—
Ну тебя… Слыхал я это… Тут не в жизни дело, а в человеке… Первое дело — человек… понял? Ну, и больше никаких… Этак-то, по-твоему, выходит, что, пока там всё это переделается, человек все-таки должен оставаться как теперь. Нет, ты его перестрой сначала, покажи ему ходы… Чтобы ему было и светло и не тесно на земле, — вот чего добивайся для человека. Научи его находить свою тропу…
Неточные совпадения
—
Ну, это
ты врешь!.. — с тревогой сказал он, вставая на ноги.
— Всё будет, не бойсь! Колпаки у меня есть; рубахи и порты вечером будут. Знай работай пока что; я
тебя знаю, кто
ты есть. Не обижу… Коновалова никто не обидит, потому — он сам никого не обижает. Разве хозяин — зверь? Я сам тоже работал, знаю, как редька слезы выжимает…
Ну, оставайтесь, значит, ребятушки, а я пойду…
—
Ну, и как же
ты с купчихой-то кончил? — спросил я.
—
Ты мне ее еще раз прочитай, слышишь? — уговаривал меня Коновалов, подняв с полу книгу и подавая ее мне. — А ну-ка, покажи, где тут написано насчет зубов?
— Ишь
ты, ластится к старику! Хитрая!.. А он — экое чучело! Однако брось
ты, Максим, эту канитель! Чего тут? Он к ней, она к нему… Портили бумагу…
ну их к свиньям на хутор! Не жалостно и не смешно: для чего писано?
— К чему? А к тому, что
ты неправильно рассуждаешь… Рассказываешь
ты так, что приходится понимать, будто всю твою жизнь не
ты сам, а шабры делали и разные прохожие люди. А где же
ты в это время был? И почему
ты против своей судьбы никакой силы не выставил? И как это так выходит, что все мы жалуемся на людей, а сами тоже люди? Значит, на нас тоже можно жаловаться? Нам жить мешают, — значит, и мы тоже кому-нибудь мешали, верно?
Ну, как это объяснить?
—
Ну что? Как? Давно? Вот так
ты! Свободна? Хорошо! Вот видишь? Я говорил!.. Теперь у
тебя опять есть дорога! Ходи смело! — торопливо изъяснялся перед ней Коновалов, всё еще стоя у порога и не разводя своих рук, обнявших ее шею и талию.
«
Ну, милая
ты девочка, говорю, дуреха
ты;
ну, рассуди, как со мной жить?
Рыжий
ты, говорит, дурак…»
Ну, что теперь с ней делать?
— Н-да… неправда… А причина хо-орошая, а? Ах
ты, чёрт те возьми! Вот так каша! А?
Ну куда мне жена?
— И не понравилась теперь она мне,
ну просто страх как! Так это и засасывает меня она, так и втягивает куда-то, точно трясина бездонная. Ишь
ты, облюбовала себе мужа! Не больно умна, а хитрая девочка.
—
Ну, это уж
ты ерундишь! — несколько смущенно сказал я ему.
—
Ну так как же
ты с Капитолиной-то? — спросил я.
— А, Максим… и котомка с ним! — скаламбурил Коновалов, увидав меня. — Ну-ка, книжник и фарисей, — тяпни! Я, брат, окончательно спрыгнул с рельс. Шабаш! Пропиться хочу до волос… Когда одни волосы на теле останутся — кончу. Вали и
ты, а?
—
Ну, а как же
ты вышел из тюрьмы?
— А — выпустили. Посудили, оправдали и выпустили. Очень просто… Вот что: я сегодня больше не работаю,
ну ее к лешему! Ладно, навихлял себе руки, и будет. Денег у меня есть рубля три да за сегодняшние полдня сорок копеек получу. Вон сколько капитала! Значит, пойдем со мной к нам… Мы не в бараке, а тут поблизости, в горе… дыра там есть такая, очень удобная для человеческого жительства. Вдвоем мы квартируем в ней, да товарищ болеет — лихорадка его скрючила…
Ну, так
ты посиди тут, а я к подрядчику… я скоро!..
— Каждый раз, как я бываю у моря, я всё думаю — чего люди мало селятся около него? Были бы они от этого лучше, потому оно — ласковое такое… хорошие думы от него в душе у человека. А
ну, расскажи, как
ты сам жил в эти годы?..
Ну, будет уж
тебе книги читать!
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).
Ну,
ну,
ну… оставь, дурак!
Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий (жене и дочери).Полно, полно вам! (Осипу.)
Ну что, друг,
тебя накормили хорошо?
Анна Андреевна. Ах, какой чурбан в самом деле!
Ну, когда
тебе толкуют?
Городничий. Что, Анна Андреевна? а? Думала ли
ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство!
Ну, признайся откровенно:
тебе и во сне не виделось — просто из какой-нибудь городничихи и вдруг; фу-ты, канальство! с каким дьяволом породнилась!
Анна Андреевна.
Ну, вот нарочно, чтобы только поспорить. Говорят
тебе — не Добчинский.