Неточные совпадения
Из деревни
приходят от управляющего в контору деньги, а вам приносят на серебряном подносе, и вы,
не считая, прячете в туалет…
—
Не боги горшки обжигают:
пришло, видно, ей в голову, — сказал Аянов.
Верочка плачет редко и потихоньку, и если огорчат ее чем-нибудь, она делается молчалива и
не скоро
приходит в себя,
не любит, чтоб ее заставляли просить прощенья.
Марфенька испугалась. Верочка ничего
не сказала; но когда Борис
пришел к двери дома, она уже стояла, крепко прижавшись к ней, боясь, чтоб ее
не оттащили прочь, и ухватясь за ручку замка.
— Наутро, — продолжала Софья со вздохом, — я ждала, пока позовут меня к maman, но меня долго
не звали. Наконец за мной
пришла ma tante, Надежда Васильевна, и сухо сказала, чтобы я шла к maman. У меня сердце сильно билось, и я сначала даже
не разглядела, что было и кто был у maman в комнате. Там было темно, портьеры и шторы спущены, maman казалась утомлена; подло нее сидели тетушка, mon oncle, prince Serge, и папа…
Он прописал до света, возвращался к тетрадям
не один раз во дню,
приходя домой вечером, опять садился к столу и записывал, что снилось ему в перспективе.
— Ты
не узнал Софью? — спросил он, едва
приходя в себя от изумления.
—
Не я, а ты!
Не ты ли мне доверенность
прислал на покупку?
— Нет, бабушка,
не я. Помню, что какие-то бумаги вы
присылали мне, я их передал приятелю своему, Ивану Ивановичу, а тот…
— Что ему делается? сидит над книгами, воззрится в одно место, и
не оттащишь его! Супруга воззрится в другое место… он и
не видит, что под носом делается. Вот теперь с Маркушкой подружился: будет прок! Уж он
приходил, жаловался, что тот книги, что ли, твои растаскал…
Вместо того, чтобы четверкой в дормезе прикатить, притащился на перекладной, один, без лакея, чуть
не пешком
пришел!
— Шш! шш! — зашипела бабушка, — услыхал бы он! Человек он старый, заслуженный, а главное, серьезный! Мне
не сговорить с тобой — поговори с Титом Никонычем. Он обедать
придет, — прибавила Татьяна Марковна.
Пришло время расставаться, товарищи постепенно уезжали один за другим. Леонтий оглядывался с беспокойством, замечал пустоту и тосковал,
не зная, по непрактичности своей, что с собой делать, куда деваться.
Этого еще никогда ни с кем
не случалось, кто
приходил к ней. Даже и невпечатлительные молодые люди, и те остановят глаза прежде всего на ней.
— Отчего вы к нам обедать
не ходите?
Приходите завтра, — сказала она.
Она прозвала его женихом и, смеясь, обещала написать к нему, когда
придет время выходить замуж. Он принял это
не шутя. С тем они и расстались.
— Я так и знала; уж я уговаривала, уговаривала бабушку — и слушать
не хочет, даже с Титом Никонычем
не говорит. Он у нас теперь, и Полина Карповна тоже. Нил Андреич, княгиня, Василий Андреич
присылали поздравить с приездом…
— Нет, вам
не угодно, чтоб я его принимал, я и отказываю, — сказал Ватутин. — Он однажды
пришел ко мне с охоты ночью и попросил кушать: сутки
не кушал, — сказал Тит Никоныч, обращаясь к Райскому, — я накормил его, и мы приятно провели время…
— Приятно! — возразила бабушка, — слушать тошно!
Пришел бы ко мне об эту пору: я бы ему дала обед! Нет, Борис Павлович: ты живи, как люди живут, побудь с нами дома, кушай, гуляй, с подозрительными людьми
не водись, смотри, как я распоряжаюсь имением, побрани, если что-нибудь
не так…
— Я
пришла посмотреть, горит ли у тебя свечка: что ты
не погасишь? — заметила она.
— О, судьба-проказница! — продолжала она. — Когда ищешь в кошельке гривенника, попадают всё двугривенные, а гривенник после всех
придет; ждешь кого-нибудь:
приходят, да
не те, кого ждешь, а дверь, как на смех, хлопает да хлопает, а кровь у тебя кипит да кипит. Пропадет вещь: весь дом перероешь, а она у тебя под носом — вот что!
— Пойдемте, братец, отсюда: здесь пустотой пахнет, — сказала Марфенька, — как ей
не страшно одной: я бы умерла! А она еще
не любит, когда к ней сюда
придешь. Бесстрашная такая! Пожалуй, на кладбище одна ночью пойдет, вон туда: видите?
— Bonjur, bonjur! [Здравствуйте, здравствуйте! (фр.)] — нежно пришепетывала Полина Карповна, — как я рада, что вы дома; вы
не хотите посетить меня, я сама опять
пришла. Здравствуйте, Татьяна Марковна!
— Да…
пришел послушать, как соборный колокол ударит… а
не то чтоб пустым делом заниматься… У нас часы остановились…
Марк в самом деле был голоден: в пять, шесть приемов ножом и вилкой стерлядей как
не бывало; но и Райский
не отставал от него. Марина
пришла убрать и унесла остов индейки.
— Барыня
прислала:
не покушаете ли варенья? — сказала она. — А вот и перина: если Марк Иваныч проснутся, так вот легли бы на перине?
— Хорошо, подите вперед, а я
приду: мне надо тут вынуть свои вещи, я еще
не разобралась…
Она
не любила, чтобы к ней
приходили в старый дом. Даже бабушка
не тревожила ее там, а Марфеньку она без церемонии удаляла, да та и сама боялась ходить туда.
— Прости ему, Господи: сам
не знает, что говорит! Эй, Борюшка,
не накликай беду!
