечь… Скоро крепкий, свинцовый сон налег
на него, как будто придавил.
Заглянув случайно, одним глазом, в лавочку, он увидел, что там,
на стенных
часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться, и в то же время сделать крюк: подойти к дому в обход,
с другой стороны…
Произошло это утром, в десять
часов. В этот
час утра, в ясные дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его правой стене и освещало угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в кафтане,
с бородкой, и
с виду походил
на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
— Да лихо, брат, поспал: вечер
на дворе,
часов шесть будет.
Часов шесть
с лишком спал…
— А чего такого?
На здоровье! Куда спешить?
На свидание, что ли? Все время теперь наше. Я уж
часа три тебя жду; раза два заходил, ты спал. К Зосимову два раза наведывался: нет дома, да и только! Да ничего, придет!.. По своим делишкам тоже отлучался. Я ведь сегодня переехал, совсем переехал,
с дядей. У меня ведь теперь дядя… Ну да к черту, за дело!.. Давай сюда узел, Настенька. Вот мы сейчас… А как, брат, себя чувствуешь?
Одет он был в широком щегольском легком пальто, в светлых летних брюках, и вообще все было
на нем широко, щегольское и
с иголочки; белье безукоризненное, цепь к
часам массивная.
Некто крестьянин Душкин, содержатель распивочной, напротив того самого дома, является в контору и приносит ювелирский футляр
с золотыми серьгами и рассказывает целую повесть: «Прибежал-де ко мне повечеру, третьего дня, примерно в начале девятого, — день и
час! вникаешь? — работник красильщик, который и до этого ко мне
на дню забегал, Миколай, и принес мне ефту коробку,
с золотыми сережками и
с камушками, и просил за них под заклад два рубля, а
на мой спрос: где взял? — объявил, что
на панели поднял.
— Я, милый барин, всегда
с вами рада буду
часы разделить, а теперь вот как-то совести при вас не соберу. Подарите мне, приятный кавалер, шесть копеек
на выпивку!
Народ расходился, полицейские возились еще
с утопленницей, кто-то крикнул про контору… Раскольников смотрел
на все
с странным ощущением равнодушия и безучастия. Ему стало противно. «Нет, гадко… вода… не стоит, — бормотал он про себя. — Ничего не будет, — прибавил он, — нечего ждать. Что это, контора… А зачем Заметов не в конторе? Контора в десятом
часу отперта…» Он оборотился спиной к перилам и поглядел кругом себя.
Раскольников сказал ей свое имя, дал адрес и обещался завтра же непременно зайти. Девочка ушла в совершенном от него восторге. Был
час одиннадцатый, когда он вышел
на улицу. Через пять минут он стоял
на мосту, ровно
на том самом месте,
с которого давеча бросилась женщина.
— Лучше всего, маменька, пойдемте к нему сами и там, уверяю вас, сразу увидим, что делать. Да к тому же пора, — господи! Одиннадцатый
час! — вскрикнула она, взглянув
на свои великолепные золотые
часы с эмалью, висевшие у ней
на шее
на тоненькой венецианской цепочке и ужасно не гармонировавшие
с остальным нарядом. «Женихов подарок», — подумал Разумихин.
— Вы уж уходите! — ласково проговорил Порфирий, чрезвычайно любезно протягивая руку. — Очень, очень рад знакомству. А насчет вашей просьбы не имейте и сомнения. Так-таки и напишите, как я вам говорил. Да лучше всего зайдите ко мне туда сами… как-нибудь
на днях… да хоть завтра. Я буду там
часов этак в одиннадцать, наверно. Все и устроим… поговорим… Вы же, как один из последних, там бывших, может, что-нибудь и сказать бы нам могли… — прибавил он
с добродушнейшим видом.
В коридоре они столкнулись
с Лужиным: он явился ровно в восемь
часов и отыскивал нумер, так что все трое вошли вместе, но не глядя друг
на друга и не кланяясь. Молодые люди прошли вперед, а Петр Петрович, для приличия, замешкался несколько в прихожей, снимая пальто. Пульхерия Александровна тотчас же вышла встретить его
на пороге. Дуня здоровалась
с братом.
— Ура! — закричал Разумихин, — теперь стойте, здесь есть одна квартира, в этом же доме, от тех же хозяев. Она особая, отдельная,
с этими нумерами не сообщается, и меблированная, цена умеренная, три горенки. Вот
на первый раз и займите.
Часы я вам завтра заложу и принесу деньги, а там все уладится. А главное, можете все трое вместе жить, и Родя
с вами… Да куда ж ты, Родя?
Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но чтоб знал он каждый
час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже
на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с.
Он до того был сбит и спутан, что, уже придя домой и бросившись
на диван,
с четверть
часа сидел, только отдыхая и стараясь хоть сколько-нибудь собраться
с мыслями.
Действительно, все было приготовлено
на славу: стол был накрыт даже довольно чисто, посуда, вилки, ножи, рюмки, стаканы, чашки, все это, конечно, было сборное, разнофасонное и разнокалиберное, от разных жильцов, но все было к известному
часу на своем месте, и Амалия Ивановна, чувствуя, что отлично исполнила дело, встретила возвратившихся даже
с некоторою гордостию, вся разодетая, в чепце
с новыми траурными лентами и в черном платье.
Так и пахнул
на меня этот город
с первых
часов знакомым запахом.
— Вот, посмотрите сюда, в эту вторую большую комнату. Заметьте эту дверь, она заперта
на ключ. Возле дверей стоит стул, всего один стул в обеих комнатах. Это я принес из своей квартиры, чтоб удобнее слушать. Вот там сейчас за дверью стоит стол Софьи Семеновны; там она сидела и разговаривала
с Родионом Романычем. А я здесь подслушивал, сидя
на стуле, два вечера сряду, оба раза
часа по два, — и, уж конечно, мог узнать что-нибудь, как вы думаете?
Ему вдруг почему-то вспомнилось, как давеча, за
час до исполнения замысла над Дунечкой, он рекомендовал Раскольникову поручить ее охранению Разумихина. «В самом деле, я, пожалуй, пуще для своего собственного задора тогда это говорил, как и угадал Раскольников. А шельма, однако ж, этот Раскольников! Много
на себе перетащил. Большою шельмой может быть со временем, когда вздор повыскочит, а теперь слишком уж жить ему хочется! Насчет этого пункта этот народ — подлецы. Ну да черт
с ним, как хочет, мне что».
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой
на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные
часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Осип. Да так. Бог
с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что
с ними долго связываться? Плюньте
на них! не ровен
час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже
с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться //
На утренней заре. //
На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе //
Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Г-жа Простакова.
На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый
час как вкопанный. Уж чего — то я
с ним не делала; чего только он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь. Ежели столбняк и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала
с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать.
С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару, в несколько
часов сломали целую улицу домов и окопали пожарище со стороны города глубокою канавой.
На другой день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.