Не сладко покажется, как бревно ударит по голове. Да, да, — помолчавши, с тихим вздохом прибавила она, — это так уж в судьбе человеческой написано, — зазнаваться.
Пришла и твоя очередь зазнаться: видно, наука нужна. Образумит тебя судьба, помянешь меня!
— Как обрадовался, как бросился! Нашел человека! Деньги-то
не забудь взять с него назад! Да
не хочет ли он трескать? я бы
прислала… — крикнула ему вслед бабушка.
— Правда ли, Татьяна Марковна, правда ли, Марфа Васильевна, что у вас гость: Борис Павлович приехал?
Не он ли это, я встретил сейчас, прошел по коридору? Я нарочно
пришел…
— А здесь
не накормили бы вас! — упрекнула Татьяна Марковна, — что вы назавтракались да
пришли?
—
Не прикажите ему
приходить! — сердито заметила Марфенька. — Я с ним теперь слова
не скажу…
— Николай Андреич сейчас
придет, — сказала Марфенька, — а я
не знаю, как теперь мне быть с ним. Станет звать в сад, я
не пойду, в поле — тоже
не пойду и бегать
не стану. Это я все могу. А если станет смешить меня — я уж
не утерплю, бабушка, — засмеюсь, воля ваша! Или запоет, попросит сыграть: что я ему скажу?
Когда кто
приходил посторонний в дом и когда в прихожей
не было ни Якова, ни Егорки, что почти постоянно случалось, и Василиса отворяла двери, она никогда
не могла потом сказать, кто
приходил. Ни имени, ни фамилии приходившего она передать никогда
не могла, хотя состарилась в городе и знала в лицо последнего мальчишку.
Если лекарь
приходил, священник, она скажет, что был лекарь или священник, но имени
не помнит.
Иногда на окно
приходил к ним погреться на солнце, между двумя бутылями наливки, кот Серко; и если Василиса отлучалась из комнаты, девчонка
не могла отказать себе в удовольствии поиграть с ним, поднималась возня, смех девчонки, игра кота с клубком: тут часто клубок и сам кот летели на пол, иногда опрокидывался и табурет с девчонкой.
— Вот и говорить нам больше
не о чем! — сказал Марк. — Зачем вы
пришли?
— Я вам в самом начале сказала, как заслужить ее: помните?
Не наблюдать за мной, оставить в покое, даже
не замечать меня — и я тогда сама
приду в вашу комнату, назначим часы проводить вместе, читать, гулять… Однако вы ничего
не сделали…
Но он
не смел сделать ни шагу, даже добросовестно отворачивался от ее окна, прятался в простенок, когда она проходила мимо его окон; молча, с дружеской улыбкой пожал ей, одинаково, как и Марфеньке, руку, когда они обе
пришли к чаю,
не пошевельнулся и
не повернул головы, когда Вера взяла зонтик и скрылась тотчас после чаю в сад, и целый день
не знал, где она и что делает.
«Да ведь это лучше всякой страсти! —
приходило ему в голову, — это доверие, эти тихие отношения, это заглядыванье
не в глаза красавицы, а в глубину умной, нравственной девической души!»
«"
Пришлите", — подумал он, — отчего —
не „принесите“?»
— О, о, о — вот как: то есть украсть или прибить. Ай да Вера! Да откуда у тебя такие ультраюридические понятия? Ну, а на дружбу такого строгого клейма ты
не положишь? Я могу посягнуть на нее, да, это мое? Постараюсь! Дай мне недели две срока, это будет опыт: если я одолею его, я
приду к тебе, как брат, друг, и будем жить по твоей программе. Если же… ну, если это любовь — я тогда уеду!
Он с удовольствием приметил, что она перестала бояться его, доверялась ему,
не запиралась от него на ключ,
не уходила из сада, видя, что он, пробыв с ней несколько минут, уходил сам; просила смело у него книг и даже
приходила за ними сама к нему в комнату, а он, давая требуемую книгу,
не удерживал ее,
не напрашивался в «руководители мысли»,
не спрашивал о прочитанном, а она сама иногда говорила ему о своем впечатлении.
— Я настолько «мудра», брат, чтоб отличить белое от черного, и я с удовольствием говорю с вами. Если вам
не скучно,
приходите сегодня вечером опять ко мне или в сад: мы будем продолжать…
Вера
приходила, уходила, он замечал это, но
не вздрагивал,
не волновался,
не добивался ее взгляда, слова и, вставши однажды утром, почувствовал себя совершенно твердым, то есть равнодушным и свободным,
не только от желания добиваться чего-нибудь от Веры, но даже от желания приобретать ее дружбу.
Она молчала и мало-помалу
приходила от испуга в себя,
не спуская с него глаз и все стоя, как встала с места,
не вынимая руки из кармана.
Райский
пришел к себе и начал с того, что списал письмо Веры слово в слово в свою программу, как материал для характеристики. Потом он погрузился в глубокое раздумье,
не о том, что она писала о нем самом: он
не обиделся ее строгими отзывами и сравнением его с какой-то влюбчивой Дашенькой. «Что она смыслит в художественной натуре!» — подумал он.
Он без церемонии почти вывел бабушку и Марфеньку, которые
пришли было поглядеть. Егорка, видя, что барин начал писать «патрет»,
пришел было спросить,
не отнести ли чемодан опять на чердак. Райский молча показал ему кулак.
— Пуще всего — без гордости, без пренебрежения! — с живостью прибавил он, — это все противоречия, которые только раздражают страсть, а я
пришел к тебе с надеждой, что если ты
не можешь разделить моей сумасшедшей мечты, так по крайней мере
не откажешь мне в простом дружеском участии, даже поможешь мне. Но я с ужасом замечаю, что ты зла, Вера…